Большая нефть - Елена Толстая

— Макар, я должна серьезно поговорить с тобой, — объявила Ольга Валерьевна, когда муж в очередной раз пришел навестить ее. — Тетя Маша никак не поправляется. Вроде ей получше, но окончательного выздоровления не происходит. Доктор говорит, в Сибири нет хорошего ожогового центра. Необходимо отправить ее в Москву.

— Сделаю, что смогу, — ответил Макар.

Ольга сразу «встопорщила перья»:

— Такой ответ меня не устраивает. Жизнь тети Маши в опасности. Она пострадала на рабочем месте. Можно сказать — на боевом посту. А ты меня кормишь сказками про «сделаю, что смогу»! Нет, дорогой мой Макар Степанович, ты обязан сделать для нее невозможное…

— Честное слово, Оля, мы поможем. — Дорошин приложил руку к сердцу. — Я Бурова подключу. Первым же самолетом переправим. А Буров позвонит кому надо, в Москве ее сразу устроят в больницу.

— Ладно, — смилостивилась Ольга Валерьевна и вынула список дел, написанных четким косым почерком на тетрадном листе. — Здесь то, что ты должен сделать по дому. Пожалуйста, не пропускай ни одного пункта. Все одинаково важно.

Макар покачал головой. Такие списки она составляла для него каждый день.

Ольга Валерьевна тем временем вынула из кармана еще один листок.

— А это — то, что ты обязан знать о воспитании детей. Не позволяй им читать с фонарем под одеялом. Особенно Ане. Она любительница. Пусть не едят, когда они не за обеденным столом. А то Валя любит запустить пальцы в кастрюлю. Объясни ей, что так делают только самые невоспитанные буржуи. Я тебе записала для памяти. Потом. Им нужно прочесть к школе «Каштанку» и «Детство Темы». Пожалуйста, проконтролируй. И учти, когда я вернусь, я все проверю.

— Боже, Оля, неужели ты и для себя такие списки пишешь? — не выдержал Макар Степанович.

Агроном Ольга Валерьевна улыбнулась:

— Конечно нет! Я все держу в голове. Я пишу для тебя. И учти, это акт гуманизма с моей стороны. Я пишу их для тебя, чтобы разгрузить твою голову. Можешь просто бездумно читать очередной пункт и выполнять его. Как в армии. Раз, два.

— Равняйсь, смирно, — вздохнул Макар и осторожно обнял жену. — Умница ты моя. Скорей поправляйся и возвращайся домой, а то я же без тебя как без головы…

Высоко в небе летел самолет и с каждым часом, с каждой минутой стремительно приближался к Междуреченску. Галина Бурова смотрела в иллюминатор. Облака затягивали землю, не позволяли разглядеть то, что проносилось внизу… Но она закрывала глаза и как будто воочию видела бескрайние хмурые таежные просторы, огни на буровых вышках — как будто сигналы, посылаемые неизвестно кому… И где-то там, очень далеко, ходит человек, который, как поняла Галина, был ее жизнью: Григорий.

Мама отговаривала. Дважды приходил бывший ухажер студенческих времен. Защитил две диссертации, один раз женился, один раз развелся, детей нет. Благополучный, унылый московский «жених». Невест почему-то нет, кстати (с чего бы?). Приносил в подарок конфеты и духи «Красная Москва». Рассказывал о своих успехах на научном поприще. Рассказывал скучно. Когда Буров говорит о нефти — аж кровь вскипает: тут и страсть, и ненависть, и ревность… что угодно. Потому что он о нефти говорит. А не о своих достижениях, уже отмеченных начальством и коллегами. И как только мама не замечает этого тихого, вялого эгоизма?

Слабая улыбка показалась на губах Галины. Ни один человек, если поставить его рядом с Григорием, не выдерживает такого сравнения…

— Зачем ты поедешь в Сибирь? — спрашивала мама уже напоследок, когда Галина собрала вещи и готовилась выйти из дома и сесть в такси. — Цивилизованные же люди! Ты вполне могла бы написать ему или позвонить по телефону. Развод — самое обычное дело. Многие женятся и разводятся по три-четыре раза. Человек не должен на всю жизнь обрекать себя…

— Мама, — оборвала Галина, — я не могу говорить такие вещи по телефону. Только глаза в глаза.

— Но ты ему все выскажешь? — настаивала мама.

— Конечно, — сказала Галина.

Она взяла чемодан и вышла за дверь. Мать вздохнула. Она понимала, что дочь в Москву не вернется. Она возвращалась туда — к своему Григорию. Что-то, видать, было между ней и Буровым такое, что не поддавалось ни словесному описанию, ни контролю разума. Любовь, должно быть. Странно. Потому что Галина совершенно не подходила своему мужу. Они абсолютно разные. Абсолютно.

