Разделенные океаном - Маурин Ли

— Совсем не понравится, — слабым голосом откликнулась Молли. Она все еще раздумывала над тем, что имела в виду Глэдис, когда сказала, что есть «средства».

Меган прекратила пудрить нос.

— Если у тебя будет восемнадцать детей, мамочка, я все равно останусь самой старшей?

— Даже не мечтай, Меган.

— Но... — не унималась Меган.

— Я сказала тебе — забудь об этом.

— Не могу, мамочка.

— Хочешь, я приготовлю детям чай, Молл? — предложила Глэдис.

— Нет, спасибо, Глэд, я сама. Пора уже и мне заняться чем-нибудь.

Придя домой, она, словно древняя старуха, расселась в кресле, позволяя ухаживать за собой. Самое время Джоуи опробовать детскую кроватку наверху. Они поставили ее в своей с Томом спальне, где она останется на несколько недель, пока малыш не освоится, а потом перенесут ее в спальню поменьше, которую совсем недавно побелили и покрасили как раз к его появлению.

Не успела голова Джоуи коснуться подушки, как он уже спал. Завернутый в одеяльце, он казался таким крошечным, что, глядя на него, было трудно поверить, что когда-нибудь он станет таким же высоким, как его отец. При мысли о том, что ей придется оставить его здесь одного, совершенно беспомощного, у Молли к горлу подкатил комок. Она распахнула дверь пошире на тот случай, если малыш заплачет.

Она сделала Меган и Броуди яйца-пашот на гренках. В кладовке Молли обнаружила кисель и бланманже[53], которое кто-то приготовил, но забыл сказать ей об этом.

Глэдис ушла, чтобы накормить своих детей. К Молли по одной потянулись жены соседей-полисменов, чтобы взглянуть на младенца, и она разрешила им посмотреть на него в щелочку приоткрытой двери в спальню. Перед уходом они выпили с ней по чашечке чаю. Первой легла спать Броуди, а вскоре и Меган последовала за сестрой. Проснулся Джоуи, но не заплакал, а лишь тихонько захныкал. Молли кормила его, когда в гости пожаловала Агата, извинившись за опоздание.

— К тому же я ненадолго. Через полчаса я встречаюсь с Уолтером. Мы идем в «Савой» на «Парад любви» с Морисом Шевалье[54]. Это звуковой фильм. — Агата с обожанием уставилась на малыша, припавшего к груди Молли. — Ой, так это он? Это и есть Джоуи?

— Конечно, Джоуи, идиотка! — презрительно фыркнула Молли. — Кого еще я могу кормить грудью, ребенка чужой женщины, что ли?

— А можно, я помогу ему выпустить газы, как делала с Меган и Броуди?

— У тебя мало времени.

— Ничего, успею. Уолтер может убираться к дьяволу. Все равно он мне не нравится. Я подумываю о том, чтобы дать ему отставку.

У Агаты было множество ухажеров, но до сих пор она не встретила мужчину, с которым хотела бы прожить остаток жизни.

Итак, она задержалась, помогла Джоуи выпустить газы, после чего отправилась на встречу с Уолтером с получасовым опозданием, заявив на прощание, что надеется, что ему надоели ее выходки и он уже ушел.

— Тогда мне не придется отшивать его.

Молли как раз кормила Джоуи, когда пришел Том. Он взял у нее малыша, пока она раскладывала по тарелкам запеканку, приготовленную Глэдис. Та пахла восхитительно, впрочем, Молли по-прежнему питала слабость к рыбе и картофельным чипсам, вымоченным в уксусе.

Уложив Джоуи в кроватку, они уселись на диван и взялись за руки, глядя в окно на свой крохотный садик, обнесенный живой изгородью из бирючины[55], и лужайку размером с ладонь.

Молли сказала:

— Ночи становятся все темнее.

— Через шесть месяцев они станут длиннее.

Будущее представлялось им ровной и прямой дорогой, лишенной опасных ухабов и неожиданных поворотов. Они пройдут по этой дороге вместе — Том, Молли и их дети, — становясь старше и, следовало надеяться, мудрее. У них будут хорошие дни и плохие дни, памятные дни и такие, которые лучше бы никогда не случались. Наступит и пройдет Рождество, пролетят дни рождения. Дети женятся и выйдут замуж, у них появятся собственные отпрыски; Том дослужится до сержанта уголовной полиции или даже до инспектора. И все это время Молли будет заботиться о них, ухаживать за ними и любить, потому что именно этого ей и хотелось больше всего на свете: заботиться о своей семье.

— Пойдем спать, Молл? — сказал Том, когда солнце скрылось за горизонтом, раскрасив небо в жутковатый калейдоскоп цветов, красных, зеленых и багровых.

— Хорошо, любимый.

Он пошел в кухню, чтобы запереть дверь на засов, а Молли отправилась наверх.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Финн и Хейзел жили теперь в доме Доктора вместе с Патриком и двумя своими младшими сыновьями, Кираном и Оэном. Поначалу Молли показалось, что дом остался таким же, каким она его запомнила в ту холодную февральскую ночь пять лет назад, захлопывая за собой дверь, чтобы отправиться в Америку вместе с Аннемари.

Но разница все-таки была. Едва перешагнув порог с Джоуи на руках, Молли ощутила новую, радостную и светлую атмосферу. Вошедший за ней Том держал за руки Меган и Броуди, а последним шел Финн с их чемоданом. Теперь у Финна была машина, и он встретил их на вокзале в Килдэре. Том и девочки изумленно умолкли, когда он повез их по узким и пустынным деревенским дорогам. Навстречу им не попалось ни одного автомобиля, по сторонам не было видно никаких построек, и лишь поля и холмы, поросшие изумрудно-зеленой травой, убегали к горизонту. До сих пор они выезжали только в Саутпорт или же переправлялись на другой берег реки, в Нью-Брайтон.

Стоял сентябрь. Они приехали в Дунеатли, потому что прошло уже больше пяти лет с тех пор, как Молли рассталась со своими братьями, Тедди и Айданом. Не успеет она оглянуться, как они станут мужчинами и напрочь позабудут свою сестру — точнее двух. Впрочем, Аннемари, похоже, исчезла с лица земли. Финн сказал, что каждый день ждет, когда на коврик перед дверью упадет письмо от тети Мэгги с известием о том, что их сестра нашлась, или от самой Аннемари, в котором она объяснит причины своего таинственного исчезновения. После долгого периода ухаживаний тетя Мэгги согласилась выйти замуж за сержанта МакКлоски и переехала в место под названием Куинс.

Операционная Доктора превратилась в кабинет Финна. Он открыл собственную бухгалтерскую контору в Дунеатли после того, как скончался Дорик Кеннеди, занимавшийся этим до него. Закончила свой жизненный путь и Нанни, которая тихо умерла во сне в канун Дня поминовения усопших[56]. На встречу с Создателем отправился, естественно, и Доктор, но стало ли это результатом случайности или чьего-то умысла, так никто никогда и не узнал. Отец Бирн, памятуя о презумпции невиновности, устроил ему похороны по христианскому обряду (тогда как хоронить самоубийц в освященной земле Церковь запрещала).