Призрачный всадник - Аннабель Ф. Стедман

во время битвы с Ткачом. Он вспомнил предупреждение Агаты о тьме. Что, если Негодяй тоже с ней борется? И если из-за неё духовные единороги ближе к диким, чем все остальные?

Дикие единороги попятились от Скандара. Все, кроме одного.

Скандар посмотрел в печальные глаза серого в яблоках единорога. На её спине зияли свежие раны, из бока торчал обломок ребра. Бессмертие давалось ей тяжело.

– Я всё исправлю, – пообещал Скандар. – Я приведу Кенну сюда, вот увидишь.

Она завизжала и, развернувшись, поскакала в глубь Пустоши.

Внезапно Скандар услышал крики: к ним устремились восемь единорогов.

В первую секунду он решил, что это охотники Серебряного Круга вернулись за добычей. Если подумать, вид у него сейчас был еще тот: духовный маг с объятой белым призрачным светом рукой защищает табун самых страшных существ на планете. Но ему было всё равно, потому что он знал, что поступает правильно.

Затем он снова посмотрел на приближающуюся группу наездников и на этот раз различил восемь поднятых ладоней, светящихся жёлтым – цветом воздуха, а значит…

– Это Командующая. Нина и Совет Семи! – с облегчением выдохнул Митчелл.

Но в этот момент рядом с ними приземлилась Бобби на Ярости и озвучила мысль, которая только-только, с огромным запозданием пришла в голову Скандару. О чём их пыталась предупредить Фло.

– Они подумают, что это мы убиваем диких единорогов!

Кенна

Мужчина с огненными глазами

Кенна расхаживала по своей круглой комнате в башне Серебряной Крепости. С её приезда на Остров прошло уже несколько недель, и ей надоело сидеть в заточении. А ещё ей было страшно. Она часами теребила фигурку единорога, которую нашла в старых маминых вещах. Пока она была дома, её не очень волновали подробности, как Дориан собирается искать её единорога или где она в это время будет жить, но с каждым днём, проведённым под замком, ей всё больше и больше хотелось конкретных ответов. Теперь её очень даже волновало, что у неё до сих пор нет единорога. И что она всё отчётливее ощущает себя пленницей, а не гостьей.

Дориан Мэннинг дал ей книгу, чтобы хоть как-то убить время – большой фолиант с белоснежной обложкой и золотым символом в виде четырёх перевитых кругов. «Книга Духа» выглядела потрёпанной, будто её уронили с большой высоты. Она столько раз её прочитала, что помнила наизусть целые отрывки. Ей попросту больше нечем было заняться, не считая завтраков и ужинов, которые приносили стражи в серебряных масках. Каждое пятнышко, каждый надорванный край страницы, каждый загнутый уголок стал для неё знакомым и родным. Она часами, щурясь, вглядывалась в оставленные на полях предыдущими владельцами заметки и крошечные рисунки, представляя этих наездников. Таких же духовных магов, как она. Как её брат.

Кенна пока не решила, как относиться к брату. Она не понимала, почему он не рассказал ей правду. А если ему было известно, что она тоже духовный маг? И если он скрывал это от неё с той самой ночи, когда отправился на Остров? Потому что Кенна была неглупа. Она достаточно прочла о мутациях духовных магов, чтобы понять, что именно этим объяснялись странные отметины на щеках той женщины, явившейся в их квартиру за Скандаром.

Какая мутация была у Скандара? А Негодяй светился белым, как другие духовные единороги? Когда Кенна вспоминала свою встречу с чёрным единорогом в конце прошлого учебного года, её сердце разрывалось от обиды. Почему Скандар не рассказал ей обо всём тогда? Раньше у них никогда не было секретов друг от друга.

В хорошие дни Кенна уговаривала себя, что у Скандара наверняка была уважительная причина, чтобы так поступить. Она не сомневалась, что он её любил и не хотел причинить ей боль. В такие моменты, на волне оптимизма, она представляла, как сообщит брату, что у неё теперь тоже есть единорог и что они оба духовные маги. Представляла, как они будут вместе тренироваться и писать письма папе. Порой даже представляла, как они участвуют в Кубке Хаоса и, пронесясь ноздря в ноздрю под финальной аркой… становятся Командующими Хаоса.

Но были и другие дни, когда груз его лжи грозил её раздавать. Ложась спать, она всё время думала, о чём ещё он мог ей соврать – о водной магии, о своём квартете, о привычках Негодяя? А его квартет знает обо всём этом? А вдруг они смеялись над ней, пока она, глотая слёзы, перечитывала его письма под партой на уроках математики, английского или испанского, чувствуя, как жгучая зависть, как кислота, разъедает всё хорошее, что ещё в ней осталось? Скандар никогда не задумывался, каково ей, лишённой единорога, проживать дни и рыдать по ночам над рисунками брата-наездника, изображающими её собственные несбыточные мечты?

А самое ужасное – что Скандар знает по себе, как это больно, когда Остров становится для тебя недосягаем. Он тоже это чувствовал те несколько часов, после того как ему запретили сдавать Инкубаторский экзамен. Но всё равно не рассказал ей правду.

Снова наступил вечер. В дверь трижды постучали.

Обычно страж оставлял поднос с едой снаружи и спускался по лестнице прежде, чем она успевала открыть дверь. Но сегодня привычный ритм был нарушен, а Кенна радовалась любому отступлению от монотонности последних недель.

Серебряная маска мерцала в свете лампы над дверью. Кенна лишь мельком взглянула на стража и протянула руки к подносу. Она давно перестала спрашивать о Дориане Мэннинге, подумав, что своей настойчивостью только его разозлит.

Главное – чтобы рано или поздно ей вернули её единорога.

Но страж не отпустил поднос, и Кенна, подняв голову, взглянула в огненные глаза и изумлённо выдохнула:

– Это вы!

– Здравствуй, Кенна. Можно войти? – Сегодня его голос звучал намного мягче, чем в ночь их встречи в море. – Я бы хотел с тобой поговорить.

– Э-эм… хорошо.

Кенна отступила на шаг, пропуская его в комнату. Мужчина поставил поднос и занял единственный стул, старый и скрипучий. Кенна присела на краешек кровати и с любопытством посмотрела на него.

Мужчина в маске обвёл комнату пылающим взглядом:

– Мне так жаль, Кенна.

– Но вы не виноваты, что это заняло так долго…

– Тебя вообще не должно быть в Серебряной Крепости. Рекс Мэннинг присоединился к нам в последний момент. С Дорианом я бы как-нибудь управился, но двое серебряных мне не по зубам, и теперь ты пожинаешь плоды моей неудачи.

– В смысле, вы бы с ним «управились»? – забеспокоилась