Детдом - Екатерина Мурашова

Некоторое время по лицу Кая проносились отзвуки самых разных чувств. Потом лицо перекосила мучительная гримаса рождения. Но ничего так и не родилось.

– Сам не знаю, – сказал он.

Некоторое время оба молодых человека молчали. Слышен был лишь глухой рокот ночного прибоя и потрескивание дров в костре. Кай взял палку и механическими движениями выкапывал и выкатывал из углей на траву печеную картошку.

– Прошу простить, но я, кажется, так и не понял главного, – промолвил, наконец, Владимир. – Успел ли ваш отец передать вам тайну клада или так и унес ее с собой в могилу? Или ваша память по-прежнему скрывает это от вас?

– Олег возил меня в Цюрих. Это в Швейцарии. Там врач пытался помочь мне вспомнить. Кое-что я действительно вспомнил. Но я не знаю – это все или не все.

– Но из того, что вы вспомнили…

– Отец говорил со мной об этом кладе. И даже показывал мне что-то из него – кажется, тот самый крест. Но где именно он спрятан – я сейчас не помню, не знаю. Хотя почему-то кажется, что должен знать. И как будто бы даже знал когда-то, помнил, что это – важно. Может быть, я смогу что-то вспомнить или понять, когда окажусь на том месте, где родился и жил когда-то… Я слышал, что так бывает. Или видел в каком-то фильме в кино.

– Да, – кивнул Владимир. – Это возможно. Я тоже читал о таких случаях в художественной литературе, а она, несомненно, как-то отражает саму жизнь…

Кай ловко разломил угольно-черную картошку, посолил содержимое и в один кус выел ароматную рассыпчатую мякоть. Владимир попробовал повторить манипуляцию Кая с другой картошкой, но только весь вымазался в угле и обжег пальцы.

– Не получается… – виновато сказал он.

– У кого что, – философски заметил Кай и вдруг оживился. – Я умею есть картошку, ты – говорить. Хорошо. Слушай, Владимир, ты теперь быстренько скажи за меня, что из всего этого следовать, чтобы найти Ольгу – а?

– Если я вас правильно понял… – завелся Владимир.

– А короче можешь?

– Нет, увы! Прошу простить…

– Ладно, ты прости. Говори, как умеешь.

– Если я вас правильно понял, вы хотели бы попытаться отыскать этот ваш наследственный клад, который пригодился бы в том случае, если вас попытаются шантажировать. Так повелось, что когда речь идет о действительно больших деньгах, цена им измеряется в судьбах и жизнях. Если придется, вы вполне готовы отдать вышеупомянутые ценности за жизнь и здоровье Ольги. С другой стороны, вы готовы рассмотреть и мою гипотезу, а именно, что Ольгу пленили с тем, чтобы заполучить под свою руку наш ансамбль и возможные прибыли от данного проекта. Для того, чтобы заставить этих людей засомневаться в своем плане и сделать следующий ход, и одновременно для того, чтобы не дать нам всем окончательно прокиснуть, вы считаете целесообразным, несмотря на отсутствие Ольги, интенсифицировать наш творческий процесс и даже любезно предлагаете свои услуги в этой области.

– Фантастика! – по-испански воскликнул Кай и протянул Владимиру уже очищенную, посоленную и разломанную пополам картошку. – Я, хоть через голову прыгни, никогда так не сказать. Как ты думаешь, эта ваша Анна Сергеевна дорого возьмет с меня за свои уроки?

– Думаю, она согласится заниматься с вами бесплатно. Благодарю вас, очень вкусно. Ваш случай – очень сложный, вызов ее профессионализму. Когда-то она также говорила про меня…

– Ну с тобой-то у нее все получилось… Ну ладно. Теперь мы все выяснили, до рассвета еще часа три, я буду спать, ладно?

Кай снова распахнул зев своей универсальной сумки и достал оттуда скатанное валиком грязно-коричневое шерстяное одеяло. Поднялся на ноги и встряхнул его. Владимир успел заметить на одеяле какие-то индейские узоры и грубый, через край, шов ровно посередине.

