Иного не желаю. Часть третья (СИ) - Лошкарёва Виктория Витальевна

—И что, одичания не избежать? – закусив губу, спросила Тая. – А про первый оборот у полукровок… Я ведь тоже не чистая оборотница… значит, я тоже могу превратиться в зверя?

—Нет, тебе не о чем беспокоиться, — я не удержался, чтобы не поцеловать жену в макушку. – Я буду контролировать твой оборот, если он, конечно, когда нибудь случится. У тебя всё будет хорошо.

— А остальные полукровки? – не поняла Тая. – Если ты можешь это контролировать…

— Первый оборот – вещь непредсказуемая. Как и одичание. Я не могу находиться с каждым двадцать четыре часа в сутки… Беты обязаны докладывать о всплесках зверя у полукровок стаи, но.… К сожалению, бывает и так, что помощь одновременно нужна нескольким подросткам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я замолчал, Тая поёжилась в моих объятиях.

— А Жанна? – тихо спросила жена. – Она ведь тоже не чистокровная оборотница… Её это тоже может ждать что-то подобное?

—Жанна – Альфа-самка, искательница. Ей ничего не угрожает, — я обнял жену покрепче, наслаждаясь её восхитительным ароматом. – Но один из наших сыновей должен родиться Альфой — только так мы сможем гарантированно уберечь детей и внуков нашей детей.

Волчица Таис довольно заурчала, довольная моим планом. Сама же Тая… покосившись на дверь, она тихо спросила:

— То есть всех оборотней, не нашедших истинную пару, рано или поздно ждёт одичание?

—Если волк довольно слабый, то человек сможет удержать волка до самого конца, но у сильных оборотней: Альф, бет или воинов такого почти не бывает.

 Таис тяжело вздохнула.

 Я чувствовал, что эта тема тяготит её – ей больно почти так же, как мне. Но она всё же зачем-то уточнила:

— Значит, у Алена волк слабее волка Стивена?

— Возможно, — согласился я. – А возможно, причина в другом. Ален живет, не скрывая свою природу, у него есть сын… Может быть тысяча и одна причина, почему оборотень всё ещё контролирует своего зверя, и миллионы причин – почему зверь вырывается наружу. Мы просто принимаем это.

Не удержавшись, я поцеловал мягкие, нежные… зовущие к райскому наслаждению губы Таис.

Обычно, в подобные дни я просто трахал кучу девок, заставляя их исполнять любые мои прихоти.

Суки дрались за то, чтобы выдоить меня, лизали мне ноги, сами насаживались на мой член…. Но сейчас для того, чтобы пережить горечь дня мне было достаточно простого поцелуя истинной пары.

И получив его, я был готов убить Стивена.

Тая

Только оставшись наедине со мной, Жаклин смогла дать волю слезам. Ей необходимо было выговориться. Девушка плакала, винила себя в том, что рассорилась с родителями; в том, что начала звать отчима по имени, а не как прежде «папой»; что ответила на его безграничную любовь ледяным пренебрежением.

Я не очень понимала причину семейного конфликта — падчерица Стивена не распространялась об этом, впрочем, сейчас это было и неважно. Я знала, что бете стаи осталось недолго: даже если он как одичалый остается бегать по территории Франции, это уже будет не её отец. А потому, сцепив зубы, я делала единственное правильное, что могла: успокаивала свою доведённую до нервной истерики гостью.

Уже потом, анализируя события дня, я поняла, что именно состояние Жаклин помогло мне собраться, выстоять и …сделать всё правильно.

Пусть, моя часть была невелика – я всего лишь успокоила Жаклин лживыми словами о том, что всё будет хорошо и одолжила ей один из своих новых нарядов, но этого как раз оказалось достаточно, чтобы последняя встреча между родными прошла гладко.

Уже после, проводив родственников Стивена в аэропорт, я поняла, что вымоталась … и жутко соскучилась по дочери.

— Иди, отдыхай, — поцеловав меня в губы, мягко протянул Этьен. – Ты сегодня была прекрасной герцогиней.

А затем супруга окликнул нахмуренный бета Корсики, чья рубашка успела где-то изрядно пострадать.

Этьен кивнул Француа и молча последовал за ним, а я стала подниматься наверх, чувствуя, как с каждой ступенькой внутри меня что-то меняется.

