Барраяр - Лоис Буджолд

Вааген фыркнул, закашлялся и поморщился.

— Есть там кто-нибудь, способный о нем позаботиться? — Корделия задала вопрос, до которого никто почему-то до сих пор не додумался. — Доктор, медтехник — хоть кто-то?

Иллиан наморщил лоб. — Не знаю, миледи. Попытаюсь выяснить, но каждый контакт подвергает наших людей дополнительной опасности.

— Хм.

— Лечение все равно прервано, — пробормотал Вааген. Его пальцы неосознанно теребили край одеяла. — Все к черту.

— Понимаю, у вас пропали все записи, но… не могли бы вы восстановить сделанное? — робко спросила Корделия. — То есть, если получите репликатор обратно. Сможете ли начать с того, на чем остановились?

— К тому времени, как мы получим его обратно, начинать придется уже не с того самого места. И не все знал я, что-то погибло вместе с Генри.

Корделия набрала воздуху. — Насколько я помню, у эскобарских переносных репликаторов двухнедельный рабочий цикл. Когда вы в последний раз заряжали его, меняли фильтры и питательный раствор?

— Батарей там хватит на несколько месяцев, — поправил ее Вааген. — Вот фильтры — это уже проблема. Но самое скверное — питательный раствор. У плода такой усиленный обмен, что он умрет от голода за пару суток до того, как система закупорится отходами. Хотя продукты распада все равно забьют фильтры сразу же, как только в обмен включатся нежировые ткани.

Избегая взгляда мужа, Корделия смотрела прямо на Ваагена, а он не сводил своего единственного глаза с нее, и лицо его выражало не просто физическую боль.

— И когда вы с Генри в последний раз обслуживали репликатор?

— Четырнадцатого.

— Осталось меньше шести дней, — прошептала Корделия в ужасе.

— Да… где-то так. Какое сегодня число? — Вааген огляделся с такой не свойственной ему растерянностью, что у Корделии заныло сердце.

— Временной фактор важен лишь в том случае, если за репликатором никто не присматривает, — вмешался Эйрел. — Есть дворцовый врач, лечивший Карен и Грегора, — неужели он не догадается, что надо что-то делать?

— Сэр, — поправил Иллиан, — мне доложили, что личный врач принцессы погиб в первый же день боев во дворце. Подтверждено из двух независимых источников — так что я вынужден считать этот факт достоверным.

Они могут убить Майлза просто по собственному невежеству, в смятении поняла Корделия. Даже не специально. Да что там, любой из тайных сторонников регента — и тот потенциальная угроза ее сыну: он может погубить младенца в героической уверенности, что обезвреживает бомбу.

Вааген беспокойно заворочался под одеялом. Эйрел поймал взгляд Корделии и кивнул ей на дверь. — Благодарю, капитан Вааген. Вы сослужили нам беспримерную службу. Большую, чем от вас требовал долг.

— Чертов долг, — пробормотал Вааген. — Все к черту… проклятые невежды…

Они вышли, оставив Ваагена выздоравливать, но не знать покоя. Когда Форкосиган в коридоре отослал Иллиана по делам, число которых росло с каждым часом, Корделия наконец взглянула мужу в лицо. — Что теперь?

Губы его плотно сжались в ниточку, взгляд стал отсутствующим от тех же расчетов, что мелькали и в голове Корделии, но осложненных тысячью дополнительных факторов, о которых она могла лишь догадываться. Он медленно проговорил: — На самом деле, ничего не изменилось. Все, как и было.

— Изменилось. Настолько, насколько велика разница между тем, кто затаился и спрятался, и тем, кто в плену. Но почему Фордариан тянул до этого дня? Если он прежде вообще не знал о существовании Майлза, кто ему рассказал? Может, Карин, когда решила перейти на его сторону окончательно?

У Друшняковой при этом предположении вид сделался больной.

— А может, он играет с нами, — ответил Эйрел. — И все это время держал репликатор про запас, до того момента, когда ему понадобится новый рычаг давления.

— Нашего сына, — поправила Корделия. — Не репликатор. — Она сверлила мужа взглядом — серые глаза были сейчас такими отсутствующими! — и мысленно внушала ему: ну увидь же меня! вернись! — Нам надо это обсудить.

Она потянула Эйрела по коридору к ближайшей двери — это оказалась комната для врачебных консилиумов, — и зажгла там свет, Эйрел послушно уселся за стол и ждал. Ку сел рядом, Корделия — напротив, Дру встала за ее спиной. «Прежде мы всегда были на одной стороне».

Эйрел смотрел на нее с беспокойством. — Да, Корделия?