Этот рабочий день выдался у Григория Александровича тяжелым. Из Москвы вернулся с партийных курсов главный инженер — товарищ Федотов. Исполняющий обязанности главного инженера — Векавищев — был со своей должности, соответственно, смещен, о чем Андрея Ивановича и оповестил товарищ Буров лично. Векавищев ничего не сказал — а что тут скажешь? — и отправился «отдыхать» в ожидании следующих распоряжений.

Буров сказал ему, чтобы поболтался пару часов «без дела». Сначала предстояло обсудить текущие вопросы с Федотовым.

Сейчас на буровых начиналось внедрение новой технологии. Автоматический ключ буровой, разработанный советскими инженерами, был предназначен для механизации процессов свинчивания и развинчивания бурильных и обсадных труб при спуско-подъемных операциях. АКБ позволял существенно сократить расход сжатого воздуха на буровых установках и повысить производительность за счет сокращения расходов на ремонт и обогрев пневматических устройств в зимний период. Однако сама технология была еще не опробована на производстве — сейчас ее только-только внедряли.

Федотов имел четкие указания от руководства отраслью на сей счет: разрешать внедрение только на тех скважинах, где работают наиболее опытные мастера. И Буров, в общем, был согласен. Это разумно. Пока первый образец не пройдет испытание, внедрять его повсеместно — рискованно.

В принципе, Буров хотел бы обсудить с Федотовым именно этот аспект, но Федотову не терпелось рассказать о самом интересном — о партийных курсах.

— Я считаю, что курсы очень много дали — и мне лично, и, конечно же, в первую очередь нашему управлению, — говорил Федотов.

Буров просматривал бумаги и кивал, иногда впопад, иногда совершенно невпопад. Увлеченный своим повествованием, Федотов едва ли обращал на это внимание.

— Прошло много полезных лекций. Мы изучали материалы съезда, основные доклады, связанные с идеологическим наполнением пятилетнего плана… Приезжали и передовики для обмена опытом. И главное! — многозначительно поднял палец Федотов. — Я заручился поддержкой очень нужных людей.

Нужных людей Илья Ильич Авдеев именовал «нужниками», но Федотов об этой расхожей шутке не знал. Буров же позволил себе едва заметно улыбнуться.

— К чему вы все это мне рассказываете, Яков Петрович? — не выдержал наконец Буров.

— К сведению, — ответил Федотов.

— Принято, — сказал Буров.

В этот самый миг, после короткой возни, дверь в кабинет распахнулась, и на пороге показался Елисеев. Буровой мастер выглядел как обычно: чисто одет, комсомольский значок на пиджаке, аккуратно причесанные волосы. Только лицо бледное. Сколько ни торчал Георгий на морозе, на ветру или на солнце — не загорал. Оставался «бледной немочью». Дора Семеновна уж подкармливала его яблочками, заставляла есть брусничное варенье — ничего не помогало.

Остановившись на пороге, Елисеев мрачно уставился на Бурова.

— В чем дело, товарищ Елисеев? — осведомился Федотов.

Елисеев даже не посмотрел в его сторону.

— Я прошу… Нет, Григорий Александрович, я требую, — повысил голос Елисеев, — чтобы на мою буровую привезли АКБ!

Буров крякнул.

— Вы, прошу прощения, что, товарищ Елисеев? Вы требуете?

Елисеев кивнул.

Буров сложил руки на бумагах, которые только что просматривал.

— Мы не имеем права торопиться, товарищ Елисеев. Вот когда опытный образец пройдет испытание…

Елисеев перебил:

— Я только что был на буровой у Авдеева. Он мне все показал. Там на данный момент проходят эти самые испытания. Производительность труда возросла в несколько раз. Да они за три часа делают норму целой смены!

— Впечатлительная натура, — вполголоса заметил Федотов. Он с неудовольствием рассматривал молодого мастера.

— Товарищ Елисеев, мой ответ: нет, — сказал Буров решительно. — Поспешность часто приводила к катастрофам.

— Да вы понимаете, что вы стоите на пути технического прогресса? — срывающимся голосом выкрикнул Елисеев. Судя по всему, это было самое страшное обвинение, какое он только мог выдвинуть в адрес хорошего человека.

И Буров понял.

— Товарищ Елисеев! — взревел он, поднимаясь из-за стола. — Да вы понимаете, что говорите? Кто? Кто это стоит на пути технического прогресса? Буров стоит на пути технического прогресса?!

Елисеев не дрогнул. Только побледнел еще больше и упрямо сжал губы.