Малахит - Наталья Лебедева

— А что помнишь?

Все еще глядя на рубин, Крысеныш рассказал о трактире Солода. Рассказ много времени не занял. О Золотке мальчишка не упомянул, но Берковский заметил:

— Кроме тебя в трактире прятался еще один ребенок. В сарае, прямо за стенкой, рядом с твоим поганым углом. Это была девочка, Золотко. Так?

— Не так.

— Так, — Берковский наклонился, глядя ему прямо в глаза, давя на него своим взглядом, тяжелой тенью своей фигуры. — Не отрицай, Алмазник видел ее. Глупо отрицать.

Крысеныш упрямо покачал головой.

— Глупо, глупо так упрямиться. Тем более что я знаю, где ее мама. Ведь она скучает по маме?

Крысеныш поднял голову и заглянул Берковскому в глаза. Глаза как глаза, ни злые, ни добрые.

— Конечно, скучает, — продолжил Берковский. — А мама ее здесь, в комнате прямо над твоей головой. — Кнутовище взметнулось вверх и указало прямо на белую гладь потолка. Вслед за ним взметнулся вверх и острый угол крысенышева подбородка.

— Наверное, ты думаешь, что это Алмазнику так уж нужна девочка?

— Ну да, — Крысеныш и сам не заметил, как проговорился.

— Но зачем?!

— Кто его знает…

— Да все его знают! Выселки он построил, спору нет. Но воровать детей… Нет, это не для него.

— А милиция?..

— Милиция хотела вернуть их в Выселки, только и всего.

— Но что же…

— А вот что. Все гораздо проще. Ты знаешь, что бабка девчонки родом из Златограда?

— Да, знаю.

— Она давно уже предлагала сыну забрать семью туда. На мама Золотко была против. Она любит Камни и никуда не собирается отсюда уезжать. Даже Выселки казались ей лучше Златограда. В Златограде ведь терпеть не могут всех, кто приезжает из Камней, там считают вас вторым сортом. Ты знал об этом?

— Нет.

— Теперь будешь знать. Так вот Латунь вместе с бабкой решили украсть Золотко у ее собственной матери. — Берковский сделал драматическую паузу, — и ты им в этом помог. А Анис прибежала сюда и просила Алмазника, чтобы он нашел ее дочку. Алмазник согласился. Вот и вся история. Так что, друг мой, ты сделал девочку несчастной, а теперь отказываешь отвечать за свои поступки.

— Но я не хотел. Я не знал.

— Хотел — не хотел, знал — не знал — все это теперь не имеет никакого значения. Важен результат. А результат плачевен.

— Но я могу прямо сейчас пойти к Золотко и привести ее сюда.

— Ага, так бабка ее и отпустит.

— Не отпустит, это точно, — Крысеныш говорил зло, но с какой-то долей облегчения. — Она к ней точно приклеенная ходит, никого не подпускает.

— Ну, видишь? Лучше будет, если мы сами решим эту проблему. Только нам надо знать, где Золотко сейчас.

Вот так и получилось, что через полчаса Крысеныш вел к землянке Липы нескольких хорошо вооруженных всадников. Он шагал бодро, но одна мысль, как побег настырного растения, все время росла у него в голове: может быть, стоило спросить обо всем маму Золотко, раз уж он был от нее так близко?

Они подошли к землянке около полудня. Знойный воздух томил набравшие полную силу растения, и они дарили ему густые ароматы своих стеблей и листьев. Солнце слепило глаза. Кони едва перебирали ногами и время от времени наклоняли вниз свои отяжелевшие головы.

Перед жилищем Липы было пусто, но ждать пришлось недолго. Спустя четверть часа девочка и обе старухи показались из леса. Каждая несла по корзине, наполненной травками и корешками. Крысеныш вскочил на ноги, вскинул вверх руки в приветственном жесте, но крикнуть ничего не успел. Сильный удар в висок свалил его под куст. Сознания мальчик не потерял, но страх и боль лишили его возможности двигаться. Сквозь легкий серый туман он увидел, как выскочили из засады всадники, как кнут Алмазника обвил тонкую морщинистую шею Липы, как она осела на землю, не успев даже поднять к горлу руки, а из-под кнута начали просачиваться и капать ей на грудь яркие капли крови. Он слышал тяжелый и гулкий хлопок, прозвучавший с той стороны, где стоял Берковский, и увидел, как падает, едва не придавив хрупкую испуганную внучку, Бронза.

Девочка застыла от ужаса и не пыталась бежать. Берковский подошел к ней, сгреб в охапку и посадил на лошадь. Уже забравшись в седло, он цепко ухватил ее рукой за подбородок и, наклонившись к ее лицу близко-близко, сказал:

— Не бойся. Я отвезу тебя к маме.

Они уехали. Боль прошла. Страх тоже. Крысеныш лежал под кустом, прижав колени к груди, и конвульсивно содрогался от плача, который никак не хотел пролиться слезами. Он наконец вспомнил, что произошло с ним в ту ночь, когда он плясал под дождем и грозил тучам своим хилым кулачком. Он вспомнил, что тогда едва не отдал жизнь, чтобы Золотко не досталась Алмазнику.

Глава 12 Первый бой

Вернув дочку матери, Алмазник и Берковский легли спать и проспали до вечера. Они хотели быть свежими и отдохнувшими к той минуте, когда падут каменные стены старого города. Рассчитано все было точно. Ровно в семнадцать тридцать по часам Берковского он сели на коней, а через полчаса уже по-хозяйски осматривали малахитовый зал королевского дворца.

А защитникам крепости в этот день было не до сна. Если ночью выпады неприятеля были единичными и наносящими небольшой ущерб, то к утру стрельба стала плотнее и нескольких солдат Камнелота уже заворачивали в холщовые полотна.

Штаб принял решение перейти в наступление.

Вадим оседлал коня и готовился к бою. Он был, как всегда, деловит и спокоен. Паша не хотел воевать, но не воевать было как-то стыдно. Он нашел возле штабной палатки Александрита и сказал:

— Ваше Высочество, могу ли я тоже быть полезен?..

— А что вы можете делать?

— Вадим готовил меня, я немного уже умею ездить верхом и обращаться с боевым топором…

— Хорошо, я зачислю вас в отряд. Скажите Бирюзе, она выдаст вам коня и топор.

Паша отправился к Бирюзе, стараясь не показать, насколько он напуган таким простым решением вопроса. «Запомнил, как я его тогда», — подумал он, и тут же сам решил, что, наверное, не прав. Разве могло зачисление в отряд быть местью — если он сам об этом попросил?

Выстрелы противника не смолкали. Ближе к полудню у стен города начали рваться снаряды. Паша и Вадим сидели на лошадях среди других кавалеристов. Пытаясь побороть волнение, Паша смотрел по сторонам. Он видел, как строится особняком Кровавый взвод Рубин, смотрел, как чуть поодаль собираются пехотинцы, которые должны будут защищать крепость в случае поражения кавалерии, как натягивают тенты и устанавливают столы для знахарей.

И вот ворота раскрылись. Прядая ушами, шагом тронулась вперед вороная Пашина лошадь. Потом она перешла на рысь и наконец, повинуясь больше стадному инстинкту, чем неумелой руке наездника, пустилась вскачь. В первые минуты Паша смотрел только на ее красивую шею с взлетающей и опадающей гривой. Потом заставил себя поднять голову и посмотреть вперед. Врага он не увидел, не услышал ни выстрелов, ни разрывов гранат. Только топот сотен лошадиных копыт и море разномастных крупов впереди.