— Что творится у тебя в голове? — вопросила она. — На каком мы свете?

— Я… я сожалею. Задним числом. Сожалею, что не устроил вылазку в столицу. Дворец куда сильней укреплен, чем госпиталь, и проникнуть туда намного трудней и опасней. И все же… Я не мог поступить иначе. Когда я просил своих офицеров ждать, дрожа от страха за свои семьи, то не мог позволить себе самому рисковать людьми и ценными ресурсами ради личных целей. Положение Майлза… давало мне право требовать от них верности несмотря на все давление Фордариана. Они знали, что я не жду от них больших жертв, чем те, на которые иду сам.

— Но теперь-то ситуация изменилась, — заметила Корделия. — Вы рискуете по-разному. У их родных времени сколько угодно, а у Майлза — всего шесть дней минус то время, что мы потратим на споры. — Она слышала тиканье часов прямо в своей голове.

Эйрел ничего не ответил.

— Эйрел… за все время, что мы с тобой прожили, просила ли я тебя хоть раз об одолжении? Как Регента?

Печальная полуулыбка скользнула по его губам и пропала. Теперь он не сводил с Корделии глаз. — Ни разу, — прошептал Форкосиган. Они сидели, напрягшись, подавшись навстречу друг другу; он — поставил локти на стол и сцепил ладони под подбородком, она — положила обе ладони ровно, упершись в столешницу.

— Вот теперь прошу.

— Теперь, — отозвался он после долгой паузы, — крайне щекотливый момент в плане общей стратегической ситуации. Прямо сейчас мы ведем тайные переговоры с двумя главными командующими Фордариана, готовыми его сдать. Космические войска вот-вот примут решение. Мы на грани того, чтобы повергнуть Фордариана без крупного сражения.

Интересно, задумалась Корделия, сколько командующих самого Форкосигана ведут сейчас такие же переговоры с врагом? Время покажет. Время.

Форкосиган продолжал: — Если… если переговоры завершатся успешно, так, как я хочу, мы сможем вызволить большую часть заложников одним широкомасштабным рейдом с той стороны, откуда Фордариан нас не ждет.

— О большом рейде я не прошу.

— Не просишь. Но локальная операция, особенно если она сорвется, может серьезно помешать успеху большой, которая осуществится позже.

— Может?

— Может. — Он опустил голову, подтверждая, что говорит только о вероятностях, в которых сам не уверен.

— Когда?

— Дней через десять.

— Не годится.

— Да. Я попытаюсь ускорить события, но ты же понимаешь — если я упущу этот шанс, за мою ошибку заплатят жизнями несколько тысяч человек.

Она прекрасно его понимала. — Хорошо. Давай пока оставим в покое барраярскую армию. Отпусти меня. Может, с одним-двумя оруженосцами и при условии точнейшей — прямо-таки точечной — секретности. Личное предприятие.

Он хлопнул руками по столу, выкрикнув: — Нет! Боже правый, Корделия!

— Сомневаешься в моих способностях? — с опасной ноткой в голосе спросила она. «Я-то сама — сомневаюсь. Но сейчас не время в этом признаваться». - 'Милый капитан' — это просто ласкательное прозвище для избалованной женушки, или как?

— Я видел, как ты совершала поразительные вещи…

«Но видел и как я садилась в лужу, нет?»

— … но я не могу тобою рисковать. Боже. Я же с ума сойду. Ждать, не зная…

— Ты именно этого от меня хочешь. Чтобы я ждала, ничего не зная. Ты требуешь от меня этого каждый день.

— Ты сильней меня. Ты необыкновенно сильная.

— Не подлизывайся. Неубедительно.

Но он уже решился; взгляд у него стал острым, как нож. — Нет. Никакой самодеятельности. Я запрещаю, Корделия. Категорически и полностью. Выбрось эту мысль из головы. Я не могу рисковать вами обоими.

— Ты это делаешь. Сейчас.

Эйрел стиснул зубы и склонил голову. Намек принят и понят. Куделка, беспокойно ерзавший на стуле, в ужасе переводил взгляд с одной на другого. Корделия почувствовала, как Дру стиснула побелевшими пальцами спинку стула.

Казалось, Форкосигана расплющивает меж двумя огромными жерновами; ей вовсе не хотелось видеть, как он окажется перемолот в пыль. Еще секунда, и он потребует от нее слова не покидать базу, не рисковать…

Она разжала пальцы и протянула мужу открытую ладонь. — Я бы выбрала другой путь. Но меня никто не назначал регентом Барраяра.

Напряжение покинуло его вместе со вздохом. — Это невообразимо.

«Недостаток воображения свойственен всем барраярцам, милый мой».