Крестовый поход - Андрей Посняков

— Да видишь, поймали турка… Того самого, что ранил мнея под Доместицами. Хотели казнить — а он оказался девкой, ну тогда раздели… А на спине… Да смотри сам! Во-он, под левой лопаткой… видишь?

— Ну, вижу, родинка, кажется.

Кончевич усмехнулся:

— Не кажется — а так и есть! Это ж примета!

— Какая еще примета? — не понял Лешка.

— Да ты что, не слышал, что ли? В начале осени эта сучка чуть было не погубила самого короля! — Генчо оглянулся по сторонам, и, понизив голос добавил. — Пробралась, видишь ли, в королевскую постель, а потом… Короче, если б не верные слуги — не было бы у поляков и венгров короля! Правда, эта тварь неизвестно, каким образом, ухитрилась бежать. Так ведь ее тогда и не поймали, хотя приметы были разосланы, и гайдуки раздевали всех подозрительных девок… впрочем, не только подозрительных…

Однако! Старший тавуллярий в который раз уже подивился уму и самообладанию Халии — это ж надо, так изменить облик! Прикинуться такой убогонькой замарашкой, которую не то, что раздеть — дотронуться страшно! Как еще башибузуки на нее польстились? Наверное, от бедности только…

Халия спокойно сидела на мостовой, обняв руками подтянутые к животу ноги и опустив голову. Черные растрепанные волосы ее падали на плечи и спину, но все же под левой лопаткой хорошо просматривалась родинка.

— Ну, что стоите? — Генчо Кончевич раздраженно посмотрел на сербов. — Сказал же — вяжите ее!

— Но… господин сотник… Она ж ведьма!

— Эх, храбрые воины… — Кончевич с презрением сплюнул. — Ничего нельзя поручить. Дайте сюда веревку!

Рывком подняв пленницу, он заломил ей за спину руки и, умело связав, подтолкнул:

— Шагай!

Халия не сопротивлялась, она, вообще, казалось, думала о чем-то своем, лишь на разбитых губах играли презрительная усмешка. Леша даже поежился — а сам-то он смог вести себя так перед лицом неминуемой смерти?

— А она ничего, — заметил кто-то из сербов. — Смазливенькая… Может, и в самом деле стоило с ней поваляться? Так еще не поздно, а, Генчо?

— Я вам поваляюсь! — обернувшись, погрозил Кончевич. — Сказано — при поимке доставить ведьму в целости и сохранности — вот я и доставлю.

— Так поймали-то мы…

Сию реплику сотник гордо проигнорировал, да не столь уж громко она и звучала.

— Слышь, Кончевич, — позвал Алексей. — Ты Здравко не видел?

— Чолича? — сотник повернул голову. — Так он погиб, кажется…

— Погиб? — Лешка вздрогну. — Где? Как?

— Говорят здесь же, у этих ворот… Но я сам не видел.

— Пойдем, поищем, — тронул за плечо Алексея кто-то из близнецов. Лешка рассеянно повернулся:

— Да-да, поищем… конечно…

Аккуратно сложенных в ряд убитых — сербов, поляков, венгров — уже готовили к погребению, пленные турки невдалеке копали могилы. Православный батюшка и католический капеллан — оба в одинаковых черных рясах, длинноволосые, только капеллан — бритый и с тонзурой — лениво переговариваясь, готовились к заупокойной службе. Каждый к своей. Католиков и православных, естественно, хоронили отдельно… Как и турок — для тех пригласили муллу — седого высокого старика в зеленой чалме хаджи — державшегося с невозмутимым достоинством. Лишь, посмотрев на пленных, осведомился у священников — что с теми будет.

— Мы не казним их, — дружно заверили те. — По возможности, обменяем на наших.

Мулла улыбнулся и воздел руки к небу:

— Иншалла!

Пока близнецы осматривали убитых, старший тавуллярий подошел к священникам, осведомившись насчет Чолича.

— Чолич? Серб? Нет, такого, вроде бы, не было.

То же вскоре подтвердили и близнецы.

— А раненые? — встрепенулся Лешка. — Где раненые?

— За воротами разбиты шатры — лазарет.

Шатры? За воротами?

Парни взметнулись в седла…

Лешка не очень то и понимал в этот момент — ну, казалось, что им до какого-то Чолича, пусть даже хорошего парня? Кто для них этот молодой серб? Случайный знакомый, не больше. И все же… И все же, очень хотелось, чтоб он был бы жив.

И еще… Поиски Чолича заставляли хоть немного отвлечься от того, что сейчас творилось в захваченном крестоносцами городе, точнее сказать — освобожденном…

Хлестнув коней, парни наметом вынеслись за ворота.

— Вон шатры, — махнул рукой Лука. — У рощицы.

Коней — в галоп! Рванул в лицо ветер…

— Чолич? — хмурый монах покачал головой. — Нет, среди раненых таких нет.

