Дневник чужой жены - Лариса Соболева

– Все равно это подло, – насупилась она. – Ай, вам меня не понять. Я росла без отца и матери, но хотя бы жила дома. Правда, бабушка не смогла заменить родителей полностью. А в классе со мной учились двое ребят из детского дома. Я примкнула к ним, потому что считала, что у нас общие проблемы, нас одинаково недолюбливали, ведь учителя требовали от остальных детей не говорить с нами о родителях. Но это же дети, как им удержаться? А знаете, о чем мечтает каждый из такого вот дома? Что за ним обязательно придут и заберут его. Я не хочу видеть несчастные глаза и давать повод к надежде.

– Нина, перестаньте молоть чепуху, – раздраженно бросил Дима.

– Мы всего лишь сфотографируем мальчика, больше он нас не увидит, – присоединился к уговорам Рыков, у него терпения по отношению к Нине оказалось больше. – Пацана из семьи Глеб может случайно встретить с родителями. Как тогда быть? Ведь это вы наплели ему про ребенка, теперь нечего отступать.

– Я же еще и виновата, – буркнула она. – Ладно, идемте. Надеюсь, на этом и закончится наша авантюра.

Директор детского дома с вековой усталостью на лице спокойно выслушала весьма странную просьбу, но выяснять, зачем да почему, не стала. Раз просят сотрудники прокуратуры, значит, для дела. Одна загвоздка – дети данного возраста в школе, придется подождать, пока воспитательница приведет мальчика.

– Только у нас просьба, – сказал Рыков, – мальчик должен быть… как бы сказать точнее… не забитый. Нам нужен живой, веселый ребенок, способный сыграть роль сына этой очаровательной женщины.

– Ну, с весельем вы не по адресу, у нас дети обделенные, им не до веселья, – вздохнула она. – Но подвижного ребенка найдем. Славка вам подойдет. Он хороший мальчик, сообразительный, в драматическом кружке играет. Недавно в «Мухе-Цокотухе» сыграл паука, все были в восторге. Подождите минуточку.

Она ушла искать воспитательницу, а Нина проворчала:

– Паука играл! Паука, который хотел убить Муху-Цокотуху. Вам не кажется, что такие роли для детей опасны? Вырастут и захотят по-настоящему прикончить какую-нибудь… муху.

– Не стоит так мрачно смотреть на мир, – усмехнулся Рыков. – Вон вам живой пример – жена Глеба. Занятия горнолыжным спортом далеко не каждому по карману, на это требуются большие деньги. Одна экипировка чего стоит. У Валентины было все – деньги, наряды, украшения, богатые родители, богатый муж. Она получила хорошее воспитание, наверняка в школе играла хороших девочек. А занималась вымогательством, причем в извращенной форме. Не думаю, что роль паука негативно повлияет на мальчика в будущем. Это всего лишь игра. Дети и в войну играют.

– А потом, став взрослыми, воюют, – упрямо сказала Нина.

– Не все же, – улыбнулся он.

Мальчика привели через сорок минут, школа, где он учится, была недалеко. Особенного в нем ничего не было, разве что излишне упитанный и небольшого роста. Глаза серьезные и серые, светловолосый, но возрастом старше, чем нужно. Нина осталась недовольна:

– Он же большой! Сколько ему лет?

– Мне? – спросил Слава. – Восемь скоро.

– А нам нужен шестилетний, – возмутилась Нина. – Славик не подойдет.

– Девушка, – с безразличием сказала директор, – у детей возраст определить трудно. Смотришь на девочку, думаешь, ей пятнадцать, а на самом деле всего двенадцать. Сейчас дети пошли крупные. А уж шесть, семь, да и девять лет не различишь, поверьте.

– Сойдет, – заявил Рыков.

– Ну, как знаете, – безнадежно вздохнула Нина.

Рыков обрадовался, что не пришлось долго уговаривать ее, и приступил к режиссуре съемок. Он выбрал «натуру»: столовую, двор, игровую комнату. Правда, Нина попробовала возразить, что во всех этих местах не хватает домашнего уюта, но от нее отмахивались все, без исключения. Нина, бегая переодеваться в кабинет директора, попутно думала, что стала средством достижения цели, не больше. Ею руководят, не считаясь с ее мнением, а она привыкла делать все сама. Впрочем, инициатива помочь Рыкову исходила от нее, теперь остается только подчиниться. Но как трудно подчиняться!

Слава переодевался у себя в комнате, выполнял поручения неторопливо и ответственно. Нину фотографировали в профиль, так как синяк еще виднелся на скуле, или со спины, или она склонялась низко над «сыном», пряча лицо, когда тот рисовал. Нащелкали две пленки совместно с Ниной и отдельно фотографировали Славика. У директора нашлись семейные фото мальчика, которые она хранила в отдельном альбоме. Забрали несколько фотографий Славки с клятвенными заверениями, что обязательно вернут. Только после обеда Нина примчалась в кафе, упала на стул в кабинете и замерла. Недолго упивалась тишиной и покоем, в кабинет влетела Долли:

– Нинка! Приходил Глеб! Ты слышишь? Он приходил сюда, искал тебя!

