Колесо Фортуны - Николай Дубов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Граф и Григорий ушли в гостиную, Алексей нагнулся к уху Домны:
- Гляди, мать: что есть в печи, все на стол мечи, чтобы нам перед заморским графом не оконфузиться.
- Иди, иди! Учить меня будешь!..
К Домне Игнатьевне вернулась вся ее суровость.
Она прикрыла дверь за Алексеем и через другую ушла в дом.
- Саго padre! - Григорий восхищенно смотрел на графа. - Я просто поражен! Вы говорите по-русски, как настоящий россиянин.
- Не льстите мне, Грегуар, до этого еще далеко.
В Кенигсберге у меня было слишком мало практики, а язык у вас трудный. Кроме того, люди из разных мест говорят каждый по-своему...
- Что верно, то верно, - сказал Григорий. - Москвичи нараспев говорят, акают, волжане, северяне - окают, там цокают, да мало ли еще как...
- Вот-вот! И ко всему еще ужасный французский, который бьет по уху, как палкой...
- Ничего, понатореем! - сказал Алексей.
- Не сомневаюсь. Но пока иностранцу очень трудно овладеть русским. Однако ехать в страну, совсем не зная ее языка, все равно, что стать глухонемым, - увидеть можно много и ничего не понять.
- Вы путешествуете по разным странам и каждый раз изучаете язык? Сколько же вы их знаете? - спросил Григорий.
- Порядочно. У меня как-то не возникало надобности подсчитывать... Только прошу вас не разглашать о том, что я понимаю по-русски. Мне так удобнее.
- Конечно, конечно! - поспешил согласиться Григорий.
Алексей обещание молчать подтвердил по-своему:
оттопырил большой палец и полоснул им по горлу, как ножом.
- Я просто не могу передать, - сказал Григорий, - до чего я рад снова видеть вас. Вы, как добрый дух, появляетесь именно в тот момент, когда положение становится невыносимым и безвыходным...
- Вы о шулере? Стоит ли о такой безделице?
- Не скажите, господин граф! - возразил Алексей. - Кабы не вы, я б этой немчуре все просвистал. А теперь при своих, да еще шулеровы добавились! захохотал он. - Небось не пришел свои деньги требовать, перец чертов!
- Дай срок, - сказал Григорий, - еще будут требовать, жаловаться полицеймейстеру, писать на высочайшее имя... Наползет этой шушвали поболе, и осмелеют. Еще будут тон задавать.
- Шулера-то?
- Я не про шулеров, про немцев. Голштинцев там и всяких прочих. Только Елисавет Петровна поразгоняла их...
- Немцев и при ней хватало.
- Не в том суть - не они верховодили! А наследник не успел тетку схоронить, уже всех из ссылки воротил, кого она сослала. Даже Бирона... А из Голштинии - прямо наперегонки скачут. Скоро от них продыху не будет.
- Вы не любите немцев, Грегуар? - спросил СенЖермен.
- Не то что не люблю, хоть и любить их вроде не за что... Я просто не хочу, чтобы меня тянули на немецкий копыл. И никто не хочет. Вот приказано всей гвардии враз переодеться на прусский лад. Ну и серчает народ, обижается..
- Как же не обижаться? - подхватил Алексей. - Мундир кургузый, над задом кончается, будто сорочка у грудника, чтобы не уделался. И все в обтяжку - тут режет, там жмет. В таких мундирах танцы-баланцы на плацу выделывать, а не воевать. Летом он тебя душит, зимой выморозит. И портки то белые, то желтые...
Прямо не солдаты, а яичница... Глядеть тошно!
- Опять начал горланить, глотка луженая? - сурово сказала Домна, открывая дверь в ярко освещенную столовую. - Идите к столу, полунощники... А ты, батюшка, может, руки хочешь ополоснуть? - обратилась она к графу - С удовольствием, Домна Игнатьевна!
- Тогда пойдем, я там все припасла...
- Слышь, Алешка, - сказал Григорий, - ты бы придержался малость. Что ни слово, то зад или еще чего помянешь..
- А что?
- Да ведь не в полку с солдатами - с графом говоришь!
- Так а что - граф? Он ведь тоже не носом на стул садится, а этим самым местом. И все такие слова знает...
- Знает не знает, а придержись. Или иди спать, если без них не можешь. Тут разговор может всю жизнь решить, а ты с ерундой...
- Ладно, братушка, постараюсь.
В камине пылали короткие поленья, по столовой шел легкий горьковатый дух горящей березы. Сен-Жермен вытирал руки полотенцем, внимательно слушая Домну Игнатьевну, рассматривал накрытый стол, и по лицу его было видно; что все происходящее доставляет ему огромное удовольствие.
- Уж не обессудь, батюшка, - говорила Домна, - убоинки нету. Великий пост - какая может быть убоина?
Грех!
- Совершенно справедливо, Домна Игнатьевна! - подхватил Сен-Жермен. Однако вы, я вижу, такая искусница, что и на постном столе человека чревоугодником сделаете. Вот, к примеру, что это за рыба такая аппетитная?
- Сижок... Сижок с грибами запеченный, - полыценно улыбнулась Домна. Наши чудские сиги очень даже знаменитые против других. Это вот стерлядка заливная.
А там вон - снетки сушеные. То уже для баловства - заместо семечек. Некоторые пиво заедают. Да ведь ты, я чай, не станешь лакать эти помои?
- Помилуйте - я ведь не немец!
- Да что вы, сговорились позорить меня? - в сердцах сказал подошедший Григорий. - Мамушка! Ну разве у графа спрашивают - будет он "лакать" или нет?! Может, еще спросишь, будет ли он "лопать"?
Старуха поджала губы, искоса поглядела на СенЖермена.
- От слова он не облинял, кусок не отвалился: потому - человеческое обхождение понимает... И ты от меня сраму еще не терпел, а мне от тебя доводилось!
Разгневанная Домна пристукнула клюкой и повернулась уходить. Граф вежливо, но решительно заступил ей дорогу.
- Нет, нет, Домна Игнатьевна, не уходите так! Вы мудрая женщина и все правильно рассудили. Важен не титул, а человеческое отношение. Ваше ко мне я очень оценил и прошу вас ни в чем не менять его. А вам, Грегуар, придется просить прощения у Домны Игнатьевны.
- Да уж вижу, - сказал Григорий. - Ладно, мамушка, не серчай. Снова невпопад сказал...
Не удостоив его. взглядом, Домна вышла.
- Обиделась, - сказал Алексей. - Ничего, отойдет.
У нее только и света в окошке, что Гришенька...
- Вам, дорогие братья, придется взять на себя мою долю, чтобы она еще больше не обиделась. Блюда я расхвалил, но у меня нет привычки есть по ночам.
- Об этом не извольте беспокоиться, господин граф, - подметем без остатку. После карт я скамейку сжевать могу... Вот какие тому могут быть причины, господин граф? Выпью - подраться хочется, подерусь - еще выпить хочется, а в карты сыграю - жрать хочу, будто неделю голодом морили...
- Причина одна, - улыбнулся Сен-Жермен, - вы просто очень здоровый человек. Постарайтесь таким и остаться.
- А как?
- Не принимайте ничего слишком близко к сердцу.
- Во! Слыхал? - Алексей наставительно поднял палец. - А что я тебе всегда говорю? Плюнь - обойдется!
- Тебе на все наплевать...
- Не на все, не на все, братушка! На хорошую лошадь я нипочем не плюну. Хорошая лошадь - дар божий.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});