Доктор Боб и славные ветераны - Анонимные Алкоголики

В июльском номере журнала Грейпвайн за 1944 год доктор Боб писал о терпимости:

«Терпимость проявляется разными способами: в доброте и заботе по отношению к мужчине или женщине, делающим свои первые шаги на духовном пути; в понимании тех, кому в получении образования посчастливилось меньше, чем вам; и в симпатии к тем, чьи религиозные взгляды кажутся вам сильно отличающимися от ваших.

В связи с этим, — продолжает он, — мне представляется картина ступицы колеса с радиально отходящими спицами. Мы все начинаем с внешней окружности и добираемся до пункта назначения по одной из многих дорог. Говорить, что одна спица лучше всех остальных, будет верным только в том смысле, что она лучше приспособлена для вас лично. Человеческая природа такова, что без некоторого уровня терпимости каждый из нас, может быть, склонен поверить в то, что именно он нашел самую лучшую, или, возможно, самую короткую спицу. Без некоторой терпимости мы рискуем стать несколько ограниченными и высокомерными — что, конечно же, не может помочь человеку, которому мы пытаемся помочь, и может оказаться болезненным и оскорбительным для других. Никто из нас не стремится сделать что‑либо, что может испугать и оттолкнуть другого — и снисходительное отношение может сильно замедлить этот процесс.

Терпимость дает, как сопутствующий продукт, большую свободу от склонности цепляться за предрассудки и упрямо привязываться к определенным мнениям. Другими словами, она часто способствует широте взглядов и мнений, которая является очень важной — и является, как правило, предпосылкой успеха в любой области поиска, независимо от того, научный это поиск или духовный.

Таким образом, это всего лишь несколько причин, по которым усилия для развития у себя терпимости должны предприниматься каждым из нас».

Были, конечно, и те, у кого доктор Боб вызывал крайне негативную реакцию при первом знакомстве либо в какой‑то определенный момент, а позже обстоятельства заставляли изменить свое мнение.

Эд Б. был одним из таких. Он был в АА, а затем ушел из него и стал экспериментировать. Однажды он проснулся и обнаружил, что находится в палате, в подвале маленькой местной больницы.

Он вспоминает, что доктор Боб «пришел повидаться со мной, и спросил: “Что случилось, Эд?”

“Я не знаю, Док. Каким‑то образом я оказался в баре, но не помню, как туда попал”.

Я вспоминаю, как он встал со стула и указал на меня пальцем: “А теперь погоди минутку, — сказал он. — Прежде чем мы двинемся дальше, одним из условий — и важным условием — является честность. А у тебя нет ни капли честности перед самим собой.

Никто тебя в этот бар не загонял. Ты зашел туда, заказал эту выпивку, и, естественно, ты выпил ее. Поэтому не говори мне, что ты не знаешь, как ты туда попал. Теперь ты лежишь здесь и занимаешь койку, которая могла бы понадобиться кому‑нибудь больше, чем тебе. И ты отнимаешь у меня время, а я мог бы потратить его гораздо лучше, вместо того, чтобы разговаривать с тобой. На твоем месте я бы отсюда ушел и напился, и продолжал бы пить до тех пор, пока я не решу, чего же я хочу. На мой взгляд, ты просто мерзавец!”

Я по–настоящему разозлился. Я подумал: “Если у них там в АА есть такие люди, они никогда не добьются успеха”. В тот же вечер я позвонил своей жене и попросил забрать меня отсюда. Это было в августе 1944 года, и в тот вечер я выпил в последний раз в жизни.

Разумеется, на первом же собрании, на которое я пошел после выхода из больницы, я счел своим долгом поблагодарить Дока за то, что он пришел навестить меня, — говорит Эд. — Он был очень рад. “Я помогаю сам себе, помогая тебе, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты делал то же самое”.

Вы знаете, мы стали хорошими друзьями после моего второго “путешествия”, потому что я понял, когда протрезвел, что в действительности он сделал для меня гораздо больше добра, послав меня к черту, чем если бы он проявлял сочувствие ко мне. Он это знал. Если вы нуждались в сочувствии, он сочувствовал вам, а если вам была необходима взбучка, он делал это».

Алекс М. с этим соглашается: «Доктор Боб не был слишком терпелив с теми, кто срывался, но он не давал им опускаться. Он мог сказать вам что‑то в грубой форме, если это было необходимо. Если парень начинал умничать с ним, он мигом ставил его на место. Но у него было сострадание».

У Дэна К. также не сразу наладились отношения с доктором Бобом. «Наша первая встреча не была очень дружеской, — вспоминает он, — из‑за того, что я принес пару журналов в госпиталь в своем небольшом чемоданчике. Он хотел знать, где я их взял.

