Тайна Катыни, или Злобный выстрел в Россию - Владислав Швед

Такая оценка профессиональным исследователем единственного сохранившегося практически полностью документа, имевшего гриф „секретно“, издававшегося в количестве примерно 80 экземпляров и предназначавшегося для высшего военного командования, мягко говоря, не очень понятна. Тем более что никаких аргументов, кроме эмоционального „всем известно, что…“, в пользу своей позиции З. Карпус не приводил…

А вот сводкам, которые польский генеральный штаб в 1918–1920 гг. составлял для прессы и которые такого грифа не имели, З. Карпус верит без колебаний».

Вновь налицо типичный конъюнктурный подход польского профессора — верить тому, что выгодно. С этим мы еще не раз столкнемся. Немало таких подтасовок и в польских публикациях по Катынскому делу.

В статье «Ещё раз о численности красноармейцев в польском плену в 1919–1920 годах» Г. Матвеев подтверждает вывод, сделанный им в российском предисловии к сборнику документов и материалов «Красноармейцы в польском плену в 1919–1922 гг.»:

«Вне всякого сомнения, данные 3. Карпуса занижены, причем весьма существенно. Доступные в настоящий момент достоверные источники позволяют утверждать, что в плен к полякам за время войны попало не менее 157 тыс. красноармейцев».

Между тем некоторые российские историки (Райский Н. С.) полагают, что «реальную оценку» количества красноармейцев и командиров в польских лагерях, «опираясь на архивные материалы АВП РФ, РГВА, ЦХИДК и польские архивы» получила И. В. Михутина. Её данные составили 165 550 российско-украинских военнопленных (Райский. Советско-польская война… С. 14).

Особый интерес представляют данные, предлагаемые российским исследователь Т. М. Симоновой, так как они основываются на документах архивного фонда II отдела Генерального штаба Войска Польского (военная разведка и контрразведка), в настоящее время хранящегося в РГВА. Согласно этим документам, осенью 1920 г. в польском плену насчитывалось не 80–85 тыс. российских военнопленных, как утверждает З. Карпус, а 146 813 человек (Красноармейцы. С. 10).

О надёжности и достоверности этих сведений свидетельствует то, что офицеры II отдела Генерального штаба Войска Польского контролировали ситуацию в польских лагерях для военнопленных и участвовали в «политической сортировке» прибывших в лагеря пленных. Их функции во многом совпадали с функциями особых отделений НКВД, действовавших впоследствии в советских лагерях для военнопленных и обладавших наиболее полной и точной информацией о ситуации в лагерях.

Следует заметить, что польской стороне удалось свести проблему численности красноармейцев в польском плену к выяснению количества советских военнопленных, попавших в польские лагеря. В то же время ситуация с гибелью красноармейцев в польском плену кардинально меняется, если рассматривать количество красноармейцев, попавших в плен непосредственно на фронте. Для нас интерес представляет именно она. Суть проблемы в том, чтобы выяснить, сколько всего красноармейцев погибло не только в лагерях, но в целом в польском плену.

Согласно ежедневным сводкам III отдела (оперативного) Верховного командования (Генерального штаба) Войска Польского, с 13 февраля 1919 г. по 18 октября 1920 г. было пленено не менее 206 877 военнослужащих Красной Армии. Г. Матвеев отмечает, что в ходе исследования была установлена весьма высокая достоверность сведений о пленных, приводимых в сводках III отдела (Красноармейцы, с. 11). Сомнения З. Карпуса относительно достоверности этих сводок, как выяснилось, обусловлены исключительно субъективным восприятием уважаемого польского профессора.

В 1919–1920 гг. в польских лагерях для военнопленных, как уже говорилось, оказалось от 147 до 165 тыс. красноармейцев. Г. Матвеев достаточно подробно анализирует судьбу этих красноармейцев. Согласно его расчётам неясной осталась судьба 9–11 тысяч пленных, которые не умерли в лагерях, но и не вернулись в Россию (Красноармейцы. С. 9, 14–16).

С учётом вышесказанного получается, что из 206 877 военнослужащих Красной Армии, попавших в плен в 1919–1920 гг., без вести пропало от 40 до 50 тысяч красноармейцев. Постараемся выяснить их судьбу.

