Моя жизнь с Гертрудой Стайн - Элис Токлас

Все на сегодняшний вечер и всегдашняя любовь к вам обоим.

Элис. ____________

Элизабет Хансен, Пасадена, Калифорния.

14 апреля 1949 г.

улица Кристин, Париж VI.

Лилиан, дорогая!

Прежде всего сообщаю, что получила чек. Он уехал на Пасху (да, прибыл сразу же после Рождества, а сейчас Святая неделя) к семье из 11 человек — отец, мать, бабушка и 8 детей — из которых только двое в возрасте, позволяющем немного зарабатывать на жизнь. Они отпишут тебе — конечно двадцать долларов более чем достаточно для работающих людей иметь праздничный обед — у них предположительно будет cochon[130] — хорошая порция мяса — овощи — не картофель или капуста — апельсины и бананы — стакан вина и кофе. Спасибо от их имени, дорогая Лили.

Когда у меня будут и время и деньги, я навещу доктора по артриту, болезнь постоянно напоминает о себе — так изнуряет — ходить с головой, постоянно опущенной к земле, тяжко. Чтобы доказать, что я примерная американка, постараюсь вылечиться.

Грис крайне редко выставляется на продажу — его отдача не была похожей на Матисса или Пикассо — я имею в виду за год — он рисовал всего лишь 15 лет — это годы полностью отданы живописи — 1912–1927 гг. — он умер на следующий год в возрасте 40 лет. У меня есть литография, им подаренная — из тех, что я думаю, называется первым оттиском, я хотела бы, чтобы она была у тебя. Она очень подходящая — иллюстрация к ограниченному тиражу пьесы Le Casseur d’Assiettes Салакру[131] — сделана, когда они оба были молоды. Я подумаю, как доставить ее тебе и чем могу заменить на стене — но ты вскоре ее получишь, так или иначе. Дорогая, я только что взглянула на нее — это рисунок чернилами и пером! Только не подумай плохо обо мне, если я попрошу тебя оставить литографию Йельскому университету. Я обещала им отдать мою небольшую меморабилию. Но пока я хочу, чтобы ты владела ею в течение своей жизни. Да, Хуан был удивительным человеком. Я подразнивала его, называя Андреа дель Сарто, совершенным художником. Он знал и понимал все — стоило только спросить Хуана, почему и как, и он кристально четко все пояснял — и не только в отношении живописи — он понимал людей и человеческие отношения, был самым благородным человеком, которого я встречала — упрямый, хотя и понимающий свои слабости. Он был слаб — говорил, что испорчен, каким может быть только испанец — и ненавидел это. Он был абсолютно dépouillé[132] всего — такой святой в человеческом облике. Он любил смеяться веселить других и танцевать (совсем никудышно). Он был красив — с чертами араба или негра или обоих — у него был сын, химик, унаследовавший его прекрасные и умные глаза. Известна ли тебе короткая зарисовка Гертруды «Жизнь и смерть Хуана Гриса». Он был первым моим умершим другом и это было ужасно*. До сих пор слышу, как мне говорят, все кончено — он страдал так долго и так сильно — и он знал, что его работа не закончена. Таким был Хуан — серьезным и до смешного веселым — его легко было рассмешить, он выглядел почти импозантным — дорогой, дорогой Хуан.

Я узнала многое от русских благодаря очень близкому знакомству с русскими, братом и сестрой — эмигрантами ранних 20-х. Он был художником — Павел Челищев, настоящий злодей — мучал всех — мужчин, женщин, детей — квартиры — мебель — все, за исключением истинно русского балета, который обожал. Я крепко привязалась к его сестре, поскольку она тоже была одной из его жертв — она была похожа на одну из сестер — Тургеневских героинь — появлялась у порога с корзинкой цветов или фруктов — не произнося ни слова — ни движения — но полная мистического предзнаменования и трагедии. Сейчас говорят, что она не хочет видеть своего брата — не хочет видеть и меня, полагает, что я плохо относилась к ее брату. Русские — каннибалы — надо быть сделанным из металла, чтобы устоять против них. Привет получишь вскоре, а моя любовь всегда.

Элис. * Мертвый есть мертвый, вот почему память — это все, в ней же и бессмертие. ____________

Аннетт Розеншайн, Беркли, Калифорния.

14 апреля 1949 г.

улица Кристин, Париж VI.

Дорогая Аннетт!

Папа сказал, что я опоздала родиться на один день и никогда не смогла наверстать упущенное. Действительно, на сей раз не один день, а три. Я собиралась написать тебе на твой день [рождения] с надеждой, что ты простишь опоздание на несколько месяцев — очень поздно придет к тебе ответ на твое чудное и теплое письмо — спасибо тебе, спасибо и за веселую рождественскую открытку калифорнийской улицы и повозки, ползущей вверх по холму в очень респектабельно осовремененном Китай-городе. Когда в 1935 году мы на очень короткое время увидели Чайна-таун, то были ужасно разочарованы — он выглядел как китайский квартал в любом городе.

В наше время следует вертеться, чтобы свести концы с концами. Это вынуждает человека быть активным, оживленным, но требует много времени. Во время оккупации forcémeat[133] я превратилась в довольно приличную и бережливую кухарку — у нас была одна, которая не могла приготовить и простейшую еду без пинты сухого белого вина, пинты крема и желтка, по крайней мере, из шести яиц — тогда-то я и приобрела это искусство. Кухарку мы унаследовали с домом, она получала мизерную плату, я выучилась от нее (ее кулинарное искусство славилось в округе) больше, чем она выучилась от меня — она презирала мелочную бережливость и экономию. Но когда в 1944 году пришли американцы, она проявляла чудеса. Она готовила свежую форель — мы жили в 15 минутах от Роны — и огромные яблочные пироги, свежие, прямо из печи, с раннего утра и до поздней ночи. Она была замечательным человеком. Но к чему тебе выслушивать от меня про Клотильду — перо может самостоятельно разгуляться, как и язык.

О Рубине и Аллане — вижу их редко — вообще говоря, Рубина пригласила меня на ленч позавчера в приятный китайский ресторан — приятный, но не такой как в Сан-Франциско, о боже, нет — никаких китайских чашек с зелеными окаемками — ни птиц в гнездышках — ни водяных орехов — только соя и свинина с прозрачной вермишелью и т. п. Рубина выглядит лучше, чем раньше — не такая худая, бледная и усталая. Аллан серьезно болен — периодически случаются кризисы. Пожалуйста, не говори об этом и об остальном никому, потому что я не думаю, что Саре что-нибудь известно. Аллан немного верит в учение Христовой Церкви, но когда я навестила его некоторое время тому назад он потратил два часа, описывая свои болезни (ибо, увы, имеет не одну), свои симптомы и что говорят специалисты. Это был невообразимый рассказ и перед уходом именно я, а не он, высказалась по делу — когда он позволил мне говорить! Бедный Аллан — он настолько недисциплинирован, что лечение не представляется возможным. Рубина с ее спокойствием и здравомыслием ведет хозяйство одна — не только смотрит за больным Алланом и хозяйством, с двумя детьми в Гарше, но также управляется в магазине и успешно. Она достойна восхищения во всех отношениях, а Аллан невозможный пациент, ибо придерживается лечения только на очень короткое время, а часть лечения заключается в соблюдении диеты, которую он постоянно нарушает — безнадежная ситуация. Как я уже упоминала, эти сведения только для твоих ушей, но они смогут помочь тебе оценить Рубину и узнать, как великолепно она справляется с тяготами жизни,

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});