Душа Бога. Том 2 - Ник Перумов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мессир… — прохрипела Сильвия. — Мессир… смилуйтесь… простите дурёху… сделайте… что хотите, только… смилуйтесь…
Она ненавидела себя за эти слова, но, чтобы отомстить, — она должна выжить. Мёртвые тоже, конечно, мстят, но некромантией в должной для этого степени она не владела. Да и Хаос исчез, словно умер.
— О! — притворно удивился мессир. — Надо же, как запела!.. Что, страшно стало, милашка моя? Правильно, что стало. Только вот так и не поняла ты, что милорд мэтр, архимаг Игнациус Коппер вторые шансы никому не даёт. Ты свой выбор сделала. Пыталась меня обмануть, подставить — ну так теперь и не жалуйся.
— Я… вас… спасла…
— Пхе! Тоже мне, заслуга! — пренебрежительно скривился мессир Архимаг. — У меня всё было распланировано. Если не ты — это рано или поздно бы сделал кто-то другой, и…
— Сделал бы… кха, кха! Когда здесь бы уже был один зелёный кристалл? Ложка-то дорога к обеду!..
Сильвия сама не знала, как ей удалась эта тирада и откуда на неё нашлись силы. Правда, стоило ей закончить, как голова тотчас же закружилась, а в глазах потемнело.
— Хм. Пожалуй, это не лишено смысла, — ухмыльнулся мессир. — Ну, так и быть — помни мою доброту!.. Силы тебе не верну, не надейся. Вот сейчас ниточка совсем укрепится, мы её переймём, затянем как следуем, якорьков навешаем — и позабавиться с тобой можно будет, милочка. Поскольку дед тебя сёк явно недостаточно, мы начнём именно с этого, для разогрева, так сказать. А потом… может, и прокатишься чуток на коньке — да не пугайся ты так, не до смерти прокатишься! Очень надо мне потом возиться с голыми и дохлыми девчонками!..
Он пренебрежительно фыркнул и вновь занялся своими аппаратусами.
Сильвия лежала ни жива ни мертва. Нет, розог она не боялась. Будет больно, очень больно, но вытерпеть можно. А вот пресловутый «конёк»… мерзавец, извращенец проклятый, мучитель, палач-любитель — а прикидывался добрым дедушкой!..
Игнациус отвлёкся от своих кристаллов, кротко взглянул на девушку, вздохнул — кажется, вполне искренне.
— Милочка, каждый из нас, кто наделён силой, носит в себе и свет, и тьму. И иногда для того, чтобы тьма совсем бы не залила свет и не свела чародея с ума, ему требуются, гм, небольшие злодейства. Совсем мелкие, незначительные в сравнении с творимым им добром. А мы, чародеи, таковы, каковы мы есть — уж тебе-то, милочка, этого да не знать!.. Если в тебе есть тьма и она требует жертву — лучше эту жертву принести, поверь мне, дорогуша. Вот в подвальчике этом, — он широко повёл рукой, словно предлагая Сильвии восхититься арсеналом пыточных устройств, — побывало не так уж и много юных дев. Совсем немного, если учесть мой, гм, почтенный возраст. И если сравнить с тем, чего мне удалось благодаря этому добиться!.. — Он махнул рукой. — Право же, даже спорить смысла нет. Лежи-лежи пока, ещё немного, ещё чуть-чуть; ну, а коль порадуешь меня, старика, так и быть — приму во внимание твои заслуги и смягчающие обстоятельства. Добивать не буду, хоть — кто знает? — может, ты сама у меня смерти просить станешь.
— Не… стану… — выдавила Сильвия. — Только… пощади… умоляю… ты же их знал… деда… отца… маму…
— Знал, конечно же, — ласково отвечал Игнациус. — Поэтому, милочка, лежи и жди, пока до тебя у меня дойдут руки.
Нить, тянущаяся из тёмной глобулы, и в самом деле утолщалась и проявлялась прямо на глазах; сверкала всеми цветами радуги, переливалась, такая радостная, словно ярмарочное украшение над шатром бродячего чародея-иллюзиониста. И одновременно всё сильнее бурлили, кипели и пузырились жидкости в колбах, всё ярче сверкали кристаллы; басовитое гудение заполняло подвал, словно тут поселился целый пчелиный рой.
Лицо Игнациуса блестело от пота, он тяжело дышал; несмотря на всё его искусство, чары давались ему недёшево.
— Уфф… всё, — выдохнул он наконец, почти рухнув на лавку. — Шедевр, моя дорогая, настоящий шедевр получился, скажу без ложной скромности. Передвигаем всю Долину, и притом безо всякого «кольца», как в прошлый раз. И не просто передвигаем — преодолеваем барьеры Творца! Шутка ли, сама подумай!..
Скрипнув зубами, Сильвия молча признала, что старый хрен, как ни крути, но и в самом деле прав.
— Долина как единый магоконструкт! И горы, и озеро, и речки, и леса, и поля — всё! И протащить это предстоит сквозь игольное ушко одного заклятия, да так, чтобы никто ничего и не заметил, а то свалится ещё кто-нибудь ненароком с ковчега нашего…
Мессир Архимаг явно любовался собой. И ему страшно хотелось поговорить. Причём поговорить с той, кого он, хоть и ругая на словах, но признал равным противником, кто заставил его попотеть.
— Не смотри, что я тут вещаю, — ухмыльнулся он, вновь явно прочитав её мысли. — Знаю, знаю, сам над таким смеялся. Вот Салладорец небезызвестный тоже страсть как любил поговорить, из-за чего плохо и кончил. Но то Салладорец, его враги были перед ним, свободны, ничем не стеснены; а тебя, милочка, Кор Двейн вскрыл и опустошил полностью, словно вино из амфоры всё вылил. Ну и я кое-что добавил. Потому-то ты и лежишь, бедняжечка, и только зубками белыми поскрипываешь, вместо того чтобы огнешаром мне в физиономию запустить.
Он был прав, проклятый старик. Сильвия ничем не могла в него запустить, даже собственными панталонами.
Ей очень хотелось позвать его. Даже от одного имени становилось легче, хоть и непонятно, почему; но Игнациус это мигом прочтёт и будет только смеяться. Что-то вроде «жди, жди, тебя никто не спасёт».
Она прижалась виском к холодному камню. Игнациус что-то бубнил, бахвалился — она не слушала. Сильвия тщательно, медленно и осторожно катала образ Хагена в сознании, не давая ему оформиться, воплотиться, словно художник, до самого конца не прорисовывающий герою на своей картине чёткие черты лица.
Она не отдаст его Игнациусу.
Райна и Трогвар шагали рядом. Два врага — впрочем, врага ли? Скорее уж два жреца Третьей Силы, исполнявшие кровавый и жуткий обряд. Они не довели схватку до конца, но ни Орёл, ни Дракон не выказали им недовольства.
Белый тигр Барра крался впереди, возникая бесшумно, точно призрак, меж громадных, вставших отчего-то торчком, валунов: мол, всё хорошо, путь свободен.
— Каменная Пустыня… — проговорила Райна, озираясь. — Хекса напророчила мне второй круг по пустыне и третий — по