Проходя мимо галереи, я почувствовала какую-то пустоту и нехорошее предчувствие моей волчицы.

«Он отрезал нас, закрылся», — пробурчала эта бестия мне на ухо. – « Его зверю очень больно».

Я резко остановилась, поняв, наконец, что не так: я как будто перестала осязать… чувствовать Этьена.

И да, на душе ощущалась что-то наведённое…. Тяжелое, муторное чувство.

«Наша пара страдает», — протянула моя волчица и как будто замерла, ожидая от меня самостоятельных действий.  

Я напомнила самой себе, что скоро время кормления Жанны, что я соскучилась по дочке – а дочка уж точно соскучилась по мне: почти целый день маму не видела.

Волчица, было, заскулила, но я не стала обращать на нее внимания, упрямо шагая в сторону детской.

Мишель качала Жанну на руках, любуясь нежной улыбкой моей сонной доченьки.

— О, вы пришли мадам, — тут же засуетилась няня. – Наша звёздочка уже без вас раскапризничаться успела. Не привыкла так долго без мамы…

—Она кушать хочет, — тихо произнесла я, не желая будить Жанну раньше времени. А потом…

….я не знаю, что на меня нашло: мне внезапно стало очень больно. Не физически – душевно.

Так больно, что у меня подкосились ноги. Схватившись за спинку кресла, я с ужасом посмотрела на Мишель.

— Мадам? – обеспокоенно спросила няня.

—Дайте… дайте ей бутылочку, — я сделала шаг назад, отрывая свой взгляд от дочери. – Мишель, я скоро вернусь.

Я бежала… бежала по галерее, по лестнице – бежала в сторону той боли, которую со мной случайно разделил Этьен.

— Он закрылся, — хохотнула мне на ухо волчица, — это всего лишь отголоски.

Отголоски???

У палаты Стивена стояло несколько воинов.

—Луна, куда вы? – попытался остановить меня один из них. Я мазнула по его лицу взглядом и узнала одного из охранников-теней, которые иногда меня сопровождали.

-Мадам, вам туда нельзя.

Я резко выкинула руку вперед, продемонстрировав воину острые звериные когти.

— Отошёл быстро, — рявкнула я, отчего парень невольно попятился, и я смогла отпереть дверь.

В палате, на кровати Стивена выгибалось дугой, пытаясь освободиться от металлических наручников, страшное чудовище — полузверь-получеловек.

А вокруг него молча стояли собравшиеся беты. По крайней мере, я узнала троих из них: Алена, Марка (невесть как появившегося в замке), Француа… А возле изголовья чудища стоял мой муж.

— Прости, мой дорогой друг, — произнес тихо Этьен, одним движением сворачивая голову чудищу.

Тело зверя дернулось несколько раз – и замерло. На этот раз уже навсегда.

В это же самое время Этьен поднял на меня тяжёлый, раздраженный взгляд.

— Таис, — рыкнул он зло. – Что ты здесь делаешь?

Передо мной возвышался надменный герцог Валуа, злой Альфа Французской стаи – сволочь, садист и убийца…

….который в душе умирал от боли, причиненной старому другу.

Если бы я не могла слышать его чувства, я бы ни за то не догадалась…

—Ты ещё здесь нужен? – спросила я, окинув взглядом комнату. – Или твои помощники дальше справятся без тебя?

Марк дернувшись, изумленно посмотрел сначала на Этьена, затем на своего отца.

— Мы справимся, мадам, — ровным тоном произнес Француа. – Благодарю вас.

Теперь я знала, кто попортил ему дорогую шёлковую рубашку.

— Этьен? – я перевела взгляд на мужа. – Жанна устроила истерику, потому что тебя всё нет… Новорожденным вредно долго плакать.

Моя волчица довольно рыкнула.

« Молодец. Справилась. А теперь прояви себя как Луна».

Я понятия не имела, чего она от меня хочет, но…

...меня ведь сегодня так и не допустили в палату к бывшему бете Монако.

Воспользовавшись моментом, я сочла своим долгом подойти к его кровати и, глядя на бездыханное тело беты, громко, по французски произнести:

—Прощайте, Стивен. Судя по моему мужу, вы были хорошим бетой, и судя по вашей дочери – хорошим отцом. Они вас очень любили и любят.