На всю жизнь (повести) - В. Подзимек

Шарка открыла кран, и газовая колонка весело загудела. Шарка с наслаждением подставляла под теплый душ грудь, плечи, спину. Потом она принялась расчесывать свои длинные густые волосы. Затем ловкими быстрыми пальцами заплела косу, которую некоторые ее подруги по работе называли старомодной. Но Шарке коса нравилась.

Критически осмотрев себя со всех сторон, она положила свои косметические принадлежности на полку и тут вдруг заметила, что среди стаканчиков и зубных щеток нет черного футляра, в котором хранились предметы личной гигиены Гинека на случай его неожиданных отъездов на длительное время.

«Даже не попрощался! Скорее всего, у него не было времени, а может, просто не захотел будить меня, — подумала она. — Такое уже случалось».

Шарка заспешила на кухню и увидела там на столе короткую записку: «Еду в Липтовски-Микулаш. На обратном пути заверну к отцу. Жди меня в четверг вечером. Целую. Г.»

Она еще раз прочитала записку, перевернула листок обратной стороной. Боже, сколько было сказано слов насчет того, что после отпуска работы будет невпроворот, и вот, пожалуйста, исчезает, как дух. И не куда-нибудь, а к Марике!

«Но ведь он и собирался ехать в Липтовски-Микулаш», — подумала Шарка, стоя у плиты. Отчетливо вспомнила она тот вечер, когда он сам ей об этом сказал. Темно-красное краснодарское игристое искрилось и пенилось в бокалах. Саша с Ниной вышли из каюты и остановились, опершись о борт, на корме, глядя на широкую вспененную борозду, тянущуюся по воде за теплоходом. Шарка и Гинек остались в каюте одни.

— Как только вернемся, я разведусь, — дополнили его слова сказочную атмосферу того вечера. — Произошла некоторая заминка, мы договорились, что заявление о разводе подаст жена, но она этого не сделала.

Он тогда удивил ее. Гинек вообще редко говорил о своем браке. Собственно, они не касались этой темы со дня их первой встречи. Он не стал скрывать, что женат уже два года, что супружеская жизнь его не удалась, что он не видит никаких перспектив ее улучшения. Шарка ценила его искренность, хотя такие признания не новость. Разве в подобных ситуациях большинство мужчин не говорят то же самое?.. Но Гинек был не таким.

— Хочешь выйти за меня замуж? — спросил он.

Шарке показалось, что палуба уходит у нее из-под ног. Какая женщина не мечтает услышать такой вопрос?

— Если ты меня любишь…

— Ты не уверена в этом? — Он отставил бокал, наклонился к Шарке и поцеловал ее.

— Я уверена, что люблю тебя, — прошептала она. — Тогда все зависит только от меня, — улыбнулся он. — Я поеду к Марине сразу, как только станет возможным.

Никогда раньше он не называл свою жену по имени. Красивое имя — Марина. Интересно, она так же красива, как и ее имя? Такая же приятная и нежная? Гинек ни разу не сказал о ней ничего плохого. Но он не виделся с ней. А может, все-таки виделся? Ведь он не раз отлучался на длительное время. Повышенная боевая готовность, учения, бесконечные тревоги… Шарка не видела его целыми днями. Причины своего отсутствия Гинек объяснял так часто, что она перестала их воспринимать. Однажды он сказал ей, что его служба связана с обороной государства. Как будто она не знала, что он офицер! «Я настолько засекречен, что, когда ты меня целуешь, я, бывает, думаю, я ли это и не снятся ли мне твои поцелуи», — шутил он. По правде говоря, Шарке иногда действительно так казалось. Что, собственно, она о нем знала? Они были знакомы год. И вот она уже пятый месяц живет вместе с этим женатым капитаном, дипломированным инженером в области электроники и электротехники. Детей у Гинека нет, так он говорит. Мама наверняка засомневалась бы. «Таких мошенников знаешь сколько бродит по свету, как бы ты, дочка, не обожглась», — стала бы она сокрушаться. О себе Гинек не очень-то распространяется. В семье он был единственным ребенком, сейчас жив только его отец. Мать умерла, когда ему не было и трех лет.

Шарка любит его. Гинек — тот самый человек, который нужен ей. Они живут вместе как муж и жена, и это ее вполне устраивает.

— С разводом затруднений не будет, никаких обязательств у меня нет. В октябре или ноябре поженимся, — решил он в тот вечер на море и в подтверждение своих слов поднял бокал пенящегося вина…

Шарка вышла на улицу. Городок уже давно проснулся. Он вообще рано просыпался и рано засыпал. По крайней мере, так ей показалось, когда она полтора года назад приехала сюда. Закончив педагогический факультет института, Шарка искала работу. Здесь ей предложили и квартиру, небольшую, правда. Но это будет ее собственная квартира, и Шарка не колебалась. Хотя она и привыкла к жизни в большом городе, она не придавала особого значения броским витринам магазинов, беседам в студенческих кафе и прелестям цивилизации и потому подписала трудовое соглашение. Некоторые ее знакомые не поняли этого, а с родителями своими планами она не делилась.

