Сказка про наследство. Главы 1-9 - Озем
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Золотой души человек – баба Лида. Безотказная, – и в сторону шепоток. – Ушел от нее Венька, как же. Выгнала. Узнала про полюбовницу Лариску и выгнала. Из Имбрякинской квартиры… Расположилась по-королевски…
– Вот. За человеческое отношение деньгами не заплатишь, – Дюша сделала вид, что не услышала. – А бабе Лиде деньги уже не нужны. Ну, так для меня нужнее – совесть свою успокоить. И траты – не в убыток, а в прибыток себе же…
– Оно верно… Булочки-то сами пекли? с чем?
– С изюмом. Пойду, принесу еще.
Дюша (это прозвище) – Авдонина Галина Викентьевна. Маленькая, плотная, энергичная женщина – на вид ей за пятьдесят (в действительности, побольше будет). Собой не красавица. Смуглая, помеченная родимыми пятнами кожа увяла и прорезалась острой сеточкой морщин – все естественно и без женских сожалений. Макияжа нет, и никогда не было. Но в лице привлекает некая оригинальность – азиатчинка – вроде глаза большие и широко расставленные, но такие темные, блестящие и непроницаемые, а белки желтоватые, скулы выступают вперед чуть заметнее, над верхней губой жесткие волоски, и суровые брови срослись на переносье. Внешность интересная и при соответствующем оформлении даже эффектная, но Дюша не заботилась особо о своей красоте – ни в молодости, ни уж теперь-то, в старости. Ухватки или манеры – типичные для тылков. Хотя сама она – не здешняя аборигенка.
Такая непритязательность, однако, не помешала Дюше в двадцать лет выйти замуж за видного местного парня Вениамина Имбрякина – кумира всех тылвинских девушек. У них родилось трое детей мужского пола, названных на греческий манер – Никандр, Стефан и Константин. Уже следующие греческие имена после Гераклида. Ну, заслуга в эдаком оригинальном имя наречении принадлежит отцу – Вениамин еще в школе, после красочного рассказа Лидии Грицановны, увлекся древнегреческими мифами и даже прочитал Илиаду и Одиссею – для советского школьника это подвиг. Затем жизнь семейства Имбрякиных продолжилась в привычном тылвинском русле и с Грецией (древней или современной) была не связана. Брак завершился скоропалительно – до рождения младшего сына Костяни. И развод Дюши и Вениамина проведен без скандалов, по обоюдному согласию, но наделал шума в Утылве. Знакомые ахали – сдурела баба! с детьми бросать мужика, уходить в никуда (ну, никуда из Имбрякинской квартиры она не ушла). Да, Венька не ангел – выступальщик и упрямец, светлая голова, но с годами превратился в зануду, и выпивал, разумеется (как все тылки), но ведь он – законный муж и отец мальчишек, а если дальше рассуждать, то сама Дюша – никакая не раскрасавица, немолодая уже, и богатства особенного не имелось. Тогда зачем взбрыкивать? Живи, как все живут. А вот Дюша как все жить не захотела – перешагнула через патриархальные местные законы и для пущего эффекта вернула девичью фамилию Авдохина. Сыновья сохранили фамилию Имбрякиных (кроме младшего, Костяни), сейчас уже выросли, выучились, устроились неплохо в Кортубине, при матери остался лишь Костяня, бывший муж умер пять лет назад. Семейные страсти улеглись.
Между тем, разговоры за столом продолжались – теперь, понятное дело, про отсутствующую Дюшу. Кого нет, того и обсуждать удобней. А тылки в своем репертуаре.
– Ушла. Чего она наговорила? Кем представляется? Значит, по совести надо? Покойницу расхваливает. А сама-то – богатеиха! И деньги, которые на похороны выложила – для нее пустяк, жалкая подачка.
– Не злись. Дюша и вправду помогла. И она ни в чем не виновата, чтобы так слюной брызгать.
– Я не брызгаю! Это для тебя – и для меня – огроменные деньги. Мы, пенсионеры, копейками звеним, рубли зажимаем, а Дюша сотнями не считает. Она каждый месяц с магазина навар имеет.
– Да какой сейчас навар? Ты когда в магазин ходишь, что покупаешь? Хлеб, соль и сахар? или грейпфруты, киви и красную икру? Водку брать в расчет не будем – вернее, ты ее в любом случае возьмешь. Вообще, хватит пить! знай себе, опрокидывает…
– А у нее не только продукты – и промтоварный прилавок есть. Вещи, тряпки на тысячи рублей.
– Там что купил? Бабке своей замшевые сапоги, внукам по велосипеду? Сколько с тебя Дюша наварилась? Жмот!
– Все равно ведь торгует – значит, не в убыток.
–Ничего не значит. Как ТыМЗ встал, так любая выручка упала. Дюша недавно жаловалась, что еще месяц – другой столь прибыльной торговли – и закрываться придется.
– Ну, и ладно. Пусть закрываются. Самогонкой обойдемся. Не баре.
– За другим столом беседа тоже не настроилась на приличествующую случаю торжественную печаль. Сидящие здесь тылки пока не принадлежали дружному пенсионерскому братству, но явно были не молоды и не преисполнены радостных надежд.
– Прочувственную речь Васыр закатил. Прямо в вечной любви расписался. В устах директора завода это…это…
– Бывшего директора, если точно…
– Язвишь? Боюсь, что скоро и завод бывшим станет.
– Гм, к прискорбию, это так… Жили у бабуси два веселых гуся… У нас в Утылве один – единственный гусь. ТыМЗ. Вернее, курица, несущая золотые яйца. Да пусть и не золотые – нам сейчас хоть какие… Без яиц теперь совсем. А таким всегда наваляют!
– Это ты к чему, умник?
– Ты будто не догадываешься? Закроют ТыМЗ. На проходную замок навесят и табличку – все ушли – только не на фронт. Ты вот над Васыром ехидничал – дескать, как он станет жить простым смертным. Васыр – не в пример тебе – далеко не нищий. Он-то перетерпит! На худой конец к детям в Германию уедет. А ты куда? На хутор Бузаковский? на подножный корм? Еще вспомнишь, как прадеды босяками ходили?
– Не мели языком. В девяностые не закрыли, а теперь закроют? У нас что – враги сожгли родную хату? или смерч пронесся? Утылва ведь вымрет! Власти не допустят!
– Властям нашим до лампочки простой народ. По телевизору новости смотрел?
– Когда? Мы же все на похоронах. А президента сейчас в Кремле коронуют.
– Да не про президента! старого или нового… Президент-то как-нибудь переживет, а вот у комбината в Кортубине, похоже, дела далеко не блестящи.