– Ну и что? – произнесла Нина, доставая из сумочки фотографии.

– Как – что! Это же Глеб был!

– Я с ним еще вчера виделась, – пожала плечами Нина.

– Да?! – вытаращилась Долли. – Вчера? И он не убил тебя?

– Как видишь, я жива. Не только не убил, но почти сделал предложение.

– Усыпляет бдительность, – недобро сощурилась Долли. – Я, мол, к тебе всею душою и телом, а потом выберет момент и грохнет тебя. Не верь ему, Нинка.

– Я и не верю. Кстати, чего он хотел?

– Пригласить тебя домой на сегодняшнее рандеву с предками. Не ходи. А, еще про сына спрашивал. Сказал, что у тебя есть сын. Нин, у меня челюсть отпала…

– Что ты ответила? – испугалась она.

– Ничего. А что надо было ответить?

– Правильно сделала. Потому что у меня есть сын.

У Долли вторично за сегодняшний день отпала челюсть. Она смотрела на Нину с подозрением, как на тяжелобольную. Нина догадалась о потрясении, царившем в душе подруги, кинула стопку фотографий:

– Смотри. Это он.

Долли опасливо взяла снимки, перебрала без особого интереса, аккуратно положила на стол и пододвинула к Нине, не сказав ни слова.

– Тебе не нравится ребенок? – уже забавлялась Нина. – Смотри, какой пухленький, симпатичный. А талантливый! Он паука играет в «Мухе-Цокотухе».

– Нинка, – наконец вымолвила Долли с ужасом, – что опять тебе взбрело в голову? Какой ребенок? Зачем он тебе? Глеб догадывается, что ты знаешь, кто убил его жену. И ребенок тебя не спасет.

– Не пугай, самой страшно, – потупилась Нина. – Я сказала Глебу и его родителям, будто у меня есть ребенок, Рыков нашел мальчика. Так надо, Долли, поэтому не смотри на меня с осуждением и не читай нотаций. Мы решили с Рыковым…

– Да сволочь твой Рыков! – взорвалась Долли. – Подставляет тебя! Ты хоть чуточку представляешь, куда это может завести? Я думала, ты утихомиришься после всей этой кутерьмы. Но нет. У тебя опасная страсть к приключениям. Тебя точно пришьют! И Глеб, и его родители! Они выяснят, что нет никакого сына, и пришьют.

– Умоляю, Долли! – взвыла Нина. – Не надо больше слов! Убийца не найден, он убил троих! Мы с тобой на очереди, потому что знаем очень много. Я хочу освободиться от страхов. Буду лгать им даже под пытками. Да, у меня есть сын, на этом буду стоять насмерть, а ты подтвердишь. И пусть покрутятся. А я тем временем определю левшу. Моя миссия заключается в этом. Думаю, это не опасно.

– Нинка, все же знают, что у тебя никогда не было сына, а тут вдруг сразу семилетнего выродила. Так не бывает. Тебя обязательно кто-нибудь заложит. (Нина подскочила, схватила пальто и сумочку.) Куда ты, ненормальная?

– Бабки! Я о них забыла!

– Какие еще бабки? Опять кому-то должна?

– Не те бабки, а мои бабки! – крикнула она, выбегая из кабинета.

Запыхавшаяся Нина собрала на кухне трио бабулек и выпалила:

– Я хочу сказать, что очень благодарна вам и люблю вас. Я знаю, что вам можно доверять. Запомните, у меня есть ребенок. Ему скоро семь лет. Вы нянчили младенца, потом его забрала моя мама. Вот его фотографии!

У бабушек появилось то же выражение на лице, что и у Долли: глаза навыкат, челюсти чуть не отвалились. А у Матильды Степановны брови взметнулись так высоко, что едва не улетели со лба. Машка Цеткин, как самая закаленная, пришла в себя быстрее остальных:

– Нинка! Чего плетешь-то? Ты чего опять удумала? Тебе мало тюрьмы? Какой ребенок, где ты его взяла? Украла?

– Мария Борисовна, как вы могли обо мне такое подумать? – спокойно ответила Нина, восстанавливая заодно дыхание. – Я не крала и не собираюсь. Но кто бы ни спросил у вас о ребенке, говорите: есть. Это не только моя просьба, но и следователя Рыкова.

– Ниночка, – всплеснула руками Матильда Степановна, – врать грешно!

– Ты бы помолчала, святая Матильда! – осадила ее Машка Цеткин.

– Я никогда не вру! – пискнула та, помахав пальцем перед ее носом.

– Не ссорьтесь, – вкрадчиво сказала Нина. – Помогите мне, пожалуйста. Я вас очень-очень прошу. От этого зависит моя жизнь.

– Допрыгалась! – вставила Машка Цеткин. – У вас, у бизнесменов, от всего жизнь зависит. Гляди, чтоб не замочили тебя…