С тобою рядом - Макар Последович

- Ничего страшного нет. Дети временами чувствуют добро и зло даже лучше, чем некоторые взрослые.

Каждый раз, когда Антон Софронович выезжал куда-нибудь из колхоза, Таисия никак не могла спокойно дождаться его возвращения. Дома она оставалась одна. Костик уже был призван в армию и проходил службу где-то в Германии. Правда, часто заходили к Таисии соседки, чтоб рассказать про последние деревенские новости либо услышать что-нибудь свежее от нее. Так она узнала о неожиданном приезде в колхоз Василя Каравая. Они встретились утром на ферме, куда генерал заявился вместе с Андреем Степановичем. На Таисию не произвела никакого впечатления ни блестящая форма, ни отменная приветливость ее хозяина с доярками. Только одна Ванда, которая не однажды встречалась с Караваем на опасных партизанских дорогах, вся засияла в радостной улыбке.

- Здравия желаю, товарищ генерал! - поздоровалась она по-девичьи звонким голосом. - Боец второго отряда первой партизанской бригады Ванда Комлюк...

- Добрый день, Ванда, - сердечно обрадовавшись такой встрече, перебил доярку Каравай. - Я слышал, что к Красной боевой Звезде тебе присоединяют еще звезду Героя Социалистического Труда. Молодчина ты. Поздравляю от всего сердца.

- Это я считаю как аванс, товарищ генерал, - нисколько не смутившись, отвечала Ванда. - Ее еще надо отработать, чтоб не стыдно было смотреть людям в глаза. А вы, товарищ генерал, может быть, снова собираете своих партизан на войну?

- Почему на войну, Ванда? Откуда ты это взяла?

- А военная форма зачем? Я даже подумала, увидев вас в шинели и при погонах, не протрубить ли боевой сбор!..

- Язычок у тебя, Ванда Никифоровна, по-прежнему острый как бритва! весело закивал головой Каравай. - И нисколечко ты за эти послевоенные годы не постарела...

- Стареют, товарищ генерал, те, кому есть время думать о старости. А у нас каждый год новые планы, новые высоты. С худым здоровьем их не одолеешь. Ну так мы вместе с Антоном Софроновичем и стараемся быть всегда молодыми и сильными. Вы меня простите, но теперь у нас по графику самое доенье... я обязана заняться своими делами... Если что надо, заходите с Андреем Степановичем ко мне.

Нужно сказать, что Корницкий немного догадывался, почему приехал в Пышковичи Василь Каравай. Года два назад он, словно бы между прочим, пожаловался Корницкому, что работа в министерстве его не удовлетворяет, что от нее не остается никакого заметного и ощутимого следа. По дороге на ферму Калита рассказал про шутливую перепалку Ванды с Караваем.

- Ну и правильно сделала! - оживился Корницкий. - На кой прах ему, демобилизованному человеку, таскать погоны? Только потому, что у нас с уважением относятся к военным людям, любят их как защитников мирного нашего труда? Но ведь сеять хлеб или сажать лес можно без погон. Даже сподручней без них. По крайней мере, не зацепишься ими за сук. Просто он таскает их для форсу.

Таисия только что освободилась на ферме и уже возвращалась домой. Корницкий, не стесняясь Калиты, привлек ее к себе левой рукой, и так, рядом, они прошли несколько шагов. Потом она осторожно сняла его руку со своего плеча и, узнав, что мужчины идут искать Каравая, попросила долго не задерживаться.

- Знаешь что, Таиса, - ласково заговорил Корницкий, - приготовь, что там у тебя есть, для встречи с моим старым другом. Ну, понятно, Андрей Степанович также посидит часок с нами.

Уже зажигались в хатах огни, когда они подошли к усадьбе Калиты. В раскрытое окно Корницкий увидел склоненную над столом могучую фигуру Каравая. Он что-то писал, попыхивая папиросой. Видать, Каравай спалил немало папирос: воздух в комнате был сизый от дыму и новое облачко покачивалось около висящей над столом электрической лампы. Услышав во дворе шаги, бывший партизанский командир быстро вскочил из-за стола и высунулся в окно.

- Антон?

- Он самый, Василь! - весело откликнулся Корницкий. - Оказывается, ты еще не разучился различать мои шаги.

- Еще осталось немного партизанского духу. Это он и согревает нашу дружбу.

В хате они, однако, поздоровались сдержанно, как старые солдаты. Корницкий сел к столу и сразу же подвинул к себе все блокноты и тетради Каравая. Бегло стал проглядывать сделанные записи и подсчеты. Все тут для него было известно, то, что они уже сделали за послевоенные годы напряженной работы.

Все это Корницкий знал на память, все это перекипело у него в крови. Отодвинув коротким движением записи, Корницкий внимательно поглядел на Каравая и спросил почти сухо:

- На что тебе все это?

- Видишь, Антон, в чем дело, - выдержав требовательный и строгий взгляд друга, начал Каравай. - Мне нужен твой опыт, твой совет. Не так давно я ездил в свою родную деревню. И посмотрел, что там делается все не так, как надлежит. Мне кажется, у них нет и половины того, что есть в Пышковичах! А ведь природные условия и там и тут одинаковые. Председатель колхоза там хороший человек, но никак не может организовать людей. Залезли по уши в долги государству, урожаи и надои молока малые, себестоимость продукции высокая. Приходят ко мне колхозники, расспрашивают, как здоровье, давно ли я встречался с тобою. Понимаешь, какой деликатный намек мне: Корницкий-де помогает своим землякам, а ты в канцелярии осел!

- Что ж, может, они и правду говорят, - думая о чем-то своем, промолвил Корницкий. - На самом-то деле гроза гитлеровских гарнизонов, боевой командир целого партизанского соединения пошел на легкие хлеба. И даже меня соблазнял тихими закутками жизни. Помнишь наш разговор?

- Была у меня такая авария, - чистосердечно признался Каравай. Теперь я подал заявление в обком, чтоб меня направили в родной колхоз. И мою просьбу удовлетворили. Как вы думаете, товарищи, выйдет что хорошее из моих планов?

Каравай вопросительно смотрел то на Корницкого, то на Калиту. Можно было сразу его успокоить, сказать, что все теперь изменится, забурлит в отсталом полесском колхозе, как только там появится бывший партизанский командир. Прикатит туда с готовыми планами, с самыми лучшими намерениями. Но перед Караваем сидели люди, которые самодельными гвоздями крепили обрешетку на первых коровниках и конюшнях, простыми железными заступами осушали первые гектары болота, лечили покрытых коростой коней, чтоб можно было их запрячь в плуг... Калита взглянул на Корницкого, Корницкий перекинулся взглядом с Калитой.

- Говори, Андрей Степанович!

- А что тут можно сказать, Антон Софронович? Все, мне думается, будет зависеть от самого товарища Каравая. Если он поедет туда навсегда как старый постоянный житель, так дело ясное. Иначе не стоило бы и возиться с этими тетрадками.

Корницкий согласно кивнул головою. То же самое мог сказать и он. Сказать открыто и чистосердечно. И то, что Каравай приехал к нему посоветоваться перед выбранной им нелегкой, но почетной и ответственной дорогой, взволновало Корницкого.

- Ступай, Василь, куда тебя зовет сердце, - промолвил он прочувствованно, - и помни, что я всегда помогу в трудную для тебя минуту.