Слова без музыки. Воспоминания - Филип Гласс

— первый крупный афганский город на нашем маршруте, и обнаружили, как разительно Афганистан отличается от Ирана. Годы, если не десятилетия внутренних конфликтов и войн с внешним миром оставили свой отпечаток: страна была по большей части бедная, неразвитая, перемещаться было сложно. В Афганистане была всего одна крупная автомагистраль — двухполосное шоссе с асфальтобетонным покрытием, соединявшее Герат, Кандагар и Кабул. Нам сказали, что оно проложено русскими. Имелся небольшой парк школьных автобусов, предоставленных, наоборот, Америкой: эти автобусы служили общественным транспортом, который связывал три основных города. Герат и Кандагар в то время были невелики: и в первом, и во втором жило менее двухсот тысяч человек. Даже Кабул не был «городом-миллионником». А между городами раскинулись высокогорные пустыни — суровые пейзажи, где тут и там бродили пастухи с отарами овец.

Герат запомнился мне как темный, мрачный город — пограничье. Там мы провели всего одну ночь. Кандагар оказался совсем другой. Он был ненамного больше Герата, но тут жизнь била ключом: толчея на центральном рынке, много маленьких гостиниц. Мы-то ехали не за гашишем, но многих приводила туда именно эта цель, и в Кандагаре бросалась в глаза немногочисленная прослойка молодых американцев, европейцев и австралийцев — транзитных путешественников, так что в гостиницах было полно постояльцев. Здесь было теплее, чем на севере Афганистана, но по ночам и утром иногда все же пробирал холод. Гостиницы того типа, который мы досконально изучили, вообще не отапливались. На второй день мы заметили, что в окнах нет стекол. Ветер пустыни беспрепятственно продувал комнаты. Тем не менее Кандагар нам понравился больше всего. В середине октября, когда мы там оказались, там было солнечно, краски яркие. Но мне поднадоела местная кухня. Перед вегетарианцем она ставила головоломные задачи: мясо ягненка присутствовало, казалось, во всех блюдах — и в супе, и в кушаньях из риса, а заодно подавалось отдельно.

Мы выехали в Кабул, но там задержались ненадолго. Казалось, это какой-то космополитический город: посольства, многочисленные сотрудники ЮНЕСКО и ООН. Кабул сильно напомнил мне Вашингтон: таким мог бы стать Вашингтон, если бы находился на Диком Западе и был намного меньше. Правительственные здания, правительственные чиновники, солдаты. Кабул выглядел как столица государства кочевников, каковым, наверно, тогда и был Афганистан. Итак, теперь от Индии нас отделяли только Хайберский проход и территория Пакистана, мы были готовы завершить первый этап путешествия.

О Хайберском проходе у нас была лишь обрывочная информация. Коммерческие автобусы по нему не ходили. Железнодорожного сообщения, как вы понимаете, не было, а воздушный транспорт если и существовал, то был нам определенно не по карману. Самое ценное, что мы выяснили: по проходу все время курсируют нефтевозы — огромные машины с грузом бензина и/или мазута. Путешественники ждут нефтевозов на шоссе на выезде из Кабула. Такса — фунт с носа, максимум два фунта, желательно в британской валюте. Все это звучало несколько неправдоподобно, но мы решили попробовать — другого выхода не было. Для начала поменяли на рынке деньги: запаслись примерно четырьмя фунтами стерлингов; на следующее утро вышли за окраину Кабула и встали на обочине шоссе, ведущего к перевалу. Не прошло и пары минут, как около нас, проехав чуть-чуть вперед, затормозил огромный грузовик. Водитель был, должно быть, пакистанец, немного знал английский. Сведения оказались верны: он запросил два фунта с нас двоих. По Хайберскому проходу мы ехали несколько часов, но какая же там красота! Мы знали, как называется место, где надо перейти границу, но, когда водитель высадил нас в окрестностях Пешавара, отправились дальше в Лахор — город, который стал нашим главным пунктом на пути через Пакистан. Оттуда мы собирались ехать по железной дороге. В поездах (если не считать примечательных исключений) было намного комфортнее, чем в автобусах, на которых мы передвигались уже больше месяца, начиная с Эрзерума.

Британский колониальный режим оставил после себя сеть железных дорог с шириной колеи в три фута, которая обслуживала всю Индию и весь Пакистан (до катастрофического Раздела 1947 года эти два государства были одной страной). На мой взгляд, во времена нашего путешествия вся государственная инфраструктура, в том числе почтовая служба и телефонная сеть, работали отлично. До британцев на Индостанском субконтиненте было еще одно правительство с хорошими организаторскими способностями — Могольская империя, правившая с начала XVI века в течение примерно двухсот лет. Потом британская Восточно-Индийская компания постепенно подмяла Индию под себя.

Неудивительно, что Индия, получившая в наследство четырехсотлетний опыт хорошо отлаженного государственного управления, ныне считается успешной демократической страной — самой, кстати, многонаселенной из демократий. Однако мы с Джоанн оказались там задолго до нынешней эры интернет-коммуникаций, и кое-что в Индии, если судить по западным меркам, было устроено старомодно. Даже в 60-е годы в столь крупных городах, как Бомбей, чтобы позвонить по телефону за границу, приходилось идти на телефонную станцию с рядами деревянных скамеек. И дожидаться, пока тебя соединят с абонентом. При заказе звонка следовало выбирать из трех вариантов: «нормальный», «быстрый» и «молния». Для международных звонков «нормальный» означало, что надо ждать шесть-восемь часов, «быстрый» — два часа, а «молния» — полчаса. Как бы то ни было, в Индии все функционировало и, пожалуй, довольно неплохо, если учесть площадь страны и плотность населения.

Но вначале нам предстояло пересечь границу между Пакистаном и Индией, и, зная о взаимной неприязни этих стран, охватившей все сферы, мы полагали, что без канители не обойдется. Для начала мы доехали на поезде из Пешавара в Лахор. Лахор — второй по величине город Пакистана, столица провинции Пенджаб. Он спланирован с прицелом на грандиозность: широкие бульвары, архитектура сильно напоминает некоторые сооружения в Индии — Красный Форт в Дели и другие здания, уцелевшие со времен могольских династий, остававшихся у власти еще в XVIII веке. Мы нашли Лахор живописным и весьма приятным, но почти немедленно выехали в маленький городок неподалеку, где следовало пересечь границу. Погранслужбы Индии и Пакистана установили лимит: в день пропускали через границу определенное число людей. Индия и Пакистан охотно закрыли бы границу вообще, но это было бы непрактично, и потому пересекать ее разрешалось, но мизерному числу людей. В общем, нам пришлось занять очередь и дожидаться; мы прождали три дня, а могло быть и намного хуже. Пока суд да дело, местные служащие гостиниц и официанты в ресторанах рассказывали нам всякие ужасы об Индии: страна кошмарная, нам там будет очень плохо. Едва оказавшись в индийском Пенджабе, мы, естественно, услышали те же самые истории про пакистанский Пенджаб, почти неотличимые по настроению и тону.