Я не знал, кто он, и сказал ему, что я купил их и принес с собой. “Здесь, — сказал он, — у нас разрешается только литература, имеющая отношение к Анонимным Алкоголикам. Если вам не нравится то, что мы вам предлагаем, то это место на койке является очень ценным, и у нас есть люди, которые его дожидаются”».

Джон С. (АА–евец из Акрона, пришедший в программу в 1940 году), вспоминает: «Он указал на меня пальцем — у него палец был, как щепка, кожа да кости — и сказал: “Ты хочешь сделать что‑нибудь со своим пьянством, ведь так?”

Он был довольно грубым и решительным, знаете ли. Он спросил: “Деньги у тебя есть?” Это на книгу нужно было. Я не знал, чем он занимается и чего он хочет. Я подумал, может, он торгует книгами, или что‑то в этом духе.

Потом он зашел в комнату после того, как я прочитал книгу. Он задавал мне очень много вопросов. Это было так, как будто пришел учитель второго класса и спрашивает у вас урок. И лучше, если у вас найдутся хоть какие‑нибудь ответы.

Он спросил меня, когда я собираюсь приступить к Шагам. “Прямо сейчас время ничуть не хуже, чем любое другое”, — ответил я. Это было признание перед Богом, перед самим собой и перед другим человеком. Вот так это было. (По–видимому, Джон достиг сразу Пятого Шага.)

В то время — в январе 1940 года — он не заставлял вас вставать с койки, делать признание и молиться, стоя на коленях. Я не думаю, что мне бы это очень понравилось».

Даже Джон Р. не был особенно расположен к Доку при первом знакомстве. «Когда он пришел ко мне домой и стал рассказывать, что за три с половиной года он ни разу не выпил, я смотрел на него и, по правде сказать, в этом очень сомневался! Я сказал: “Сегодня сюда ко мне приходил какой‑то парень с седыми волосами. Вы знаете, кто он?” — Док засмеялся и сказал мне, что это был Билл Д. “Не могли бы вы узнать, не придет ли он поговорить со мной еще? Он позвонил, и Билл пришел навестить меня сразу же”».

Разумеется, доктор Боб добивался успеха не со всеми своими «голубчиками».

«Я познакомился с доктором Бобом в 1942 или 43 году, — вспоминает Брюс М. — Один из моих друзей, доктор, привез меня. Разговор получился очень дружеский. С сожалением должен сказать, что он оказался для меня бесполезным. Доктор Боб был очень любезен в типичном для жителя Вермонта стиле — был краток и говорил по делу, не мямлил.

Он рассказал мне, что он и несколько его друзей создали программу, с помощью которой люди с проблемой пьянства могут получить помощь, если они этого хотят. Затем он рассказал мне кое‑что из собственного опыта, одно я помню живо — что когда он еще практиковал, и это еще удавалось, он ставил бокал, полный виски, на ночной столик. Утром, когда он просыпался, до того, как встать, он дотягивался до бокала и выпивал виски. Моя реакция была, что он пил слишком много виски. Я обычно наливал виски в маленький стаканчик для сока, и ставил его на свой комод.

Он рассказывал мне о госпитале, но он объяснил очень неопределенно, что они там делают, кроме того, что я могу лежать в кровати, медитировать и читать Библию, из чего я сделал вывод, что он не только слишком много пил, но вдобавок тронулся рассудком и, похоже, был религиозным фанатиком.

Когда я отказался, он оставался настолько же любезным, — вспоминает Брюс. — Он сказал: “Молодой человек, я не думаю, что вы готовы к тому, что мы вам предлагаем”. И я хорошо помню, как я сказал самому себе: “Я бы сказал, я точно не готов!” Он приходил к вам только один раз и не бегал за вами. Я не видел его с тех пор и встретился вновь только после 1945 года, когда пришел в АА в Кантоне» (штат Огайо).

Генри У., АА–евец из Кливленда, присутствовал на большом собрании в Акроне в 1949 году, где он слушал выступления не только доктора Боба, но также Билла Уилсона, Билла Д. и сестры Игнатии. После этого он уехал и напился.

«В 1950 году, когда я, наконец, протрезвел, — рассказывает Генри, — доктор Боб сказал мне: “Молодой человек, сохраните свой энтузиазм. Он поможет вам преодолеть это”. Тогда я рассказал ему: “После того, как я послушал Вас, Билла Уилсона, Билла Д. и сестру Игнатию, я уехал и напился”.

Доктор Боб просто засмеялся и сказал: “Что же, Билл был моим спонсором, и я тоже уехал и напился после первого разговора с ним”».

«Мы не были действительно друзьями в обычном смысле этого слова, — говорит Брюс М. — Он казался мне немного замкнутым. С тех пор я встречал других людей из Вермонта, которые были такими же. Они как бы держались стороной и не слишком охотно вступали в разговор, и даже если они начинали его, то были немногословны.