Сначала Шарка чувствовала себя в Бореке одиноко. Здесь она никого не знала, и никто не знал ее. В конце прошлогодних каникул случай свел ее с Гинеком. Ей вспомнилась их первая встреча на площади, в том самом единственном месте, где есть все, что определяет лицо подобных Бореку сел и маленьких городков: бакалейный магазин, ресторанчик, здание Национального комитета и костел. Торопясь успеть на один из трех рейсовых автобусов в районный центр, она споткнулась около автобусной остановки, выронила сумочку, которая раскрылась, и стала поспешно собирать все, что выпало из нее. Ей помогал молодой симпатичный мужчина в военной форме. В автобусе он сел рядом с ней…

Неожиданная мысль пришла ей в голову: если страх перед одиночеством не самый главный повод, то что же заставило ее тогда сблизиться с Гинеком?

— Шарка! — послышалось за ее спиной. Она обернулась.

Элишка Главкова театрально раскинула руки:

— Это ты! А как загорела! — Она обошла Шарку, как манекен в магазине. — Бегу за тобой от самого кооперативного магазина. Это новое платье тебе очень идет. Гинек купил?.. Представь себе, опять не привезли булочки, одни рогалики. Душан их больше любит… Куда это ты направилась так рано, в город?

— Привет, — поздоровалась Шарка. — Сегодня начинается новый учебный год. Такой торжественный день проспать нельзя.

— Вот что значит не иметь детей, даже первое сентября не воспринимаешь, — сразу сменила тон подруга.

— Чего пока нет, то еще может быть, — сказала Шарка и улыбнулась.

Элишка растерянно и как-то целомудренно опустила глаза, но тут же снова затрещала:

— Душан рассказывал, что вы приятно проводили время. Погода, как вижу, вам благоприятствовала, ты так загорела! Если вы выкроите для нас время, мы с удовольствием зайдем к вам.

— Жаль, что вы не могли поехать вместе с нами, это действительно было великолепно.

Но Элишка, видимо, не слушала, что говорит Шарка, и тараторила свое:

— Теперь, когда Гинек уедет, у тебя появится свободное время и я к тебе обязательно заскочу. Да… угораздило нас связать свою жизнь с военными. Никогда их дома не видишь.

— Гинек в четверг возвратится, — поправила Шарка подругу.

— Это верно, но потом… — Элишка прикрыла ладонью рот и виновато заморгала. — Разве Гинек тебе не похвалился? Его посылают в Советский Союз на какие-то курсы!

Шарка почувствовала, как кровь приливает к лицу.

— Нам не удалось поговорить. Он пришел поздно, я уже спала. Рано утром он уехал, решает какие-то служебные дела, — объяснила она и машинально поправила на плече ремешок сумки. — Извини, наша директриса строгая. — Она многозначительно посмотрела на часы.

Даже спустя много времени Шарка не избавилась от ощущения, что она голая бежит по улице, а Элишка Главкова смотрит ей вслед.

«Ну, подожди, мерзавец!» — думала Шарка.

4

Времена, когда Гинек Ридл с удовольствием вдыхал атмосферу вокзальных залов ожидания и с симпатией наблюдал за дорожной суетой, давно прошли. Его жизнь с юношеских лет была связана с железной дорогой. Приходилось часто приезжать и уезжать.

Сначала это казалось Гинеку романтичным. Он исколесил страну вдоль и поперек, встречал людей интересных и неинтересных, выслушивал тысячи достоверных и выдуманных историй, ругался вместе с остальными, когда опаздывал поезд, и жалел, когда приходилось расставаться с приятными попутчиками. Сначала он курсировал между Липтовски-Микулашем, где находилось военное училище, и родной Йемнице, позже ездил к отцу из Борека, из Западной Чехии, чтобы спустя четыре года вновь вернуться в Липтовски-Микулаш для учебы в высшем военном училище. За эти годы он, наверное, проехал путь, равный длине экватора. А как известно, все, чего мы имеем сверх меры, в конце концов надоедает.

На этот раз путешествие показалось ему особенно тяжелым, хотя оно и являлось логическим продолжением того, что произошло до него. Пересев в Праге на ночной экспресс, он почувствовал такое желание поспать, что доплатил за билет и перешел в спальный вагон. Но напрасно пытался он уснуть. Слишком много событий произошло за последние сутки.