— Да не может быть! — возмутился Лешка. — Веселый такой серб, русый, лет, может, шестнадцати… Здравко Чолич. Неужели нет?

— Здравко… — монах задумчиво наклонил крупную голову. — Здравко… Слушайте, это, часом не Здравко-юнак?

— Он! — парни радостно переглянулись. — Он!!! Точно он!

— На ручье ищите… После перевязки он обычно туда ходит.

Парни рванулись из шатра… Правда, тут же обратно заглянул Леонтий:

— А где ручей?

Ручей оказался неширокий, но бурный, с каменистыми, кое-где поросшими чертополохом и репейником, берегами. Сидевший на берегу парень с перевязанной головой лениво бросал в воду камни.

— Здравко, — негромко позвал Алексей.

Юноша обернулся…

Точно, Чолич!

— Ого! Рад вас видеть, парни!

Все обнялись, посмеялись, уселись. Леонтий достал прихваченную баклажку с вином. Пошла беседа…

— Кончевич? — Лешка переспросил серба. — Жив, и даже вполне преуспел — лично схватил турецкую ведьму. Ту самую, которая когда-то покушалось на самого короля!

— А, — Чолич улыбнулся, — Опознали по родинке?

— По ней… Интересно, что теперь с этой ведьмой будет?

Здравко пожал плечами:

— Да ничего такого не будет — казнят, и все дела. Скорее всего — на кол посадят.

— На кол? — внутри у Алексея вдруг что-то оборвалось, и он сам еще не до конца понимал — почему. На кол… Мучительная лютая казнь, весьма продолжительная… Да, конечно, Фекла-Халия доставила ему — и не только ему — немало неприятностей. Но… при этом она ведь всего лишь исполняла свой долг… Как и сам Лешка… На кол…

— Интересно, где будут содержать столь важную пленницу?

— А черт ее… Кстати, вы говорили о какой-то грамоте? — вдруг вспомнил Чолич.

— Ах, да! — Алексей и в самом деле чуть про нее не забыл. — Кто-то из важных воевод должен бы дать ее мне… Нет, граф Ференц не подойдет. А вот Бранкович…

— Скучно здесь, — пожаловался юнак. — Наверное, сбегу на днях.

На кол!

«Черной крови супостатов напейтесь»!

— Слышь, Здравко, — Алексей почесал бородку. — А что было там, под Доместицами?

— Напоролись на турок. Небольшой отряд сипахов — мы их разбили. Один молодой турок там так отчаянно бился — ранил Кончевича, а уж тот вояка бывалый. Мало того — ранив, ускакал, скрылся!

— А не было среди сипахов такого молодого русого парня с чуть оттопыренными ушами… — Лешка описал Аргипа.

Юнак покачал головой:

— Нет. Вроде бы, такого не видел. Да и не особо, честно сказать, разглядывал.

…на кол…

Тепло простившись со Здравко и пожелав ему скорейшего выздоровления, парни вскочили на лошадей и понеслись обратно в Златицу. Золотое, прорвавшееся сквозь пелену облаков, солнце, клонилось к закату. Пожаров видно не было, видать, жители все потушили, но явственно пахло гарью.

— Кто такие?!

Ага! У ворот уже выставили часовых!

— Люди воеводы Бранковича! Где нам отыскать воеводу?

— Ищите на главной площади.

Парни хлестнули коней.

— Эй-эй, — спохватились стражники. — А тайное слово?

Хм, слово… Лешка уже завернул за угол — теперь догоняйте. Раззявы — сразу нужно было пароль спрашивать.

На рыночной площади были разбиты шатры, воины поили лошадей из фонтана.

— Где воевода?

— Во-он тот красивый дом, видишь?

— Еще бы…

Стоявшие у крыльца часовые в сверкающих латах пропускать незнакомых людей отказались. Более того, пригрозили вообще бросить их в узилище.

— Во-он, видите башню? Там уже сидит одна ведьма.

— Ведьма? И что с нею сделают?

Стражник усмехнулся в усы:

— Уже вкопали кол!

Кол…

— А не боятся, что убежит? Они ведь, ведьмы, могут… Кто хоть охраняет-то?

— Кто и поймал — Кончевич. Его сотня.

— А, Генчо… Знаю.

— Что здесь за шум? — вышел на крыльцо сам воевода. Дородный, бородатый, в богатом алом плаще, щедро расшитом золотом.

— Белград — город мирный! — быстро напомнил Лешка.

— А, это ты… — Бранкович улыбнулся. — Заходи… Твои слуги пусть подождут здесь.

— Они мне не слуги, господин…

Вслед за воеводой Алексей поднялся на второй этаж и прошел анфиладою комнат, в каждой из которых находились вооруженные мечами и короткими копьями воины. Под высоким сводчатым потолком гулко отдавались шаги. В стенных нишах жарко горели свечи.