Люби меня по-немецки - Агата Лель

я малодушно убегаю из квартиры, где была так счастлива последний месяц. А ещё я боюсь, что если он снова приедет, я не смогу его не впустить. Причём не только в дом…

Порой я думаю, что, может, я действительно поторопилась, может, надо было… А потом вспоминаю маленькую девочку и сомнения разом исчезают.

А ведь я спрашивала у него, не имеет ли он, случаем, семерых по лавкам, на что он абсолютно серьёзно ответил, что нет, свой драгоценный биоматериал он направо и налево не раздаёт. И тут "папа"!

Как можно утаить собственного ребёнка? Зачем?

Если допустить, что они с бывшей действительно в разводе, то почему было не рассказать о милой девочке Элли? Неужели он думал, что я, узнав о том, что он в свои двадцать семь уже отец четырёхлетнего ребёнка, я испугаюсь и откажусь от него?

Конечно, он так не думал. Он скрыл ребёнка, потому что они с бывшей не в разводе. Они вместе до сих пор. Он просто решил умолчать о такой мелочи, как семья. Подумаешь, жена и дочь. Разве это помеха устраивать еженочный постельный марафон на выживание?

Я специально накручиваю себя, специально злюсь, чтобы пропитаться к Рейнхарду заслуживающей его ярости. Я не должна думать о нём и лелеять чёртов носок как какое-то божество, я должна ненавидеть его и всё, что с ним связано. Но не получается. Чёрт возьми. Не выходит!

Что сделать такого, чтобы раз и навсегда разрубить этот дурацкий канат, привязывающий меня к нему? Какому Богу молиться или какому дьяволу продать душу?

Я согласна! На всё согласна, лишь бы заполнить в груди щемящую пустоту. Лишь бы забыть. Чтобы раз и навсегда…

… а потом решаюсь на невероятное.

Я не думаю в этот момент ни о чём, только о мелочной мести. Нужно выдрать его с корнями. Нужно! И если для этого придётся совершить глупый поступок — пусть!

Моё поведение похоже на бунт подростка в период гормонального всплеска, я это осознаю, но желание сделать ему плохо тоже гораздо сильнее…

— Здравствуй, Ульяна. Признаться, я был удивлён, увидев твоё имя на экране мобильного, — Олег, как всегда одетый с иголочки входит в гостиную квартиры Дианы и бегло озирается по сторонам, оценивая интерьер.

— Ты не удалил мой номер? Это приятно.

— Нет, зачем же. В конце концов, я взрослый человек и юношеская вспыльчивость осталась в далёком прошлом, — (утончённый камень в мой огород?). — Ты хотела меня видеть? Зачем? — светло-голубые глаза смотрят пристально, так, что хочется поёжиться.

— Может, присядем? — указываю на шикарный диван из чёрной кожи и плюхаюсь сама на самый край.

— Не подумай, что я не рад нашей встрече, но у меня не так много времени, я приехал к тебе вместо обеда, поэтому, давай сразу к делу.

Натягиваю рукава толстовки на руки и мну пальцами кашемир. План — откровенная дрянь, зачем я это делаю… Я бросила его, променяла на другого. Олег меня ненавидит и я не могу его в этом упрекнуть. Да и чувства… их нет. Ничего не осталось. Грёбаный Рейнхард выгреб из моего сердца всё, что было прежде и затолкал в моё нутро себя. А сам меня предал!

К чертям собачьим любовь, Диана права. Нужно любить только себя! А ещё я очень хочу отомстить проклятому немцу, ещё не понимая, что следующими словами мщу самой себе…

— Прости меня, Олег, ты был прав — тот парень он… Он был ошибкой.

Олег расплывается в улыбке победителя и растекается по спинке дивана. Сцепив пальцы рук в замок, долго изучает меня вроде бы знакомыми глазами, но этот взгляд кажется мне незнакомым. Совсем чужим. Холодным.

— Не удивлён. Хотя по моим прогнозам это должно было произойти гораздо раньше.

— Хочешь злорадствовать — давай. Я это заслужила. Но я правда искренне сожалею, что всё вышло именно так. Наверное, мой рассудок был замутнён запоздалым подростковым бунтом и чёрт знает ещё чем…

— Я могу подсказать — чем.

— Не сто́ит, — прочищаю горло и чувствую себя круглой дурой. Оставляю, наконец, в покое несчастные рукава и так же как и он кладу сцепленные в замок руки на колени. — В общем, это всё, что я хотела тебе сказать. Хотя нет… Если ты всё ещё что-то чувствуешь ко мне и не передумал, давай сюда своё кольцо, я согласна.

А теперь его улыбка становится поистине счастливой. Но это какое-то искажённое счастье, больше похожее на злобную гримасу.

— Ты знаешь, я всегда считал себя сильным мужчиной. Хотя почему считал — я и есть сильный. Целеустремленный, может, немного хладнокровный — в моей профессии без льда в жилах и умения отсеивать лишнее не выжить. Я привык добиваться своей цели любыми путями. А ещё у меня никогда не было вредных привычек и слабостей… до тебя. Если я скажу, что чувства прошли — это будет ложью. Я действительно глубоко проникся к тебе, правда, тогда я ещё не знал, что тебе так легко запудрить мозги.

— Всё, я поняла, можешь дальше не продолжать, — всё-таки идея была действительно дрянь. Хочу подняться с дивана, но Олег перехватывает моё запястье и заставляет опуститься обратно.

— Я ещё не закончил, — немного резко отрезает он. — Как я уже сказал, у меня всё-таки есть одна слабость — это ты. Да, забыть это… недоразумение быстро не получится, но я постараюсь попробовать. В конце концов, кто из нас не совершал ошибок? Может, это моё упущение, может, я что-то тебе недодал. В любом случае, можем попытаться склеить то, что было, — он гладит тыльную сторону моей ладони большим пальцем, не теряя цепкого контакта глазами.

Я же смотрю на наши руки и испытываю внутреннее отторжение от прикосновения к ставшему уже совсем чужим мужчине. Боже, неужели так будет всегда? Куда же всё далось? Когда-то мне были приятны его объятия.

Сейчас, когда взгляд его потеплел и я вижу, что он великодушно даёт мне ещё один шанс, мне становится безумно стыдно. Дрянь не ситуация, дрянь я. Я его бросила, провела тридцать бессонных ночей в объятиях другого, а он даёт мне шанс. Может, стоит правда попробовать начать всё