Время тяжелых ботинок - Владимир Король

– Без сомнения. И больному другу Челкаша рекомендуй – пусть с выходом на службу не торопится, пока не пройдёт обострение.

Это касалось уже самого Димыча.

Особняк на Можайском шоссе – единственное место, где он чувствовал себя в относительной безопасности. Ребята Шкипера доверие внушали. Но ему нужно было навещать Олесю. Девчонка непредсказуемая, она и так там была практически без контроля. Да и вся охрана в Шишкине – Василь да Наталья. Конечно, есть ещё грозные псы, но хорошему стрелку понадобится всего четыре патрона.

Он разработал хитрый маршрут до Старокаширского шоссе, но сейчас понимал, что при системной наружке он никуда не годится.

Конечно, шепни он своему Затвору, начальнику охраны, тот бы что-нибудь придумал.

Только для себя Брут решил, что из его московского окружения о Шишкине больше не должен знать никто.

И на следующий день Кинжал позвонил в Озерки – Шмелю.

6

Бывший огранщик алмазодобывающей компании «АЛРОСА», ныне пенсионер, проживавший в Иркутске, погоняло Сизый, встретился со старинным приятелем Желваком в Геленджике. Надо ли говорить, что шикарный двухнедельный отдых ему был организован сверх приличного гонорара – за консультацию по его специальности.

Разговор состоялся не в гостинице и не на пляже, а далеко за городом, километрах в пятнадцати в сторону Новороссийска, на природе, в уютной роще.

Сизый был тихим незаметным старичком, впрочем, отменного здоровья, так как никогда не пил, не курил и прочим излишествам не предавался – берёг себя, любимого.

Ни разу в жизни он не посещал стоматолога, все зубы были целёхонькие, что для 71?летнего россиянина большая редкость. Зубы были большие, красивые, но почему-то жёлтые, – что тоже очень странно для некурящего человека.

Первое, что делал Сизый, когда ему в руки попадал алмаз, стучал им по переднему зубу. При этом окружающие, если таковые на тот момент были, должны были не просто замереть, а, по возможности, перестать дышать.

Желвак любил настоящих мастеров. И неважно, кто ты – золотарь, рыбак, «медвежатник», кружевница или сапожник. Если знаток своего дела – значит ЧЕЛОВЕК.

Таковым он считал Сизого.

Тот попросил, чтобы их с Желваком оставили в машине одних, расстелил на заднем сидении белую салфетку, достал привезённые окуляры, инструмент, легко отделил бриллианты от оправы и стал священнодействовать.

Палыч сидел впереди, наблюдал за работой в зеркало и действительно старался не дышать.

Работал Сизый минут пять, не больше. Он так же легко вставил бриллианты на место, уложил инструмент и стал молча смотреть в окно машины на то, как охрана Желвака готовит шашлыки.

Палыч спеца не торопил.

«Ну, Захарыч, и задал ты задачу! – думал он. – Поделился бы своими планами, не сидели бы сейчас здесь».

– Значит так, Желвак, – наконец нарушил молчание Сизый. – Эти «кирпичи» – из той партии, что пропала в 1983 году. По сей день неизвестно, ни кто организовал тогда хищение почти четырёх сотен крупных алмазов, ни куда они делись. Этим делом занималось КГБ. Странная история. Сначала таскали всех, кого можно, потом враз всё прекратилось. Со всех причастных взяли подписку о неразглашении: сейчас с тобой я обтираю эту тему впервые. Если бы ты завтра полетел в Якутск и попытался задавать там вопросы, то в ответ получил бы только пожимания плечами. Эта история под запретом, так сказали мне очень серьёзные люди, – бессрочно, то есть, – навсегда. Ничего не пропадало, не было такого, всё это сплетни, запущенные конкурентами со смоленского завода по огранке алмазов «Кристалл». Говорят, надавили огромные деньжищи. Одно знаю точно – ничего не нашли. Меня удивляет, у кого было столько денег, это же миллионов пять полновесных советских рублей, сумма астрономическая!

– Шесть миллионов, – уточнил Желвак.

Сизый наклонил голову, как делал всегда, когда был озадачен сверх меры:

– Ты что – в курсе? Ну, и где те «кирпичи»? Поделись, я пятнадцать лет их ищу, конечно, в меру своих скромных возможностей. Эти два – капля в том бриллиантовом море.

Желвак напрягся.

Он вспомнил, как недавно история цеховика Гельфонда дошла до ушей Толстого, а в 1983 году они ещё знакомы не были. Услышали её также Кинжал и гостивший по делам в Москве Федя Штрек из Кузбасса. Кто из троих имел возможность докрутить это миллионное дело через столько лет?

Выходит, Толстый, раз бриллианты оказались у него. Но это – туфта, и такая же чистая, как эти два «кирпича».