Польское «возмездие»

Согласно порядку подсчета военнопленных, принятому в польской армии в 1920 г., взятыми в плен считались не только те, кто реально попадал в лагеря, но и те, кого ранеными оставляли без помощи на поле боя или расстреливали на месте. Последними были комиссары, коммунисты, евреи и многие командиры Красной Армии. Сегодня не вызывает сомнения, что в польской армии во время боевых действий в 1920 г. широкое распространение получили бессудные расстрелы плененных военнослужащих Красной Армии.

Известны лишь два официальных сообщения о расстреле пленных красноармейцев. Первое содержится в сводке III (оперативного) отдела Верховного командования Войска Польского (ВП) от 5 марта 1919 г. Второе — в оперативной сводке командования 5-й армии ВП за подписью начальника штаба 5-й армии подполковника Р. Воликовского. Данный факт в сводках III отдела Верховного командования ВП отмечен не был.

В сводке командования 5-й армии говорится, что 24 августа 1920 г. к западу от линии Дзядлово-Млава-Цеханов в польский плен попало около 400 советских казаков 3-его кавалерийского корпуса Гая. В качестве возмездия «за 92 рядовых и 7 офицеров, жестоко убитых 3-им советским кавалерийским корпусом», солдаты 49-ого пехотного полка 5-й польской армии расстреляли из пулёметов 200 пленных казаков (Красноармейцы. С. 271).

Как впоследствии заявили вернувшиеся из польского плена красноармейцы В. А. Бакманов и П. Т. Карамноков, отбор пленных для расстрела под Млавой осуществлял польский офицер «по лицам», «представительным и чище одетым, и больше кавалеристам». Количество подлежащих расстрелу определил, присутствовавший среди поляков французский офицер (пастор), который заявил, что достаточно будет 200 чел. (Красноармейцы. С. 527). Странное польское «возмездие» по французским рецептам?!

Необходимо заметить, что командующий 5-й польской армией Владислав Сикорский (будущий польский премьер-министр), мотивируя тем, что конники 3-го кавалерийского корпуса Гая во время прорыва в Восточную Пруссию якобы изрубили шашками 150 польских пленных, в 10 часов утра 22 августа 1920 г. отдал приказ не брать пленных из прорывающейся из окружения колонны, особенно кубанских казаков. Приказ действовал несколько дней. Жизнь скольких красноармейцев он унес, остается тайной.

Бессудные расстрелы пленных применялись многими польскими воинскими частями. В отчете подпоручика С. Вдовишевского в IV отдел Верховного командования Войска Польского сообщалось, что:

«…командование 3-й польской армии издало подчиненным частям тайный приказ применять к вновь взятым пленным репрессии в отместку за убийства и истязания наших пленных».

Надо полагать, подобные приказы издавались и в других польских армиях.

Современный польский историк Р. Юшкевич, пытаясь оправдать эти грубейшие нарушения международных норм обращения с военнопленными, пишет:

«Отряд кубанских казаков, который совершил убийство польских пленных, был расстрелян по приказу командующего 5-й армией после проведения соответствующего расследования. Спустя годы трудно этот приказ оправдать и найти ему полное моральное алиби… но тогда это был жестокий закон войны, он не выходил за рамки канонов цивилизованных народов, чего нельзя сказать об угрозе Ленина „За расстрел коммунистов в Польше — 100 поляков здесь или никакого мира“. Несчастным казакам хотя бы сказали, что они приговорены к смерти и почему».

Впоследствии сообщения об акциях «пулемётного возмездия» из официальных сводок исчезли, но о продолжающейся практике «в плен не брать» свидетельствовали очевидцы как с польской, так и советской стороны. Бывший участник военных действий в 1920 г. известный польский историк Марцелий Хандельсман в своих воспоминаниях писал:

«Нужно было прибегать к неслыханным уговорам, чаще всего к хитрости, чтобы спасти пленного китайца. Комиссаров живыми наши не брали вообще».

Участник войны Станислав Кавчак вспоминал, что командир 18 пехотного полка Дмуховский вешал всех комиссаров, попавших в плен (http//vit2ne.ru/nvk/forum/0/archive/983/983973.htm).

Красноармеец Д. С. Климов после возвращения из плена рассказал, что в августе 1920 г. в районе местечка Цеханова среди пленных красноармейцев ходил польский генерал, хорошо говоривший по-русски, и: