Останусь твоей - Алиса Ковалевская

и, усевшись в мягкое кожаное кресло всё с тем же бокалом вина, взяла томик Шекспира на языке оригинала. В находящейся на первом этаже библиотеке было много книг на английском. Чуть меньше – на испанском, итальянском. Нашлось даже две на финском, но его я совсем не знала и потому не смогла прочитать даже аннотации.

Однако, не успела я открыть дорогой, с золотистым теснением переплёт книги, кто-то постучал в дверь.

— Да, — ответила, мигом подняв голову.

В дверях появилась веснушчатая, немного курносая девушка с вьющимися у висков рыжеватыми волосами. Новая экономка Руса. Где он её нашёл, понятия я не имела, а спросить возможности пока не выдалось.

— К вам приехала Стэлла Эдуардовна Аверина, — так и стоя на пороге, сообщила она.

Я напряглась. Чёрт возьми! Что ей здесь понадобилось?! Ко встрече со Стэллой я была не готова. Мысли мои занимало совсем другое. В Грате действительно происходило что-то неладное, и теперь, когда Руслан перестал отмалчиваться, мне стало это яснее ясного. То, что он называл контрабандой, было больше, чем просто незаконно привезённая рыба или фрукты. Алкоголь? Запрещённые препараты? Что-то грязное и приносящее большие деньги.

— Разрешить охране пустить её? – снова подала голос экономка.

— А её ещё не пустили? – я отложила книгу на столик. Взяла вино и встала.

— Нет. Руслан Каримович дал распоряжение пускать её, только если вы разрешите, Ева Эдуардовна.

Не подходя к окну, я посмотрела в сторону ворот. Там действительно стояла машина. Чёрная, которую я уже видела из окна квартиры Лианы или похожая на неё. Ни тогда, ни сейчас чётко я её не видела.

— Нет, — сказала негромко и, обернувшись к экономке, повторила: — Нет.

— Хорошо, — кивнула та.

Совсем ещё молодая, выглядела она безобидно. Прошлая тоже казалась мне безобидной до момента, когда, уведя в сад под предлогом выпить вместе чай, подсыпала какую-то дрянь и вернула Борису.

Дверь за ней закрылась. Я вернулась в кресло, но читать желания уже не было. Отпила вино. Сладковатое, теперь оно показалось мне приторным. Или горьким. Поджав под себя ноги, я свернулась, подобно лежащей на кровати Жордонелле.

Зачем могла приехать Стэлла? Поговорить? Нет. Приехала она затем, чтобы в очередной раз напомнить, что она знает жизнь куда лучше меня самой. Что она старше, опытнее. Что она, чёрт подери, знает, что я должна делать!

Взяв лежащий тут же телефон, я открыла галерею с фотографиями и пролистала сделанные во Франции снимки. Было их не так много, но почти на каждом мы с ней вдвоём. Рус сказал, что я почти ничего не знаю о ней. Ведь и правда, не знаю. Но и она ничего не знает обо мне. И поэтому не ей решать, с кем мне быть и кого любить.

— Ничего не скажешь?  — я подошла к стоящему у камина Руслану. От танцующих язычков пламени исходил жар, и я, приподняв руки, подставила их теплу. На улице опять шёл дождь. Похолодало так, что создавалось впечатление, что сейчас не конец апреля, а самое начало весны.

— Что я должен сказать? – Руслан развернулся ко мне.

Вздохнув, я убрала ладони. Теперь мы стояли лицом друг к другу на расстоянии вытянутой руки. Нужно было попросить его подстричься, но мне нравилось зарываться пальцами в волосы на его затылке, и я не делала этого. Ещё мне нравилось, как колется его щетина, хотя на коже потом оставалось раздражение. Мне нравились лиловые отметины на шее, пусть даже приходилось прятать их под высокими воротниками.

— Тебе ведь прекрасно известно, что приезжала моя сестра.

— Всё, что я хотел тебе сказать насчёт неё, я уже сказал, — он взял меня за руку и потянул к себе. – Дальше – дело твоё.

Моё. Только почему-то я вдруг почувствовала себя недостаточно взрослой для того, чтобы справиться с этим в одиночку. Сделанные во Франции фотографии напомнили мне о днях, когда Стэлла была единственной, с кем я могла просто поговорить. Моя родная сестра. Чужая родная сестра, прекрасно знавшая о том, что меня не оставляют мысли о Руслане и в тайне от меня давшая ему весьма категоричный совет не приближаться ко мне.

Выдохнув с тихим стоном, я послушно прижалась к Русу и, обвив его шею руками, встала на носочки. Прикрыла глаза, почувствовав его губы на своих и впустила язык. Он целовал меня неспешно, с абсолютным пониманием, что теперь я уже никуда не денусь. Охотник.

Укусив его за губу, я отступила.

— Есть ещё кое-что, — поймав взгляд, сказала и, подойдя к низкому столику, взяла пришедший сегодня конверт. Достала приглашение и протянула ему.

Прочитав, он кинул его на каминную полку.

— Мы туда не пойдём.

Взяв приглашение, я убрала его обратно.

— Пойдём, — так же твёрдо сказала я. – Я хочу пойти.

— Сейчас не лучшее время, чтобы ходить по таким сборищам, — покривил он губами.

— У тебя всегда не лучшее время! – немного разозлилась я. – Я хочу пойти на этот бал, Рус. Тем более, он почти через месяц.

Руслан недовольно поджал губы. Взял кочергу и подвигал поленья в камине, затем приставил её к решётке и опять посмотрел на меня. Всё это время я молчала. Благотворительный бал, приглашение на который я нашла среди почты этим утром, проводился в Грате каждый год и был не просто одним из сборищ.

— Это не сборище, Рус, — упрямо сказала я, на этот раз не собираясь отступать от своего. – Это бал дебютанток.

Зрачки его превратились в угли с отражением огня. Черты лица заострились. Он смотрел на меня, ничего не говоря, я – на него.

— Это президентский бал, Ева, — наконец сказал он. Взял у меня конверт. Я побоялась, что Рус кинет его в огонь, но он снова положил на каминную полку. – Ты понимаешь, что это значит?

— Понимаю, — я так и не отводила взгляда.