Тогда – кто? Федя Штрек? У этого связи – о-го-го, в том числе и в высшем милицейском руководстве. Кинжал? Вряд ли… Нет, Брут, пожалуй, первый, кого из этого списка надо исключить. Тут без спецлужб не обошлось, а Кинжал в Конторе не работал никогда.

Да, это Толстый, – невероятно, но факт.

Только – как? С кем? С Касаткиным? Бред. Но не мог же он один и архивное дело получить, и поиск организовать через пятнадцать лет, а главное – найти. И где остальное?

– Сизый, ты Бреуса помнишь?

– Как же… Разведкой у тебя занимался. Был я недавно в Харькове, видел его могилку.

Лежит там твой Бреус уже лет десять. Сказывают, сын остался, где-то в Бельгии роскошествует.

– Так вот эти камни – последнее дело Бреуса в моём коллективе. Не «взял» он тогда эту тему, а может, решил сыграть без меня, не знаю. Хитрый был хохол. И сын не зря обосновался поближе к Антверпену, мировой бриллиантовой столице. Как думаешь, Сизый?

– Не поднял бы это Бреус. Мент он и есть мент. Кишка тонка.

7

Дней через пять Желвак получил первую информацию о результатах системного наружного наблюдения за Кинжалом. Алекс уверенно доложил:

– У Кинжала есть заимка, которую он прячет даже от своей охраны. Пока выяснили только направление – Ростовская трасса. Он шифруется, меняет машины. Вокруг него какие-то неизвестные нам люди, не входящие в его охрану. Ребята непростые, хорошо вооружены и настроены серьёзно. Вывод – мы на правильном пути.

– А «прослушка»?

– Наш Брут научился говорить по телефону так, что понять ничего невозможно.

Часто пользуется специальной защищённой аппаратурой. Послушаем и дальше, только это вряд ли что даст. Он вообще малый немногословный и к телефону относится с опаской.

«Молодец, Кинжал, – подумал Желвак, – опять кобелиное дело затеял, какой-нибудь новый гарем открыл – голов на десять. А чего ему! Денег – завались, семьи нет и не предвидится. Гуляй, пока молодой!»

И когда Алекс ушёл, Желвак набрал номер одного из сотовых телефонов своего «крестника»:

– Братан, глинтвейна хочешь? Подгребай прямо сейчас, разговор есть.

Накануне к Кинжалу подкатился его телохранитель: «Леонид Сергеевич, я хочу, чтобы вы знали, – у меня приказ полковника Волохова защищать вас не на жизнь, а на смерть. Вы стали опасаться этого бандита Быкова – я же вижу. Только шепните. Мы всю эту шайку в винегрет порубим, и ни один следак ничего не найдёт!»

Кинжал испугался не на шутку: «Слушай, Затвор, а откуда у тебя такое погоняло?»

«Это – целая история. В одной из стран Ближнего Востока пришлось почти месяц жить в гостинице на осадном положении. Оружия не положено, одни столовые ножи.

Как-то знакомый мальчишка, из местных, принёс затвор от крупнокалиберного пулемёта ДШК, всего за десять долларов. Будут, говорит, стучать – передёрните, тут звук оружия знают. И действительно, когда вечером в очередной раз стали ломиться в нашу забаррикадированную дверь, стоило мне передёрнуть затвор, как налётчиков словно ветром сдуло. Вот с тех пор я – Затвор». «Интересная история.

Так вот… Меня охраняй, а Желвака не трогать – это приказ. Вкурил, Затвор?» «Так точно, Леонид Сергеич». «Ну, а за лампочкой следи, это твоя работа».

У Брута были часы с секретом, маленькой кнопочкой, нажатие которой тут же приводило всю его охрану в состояние молниеносной и беспощадной войны на уничтожение всех, кто мог быть опасен для их шефа.

Желвак начал разговор с главного:

– Расскажи, Кинжал, где ты прячешь девчонку из Озерков, как там её…?

– Олеся. Есть местечко, братан. Ты ж сам понимаешь, ей какое-то время после истории с сестрой пересидеть надо, менты из города не вылазят.

«И что характерно – ни слова лжи», – сказал про себя Кинжал.

– У меня к тебе просьба – устрой мне встречу. Есть к ней один вопрос.

– А я могу узнать, какой? Не обижайся, Палыч, я теперь за неё отвечаю. Да и любовь у меня, ты знаешь…

– Хочу спросить, где они с сестрой взяли те два перстня, что ты видел в особняке Толстого?

И Желвак стал пристально фиксировать реакцию своего «крестника».

Кинжал сделал вид, что задумался.

– Не пойму, какая тут может быть связь? Те кольца на пол-лимона тянут. Не их это уровень, братан!

Желвак встал из-за стола, присел напротив гостя, на второе кресло, что делал нечасто.