Странник. Зима Мира - Пол Андерсон

Перед Джоссереком возник образ его шефа, Малвена Роа, родом не из самого Киллимарейча, а с острова Ики, расположенного вблизи экватора, их жители имели черную, как уголь, кожу и белоснежные волосы, а у многих, как у него, были желтые глаза. Они в последний раз встречались в Ичинге, сидели в комнате с распахнутыми настежь окнами, через которые проникал летний соленый воздух, смотрели на крыши с красной черепицей, полого спускавшиеся по склону к бухте, на пришвартованные лодки, любовались игравшими в голубой глади океана китами…

«Нет. Не стоит тосковать. Ты не можешь позволить себе раскиснуть».

Местное гостеприимство включало графин вина, сигареты из табака с марихуаной и туалетные принадлежности, но среди них не было ни ножа, ни ножниц, ни лезвия (Ори сказала, что будет брить его сама). Все коробки были деревянными. Не было ни стекла, ни обожженной глины, которые можно было бы использовать в качестве оружия. «Вне всякого сомнения, девушка будет ежедневно сообщать, обо всем, что он говорил и делал. Джоссерек смирился с этим. Если Касиру на самом деле тот человек, на которого он рассчитывал… если ему посчастливилось и он в первый же день нашел тех, кого искал… значит, Касиру был прав, принимая меры предосторожности. Как и я сам».

— Так вы идете обедать? — спросила Ори.

— Я голоден, как морской бес, — ответил Джоссерек.

Девушка повела его в столовую и ушла, многообещающе улыбнувшись. Фрески на стенах уже давно поблекли. Никто не заботился об их реставрации. Зато между рожковыми канделябрами висели вышитые драпировки. Но мозаичный пол с изображениями павлинов и фламинго все еще оставался ярким, кроме одного неровного места, плохо заделанного красным известковым раствором, где было выведено какое-то имя. Джоссерек догадался, что мозаичный пол был поврежден во время какой-то драки, случившейся, быть может, столетия назад, когда был убит тогдашний глава Братства Рэттлбоун, и это — сохранившееся напоминание о том событии. Стол с приборами на три персоны, накрытый кружевной скатертью, был обставлен хрусталем и фарфором. Света от бра было вполне достаточно, теплый воздух наполняли аппетитные запахи, слуги передвигались незаметно — только мужчины, в черных туниках, вооруженные кинжалами, безмолвные, с каменными лицами. В окнах чернела ночь, разрываемая шепотом дождя.

Вошел Касиру, и Джоссерек поклонился ему.

— Итак, — произнес арваннетианец, — под вашей дикарской внешностью таится, конечно, другой человек.

— И этот человек чувствует себя намного лучше, сэр. Гм-м! С нами будет третий?

— Вы ведь не хотите, чтобы караульная служба узнала, где вы находитесь, Джоссерек Деррейн. Вы вполне можете пойти на убийство, лишь бы это осталось неизвестным. Я полагаю, что вы поймете, что наша уважаемая гостья — весьма высокого ранга — требует такой же осторожности.

— Что я должен сделать, чтобы вы поверили мне, сэр?

— Вот это мы и постараемся выяснить.

Потом появилась гостья, и кровь быстрее побежала по жилам Джоссерека.

Она была ниже его на ширину ладони. В лесах южного Ованга тигры двигались столь же грациозно. Ее сильное тело знало бег, верховую езду, плавание, охоту, борьбу и, конечно же, любовь. Ее глаза, широко поставленные на высокоскулом лице, были цвета зимнего моря солнечным днем. Ее янтарные волосы, ниспадавшие до плеч, были причесаны с такой же небрежностью, как и простая, без украшений мужская туника. На обоих ее бедрах было по кинжалу — один тяжелый, другой полегче. Было заметно, что ими пользовались.

— Донья из Хервара, страны северных земель, — торжественно ответил Касиру. В Арваннете было принято, что, говоря о наиболее уважаемых людях, сначала называли их имя. — А это Джоссерек Деррейн из Киллимарейча.

Девушка придвинулась ближе, и они поклонились так, как это было принято в этом городе, который был чужд им обоим. Киллимарейчанцы при знакомстве клали правую руку на плечо друг другу. Жители Рогавики… они приветствовали друг друга так, как хотели, либо же, как принято в их семьях. Рассказывали, что при знакомстве они редко прикасались друг к другу. Но голова Доньи приблизилась к нему, и ему показалось, что он уловил запах солнечного загара ее кожи. Он действительно увидел, что между золотыми волосами и черными бровями и в уголках глаз кожа ее покрыта сеточкой мелких морщинок. Наверное, она на несколько лет старше его, хотя ни в чем другом это не проявлялось.

— Касиру кое-что рассказал мне о вас. Надеюсь, вы поведаете мне больше.

Она говорила несколько коряво на этом языке, произнося слова хрипловатым контральто. Джоссерек не мог понять, проявляла ли она к нему настоящий интерес или только притворялась. О жителях Рогавики рассказывали также и то, что они очень скрытны.

«Если ей до меня нет дела, — подумал Джоссерек, — то попытаемся исправить это. Возможно, она именно то, что я ищу».

Касиру махнул рукой, слуги отодвинули стулья, и они втроем уселись за стол. В бокалы разлили белое вино, наверняка охлажденное в леднике. Джоссерек поднял свой.

— У нас на родине есть один обычай, — произнес он. — Когда встречаются друзья, один из них желает остальным благополучия, потом все вместе пьют за это. Могу я это сделать? — Касиру кивнул. — За наше счастье!

Касиру сделал глоток. Донья не торопилась. Она посмотрела внимательно на Джоссерека и произнесла:

— А я и не знала, что мы уже друзья.

Джоссерек от удивления лишь открыл рот. Касиру захихикал.

Когда молчание затянулось, Джоссерек попытался выйти из неловкого положения:

— Надеюсь, что мы не враги, моя леди.

— Но я и этого тоже не знаю, — ответила она. — Впрочем, мы узнаем. А пока… — Она улыбнулась на удивление мягко. — Я не имею в виду ничего плохого. Многие жители Рогавики… выпили… бы с вами. Но в моем Братстве мы пьем только с самыми близкими друзьями.

— Понимаю. Прошу прощения.

— Проще…

— Он хотел сказать, что тоже не имеет в виду ничего дурного и сожалеет, что побеспокоил вас, — поторопился сказать Касиру.

— Да! — пробормотала Донья. Она внимательно посмотрела на Джоссерека, сидевшего напротив нее. — Неужели у такого сурового человека такие обходительные манеры?

— Я попал в трудное положение, — заметил Джоссерек. — Но это не значит, что я неотесанный мужлан.

— Касиру рассказал мне, что вы сообщили ему. Но только часть. Мне бы хотелось услышать вашу историю полностью, с самого начала. — Едва заметная усмешка, выдававшая ее удивление, легкой тенью пробежалась по ее лбу. — Я не могу понять, как кому-то удалось без помех пробраться по местности, где с ним могли случиться всякие ужасные вещи.