– Их здесь два, – сказал Кай. – Хочешь, разрежу, – он кивнул на нож в ножнах, лежащий на траве. – Отдам тебе половину. Тоже ляжешь.

– Нет, благодарю вас, – поспешно отказался Владимир. – Я, к моему глубочайшему сожалению, плохо приспособлен к жизни на природе, и потому вряд ли смогу спать на земле, даже под великодушно одолженном вами одеялом. Я, с вашего позволения, просто посижу у костра… А почему одеяла сшиты?

– Да я всегда сшиваю по два, – мотнул головой Кай. – Даже в доме. В гостинице – тоже сшил. Не понимаю этого с самого начала, как с моря приехал. Кто так решил? На голову натянешь – ноги вылезают, ноги завернешь – шея открыта. Олег вон, мы с ним одного роста, все время мучается. Говорит: такой стандарт одеял принят в цивилизованном мире. Смешно, правда? Я два одеяла сошью, завернусь, – нормально, хорошо. Так ты точно не хочешь? Я вообще-то могу хоть и вовсе на голой земле спать, а уж одеяла обратно сшить – мне никак не трудно.

– Благодарю вас, нет.

– Ну как хочешь. Вон там дрова лежат, поломаешь, когда надо будет. Меня разбудить не бойся, я только на опасность просыпаюсь, а не на громкие звуки. Еще одну сосну-сухостоину я за дюной повалил и оставил, ну и на берегу досок полно, прибоем выбрасывает. Налево я все собрал, а направо – нет.

Говоря все это, Кай расстелил на траве свое одеяло, лег на край, завернулся, точнее, закатался в него, образовав продолговатый коричневый кокон, поерзал пару мгновений и затих. Владимир, как ни прислушивался и не приглядывался, не видел и не слышал даже дыхания молодого человека. Да и чем он там, собственно, дышал, сквозь три слоя плотного шерстяного одеяла?

К рассвету Владимир замерз до костей, проголодался и все время бегал в туалет. Печеная картошка лежала у его ног, но ему не удалось удовлетворительно разделать ни одной из них. Дров было навалом, но костер безнадежно погас и, сколько он не подкладывал в него досок, упорно не желал разгораться, хотя и изрядно дымил. К утру прибой несколько поутих, зато поднялся пронзительный, резкий и холодный ветерок, от которого было некуда скрыться. Мочевой пузырь почти непрерывно подавал сигналы неблагополучия, и Владимир постоянно отбегал от гнусно дымящего костра на берег.

Рассвет над великим озером показался ему таким же отвратительным, как и закат.

Глава 11

– Анджа, я прекрасно понимаю, это глупость и ребячество, что я к тебе пришла. Все тут люди взрослые, и ничего нельзя, да и не надо, по большому-то счету делать. Но мне, наверное, надо просто еще кому-то рассказать. А ты все-таки не чужой человек и психолог…

– Давай рассказывай, Любаша, – вздохнула Анжелика. – Не тяни кота за хвост. Что там у нас еще случилось?

Последние дни она отчего-то чувствовала себя сильно и непропорционально уставшей. Вроде бы ничего такого особенного и не делала, а все же… По привычке подыскивать точные сравнения и формулировки, Анжелика внутренне проговорила ситуацию так: как будто бы разом навалились на плечи приблизительно десять непрожитых лет, которые непонятно откуда взялись и о которых не помнишь и не знаешь ничего, кроме того, что они – были и оставили свой след в душе и в теле. После отъезда Олега на конференцию в Москву и начала Вадимова расследования стало вроде бы чуточку полегче, но отнюдь не понятней. «Когда переваливаешь за вершину жизни, – сама себе сказала Анжелика. – Естественным порядком становится виден конец у подножия горы. В зависимости от мировоззрения он представляется либо окончательным тупиком, либо началом чего-то следующего. В этом нет ничего странного. Дети выросли, карьера либо состоялась, либо нет. Во всяком случае очевидно, что уже нет смысла особенно суетиться. Даже при самом оптимистичном взгляде на мир, жить, созерцая мрачные запертые ворота – несколько напряжно. Вот и все. Больше ничего нет. Как говорит Любаша, я же все-таки психолог…»