Жрецы (Человек и боги - 2) - Валентин Костылев

Рахили хотелось знать, что посоветует ее новый друг - Петр Филиппович. Она взглянула на него. Он понял ее и сказал:

- Единственная надежда у Рахили теперь на дружбу, на искреннюю добродетель людей бескорыстных... Хотя я и мало знаю господина Штейна, но верю в силу его чести и личное его благородство. Другой дороги у нее нет.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Больших усилий стоило Петру справиться с неприязнью к нижегородским властям. Он выполнил приказ: на следующий день явился к губернатору. Друцкой был в это время в канцелярии и тихо, полушепотом, что-то говорил своему секретарю, низко над ним наклонившись. Два приказных, увидев Петра, многозначительно переглянулись. Губернатор как бы невзначай взглянул на Рыхловского, загадочно протянув: "А-га..." - и сказал отрывисто:

- Идем!

В губернаторском кабинете было просторно и чисто, звонко тикали на стене заморские часы в бронзе. Длинный белый стол. Скамьи.

За окном кремлевский сад, а дальше Волга и леса, леса! Хорошо знакомая и близкая сердцу Петра картина. Какая разница: этот надутый генерал, холодный, неуютный кабинет, предстоящие разговоры - и спокойная, величавая ширь Волги.

Князь сел к столу и некоторое время молчал. Потом громко вздохнул, шумно передвинул под столом ноги и голосом тихим, безразличным спросил:

- О покойном отце вспоминаете?!

Петр вздрогнул. Меньше всего он ожидал услышать напоминание о Филиппе Павловиче.

- Нет, - покраснел он. - Жду ваших распоряжений.

- Однако было бы не лишнее вспомнить вам и о вашем покойном батюшке...

Петр молчал. Губернатор смотрел пристально в лицо Петру и барабанил пальцами по столу.

- Таких честных, преданных дворян, каким был ваш родитель, едва ли еще сыщешь в оной губернии. Вот что. И пригласил я вас, молодой человек, затем, дабы напомнить вам о высоком долге дворянской чести, завещанном вам блаженной памятью вашего отца. Долг сына - наказать убийц. Завтра выступаете вы с ротою солдат бить воров и для ограждения дворянских вотчин от возможной смуты среди инородцев... Об этом было указано вам еще в Санкт-Петербурге высшими чинами. Думается, вы не забыли?

Скучно и удивительно было слушать давно набившие оскомину рассуждения о важности подавления мнимых мятежей и о поимке разбойников. Да и сам губернатор об этом всякий раз говорит как-то холодно, нехотя и неуверенно, - видно, что он и сам не считает нужным посылать отряд в деревню, но под влиянием иных соображений все-таки посылает его.

Петр догадывался, что весь этот поход на язычников и воров был придуман Филиппом Рыхловским исключительно для того, чтобы вызвать его, Петра, в Нижний, охранять Филиппову персону.

Придворные же нашли в этом лучший предлог избавиться от Петра. Посылку его в Нижний ускорило и то, что из Работок в Петербурге лично царицею было получено письмо Шубина, ее бывшего фаворита, который слезно жаловался на разбойников и взывал к Сенату о помощи.

- Чертово Городище, где берложит оная сарынь, сопричислено к Казанской губернии, однако опасность от воров грозит и нам... Некоторые из них уже перешли через Суру, объединились с недовольною мордвою. И что из сего может получиться? Дворяне бегут в город, купцы напуганы, не бывают на торге. Не везут своих товаров. Кто оградит дворянина? Дворянин! Кто спасет купца? Дворянин! Кто защитит священнослужителя? Дворянин! Всегда и везде дворянин! Вот я и жду от вас, что вы, будучи сыном лучшего из дворян нашей губернии - со всею жестокостью оное пресечете.

Немного подумав, князь Друцкой с улыбкой, разглядывая Петра, спросил:

- Какая кровь течет в ваших жилах?

Петр смутился, не зная, что ответить.

- Я - сын незнатных людей, - скромно ответил он.

- Дивлюсь я! Нет у вас любви к вашему, вечной памяти, (Друцкой перекрестился) батюшке.

- Что я могу ответствовать вашему сиятельству?

- Вы отслужили о нем токмо одну панихиду. Где же ваша сыновняя любовь?! - Петр молчал. - Да. Недоверчивость к старшим приучает юность к скрытности. Но может ли начальник, не имеющий доверенности от подвластных, иметь от сего какое-либо удовольствие? Как вы думаете?

Петр продолжал молчать.

- Дворянин никогда не вправе забывать своего достоинства. Всегда откровенным должен он быть перед своим начальником, так, как бы перед родным отцом. Ничего не скрывать! А вы показываете слабость и недостаток ненависти к врагам. У дворянина не должно быть такого простодушия, каковое вижу у вас. Ваша кровь молчит. Берегитесь, молодой человек! Вот вам дружеское слово губернатора! До меня доходят уже слухи, якобы вы везде ходите и говорите о том, что вам не следует говорить... Берегитесь! Язык... язык! Смотрите!

Петр стиснул зубы. Негодование наполнило его грудь так, что ему трудно было говорить.

- Клевета! - тихо, прерывающимся от волнения голосом, через силу произнес он. - Кто сказал?!

- Потом узнаете. Теперь же идите и ждите приказа о выступлении в поход. Своею шпагою и храбростью оправдайте доверие ее величества. С богом!

Петр вышел из кабинета, охваченный гневом. Кто клеветник?! Что делать?! Где искать защиты?!

XVII

Около широкой каменной лестницы терюшевской церкви собралась молчаливая толпа новокрещеной мордвы и русских богомольцев, съехавшихся со всей округи: каждый старался протиснуться поближе к паперти, чтобы получше все увидеть, побольше услышать. Шуточное ли дело! В глушь, к мордве прибыл сам епископ Димитрий Сеченов.

Вот-вот он сейчас появится из храма - и все увидят его, этого сурового, облеченного великою властью над иноверцами архипастыря.

Ребятишки облепили ближние ясени и липы. Сидят верхом на сучьях, смеются, перекликаются между собою; старшие неодобрительно смотрят на них, грозят им пальцем; девушки ежатся, будто от холода, трусливо переглядываясь с парнями. Звонарь обезумел; снизу видно его крутящуюся голову и мелькающие в воздухе руки. Буйно взметаются удары колоколов, возвещая окончание обедни. Вот вышел церковный сторож, свирепый, горластый, сшиб с лестницы трех нищенок; они с визгом полетели вниз.

Вслед за сторожем потянулся народ - те счастливцы, которым удалось поместиться внутри церкви. Толпа расступилась, пропуская их. Затем послышалось бойкое пение монахов:

Елице во Христа креститеся,

Во Христа облекостеся,

Алли-лу-йя!

За монахами поползли священнослужители окрестных сел. Все они были в поношенных старых подризниках с епитрахилями на груди. Епископ вышел в белом, украшенном серебром, шелковом подризнике, широкий, пышный, волосатый. Шел он медленно, опираясь на золотой, украшенный шелковыми лентами посох и держа в левой руке крест. Глаза смиренно опущены вниз. Золотом и камнями сияла на нем громадная круглая митра.

Когда Сеченов появился на паперти - ребятишки, сидевшие на деревьях, притихли, пораженные великолепием епископского наряда.

Сельское духовенство расступилось надвое на верхней площадке паперти. Колокола смолкли. Монахи тоже наскоро закончили петь.

Сеченов близко подошел к краю площадки, обвел толпу приветливым взглядом и осенил ее несколько раз крестом:

- Христос воскресе! Христос воскресе!

- Воистину воскресе! - ответили из толпы редкие голоса. Мордва, хотя и крещеная, не поняла этого восклицания епископа. Новокрещенцы со страхом и любопытством разглядывали одежду его. Ребятишки на деревьях таращили глазенки, пораженные невиданным зрелищем. Настала необычайная тишина, нарушаемая только пением петухов на деревенской улице да издали доносившимся плачем ребятишек, оставленных любопытными матерями на произвол судьбы.

Епископ громким наставительным голосом начал проповедь:

- Вот видите, я пришел к вам!.. Пастырь не должен уклоняться от близости к людям не токмо верующим, но и сомневающимся и даже инаковерующим. И не зря пришел к вам я, смиренный слуга Христа. Много слухов ходит повседневно о сугубом падении веры и о неповиновении среди терюханских, мордовских и среди российских людей, обретающихся в оных краях. Суд божий повис над всеми нами. Отвратим же карающий меч святого отца бога нашего от терюханской мордвы и русских людей. Но что нам делать? Что может пожелать вам пастырь? Не ищите благополучия! Не гоняйтесь за счастьем! Иначе уподобитесь младенцам, которые, вопреки приказу родителей, тянутся к зажженной свече, не понимая того, какую боль причинит пламень. Счастье для вас - светильник для малютки. Свыкайтесь с плачем и горем, то бог вам посылает, чтоб вечными противностями очистить вашу душу и приготовить ее к царствию небесному. Мы злы, коварны и неблагодарны. В одной нашей государыне заключается милосердие. Как бы мы ни говорили о ней пространно, все будет коротко: ты одна подражательница божьего милосердия; ты одна приблизилась к царству небесному!..

При словах о царице лицо его просветлело, голос задрожал от волненья; он простер перед собою руки, как будто и впрямь царица была здесь.