Моя жизнь с Гертрудой Стайн - Элис Токлас

Кстати говоря, у Гертруды есть поразивший меня отрывок, великолепно описывающий демократию Готорна. Генри Джеймс, однако, вряд ли знал это. До нас не дошло никаких его высказываний о Гертруде — вероятно, Уильям Джеймс упоминал ему о ней. Чересчур холодно тащить сюда пишущую машинку, поэтому извините меня, если я скопирую текст [о демократии Готорна] вручную и вложу его.

Касательно Джойса и его творчества. Один абзац в «Автобиографии» посвящен ему — включен туда, потому что я настаивала на этом. В течение нескольких лет он был болезненным жалом в ее плоть — его успех пришел до того, как тысяча копий французского издания «Становления» вышли из печати, и все эти годы были для Гертруды кошмаром — Гертруда отчаянно хотела опубликовать свою бесконечную рукопись. «Улисс» она оценивала невысоко — однажды заметила, что с трудом осиливает ирландские народные сказки, которые даже менее съедобные, чем германские. Она встретилась с Джойсом гораздо позже, одним вечером у Дэйвидсона. Сильвия Бич спросила у Гертруды, не согласится ли она пересечь комнату и поговорить с ним — у него было плохо со зрением — на что она конечно согласилась. (К тому времени он уже больше не был ирландской сказкой — он стал ирландской легендой). Она поведала мне, что сказала ему: «После всех этих лет». Он продолжил — «Да, и наши имена всегда связаны вместе». Она сказала: «Мы живем в том же самом arrondisement»[119]. Он ничего не ответил, и она отправилась поговорить с приезжей из Калифорнии. Мы однажды обнаружили и другой элемент влияния[120], сказавшийся на нем и как он к этому пришел — но к этому времени Гертруда s’est désintéresse de lui[121].

Спасибо за сведения о Мейбл Додж и миссис Джефферс. Они свежие? Это неизбежный конец Мейбл, ибо единственный способ убедить окружающих, что она может увлечь мужчину — иногда убедить и его — вынудить кого-то — ее, его или его жену или бывшего любовника совершить самоубийство. Когда мы знали ее близко — в 1912–1914 — такие попытки были, но обошлось без жертв. Джон Рид, рассказывала она, был одной из них. Другой она позже называла миссис Лоуренс. [Поступки] Мейбл не относились к тому, что Гертруда называла повторением — повторением, в котором наблюдалась небольшая разница — она была до смерти унылой. Но она и в самом деле обладала старомодным кокетством.

Кстати насчет замечания Уильяма Джеймса после просмотра картин Пикассо и Матисса о необходимости мыслить широко. Генри Джеймс после посещения первой выставки тех же и других художников — думаю, в 1910 году — когда его прижал Клайв Белл, не нашелся что сказать. Он хранил глубокое молчание. Раздраженный, но настойчивый Клайв Белл сказал

— Но, мистер Джеймс, остались же у вас какие-либо впечатления от увиденных картин? Наконец, Джеймс произнес — Какие впечатления?

Всегда с любовью,

Дональду Гэллапу, Нью-Хейвен.

23 марта 1948 г.

улица Кристин, 5, Париж VI.

Все идет вкривь и вкось и если картина становится более ясная, она не становится отраднее. У меня нет намерения хитрить. Пытаясь рассказать вам все, что хотела бы, чтобы вы знали, я не должна давать волю своим чувствам. Нет надежды, что все картины отправятся в Йейл как единая коллекция. Произойдет, вероятно, то, чего я больше всего боюсь: после меня картины не разойдутся по владельцам, а просто исчезнут. Меня это постоянно расстраивает, но на нынешнем этапе что может быть сделано должно быть сделано безотлагательно. Аллан Стайн не только отказывается сотрудничать, но будет создавать трудности, какие только сможет — он начинает заявлять о себе с холодной решимостью. После тяжелой болезни он дал понять, что будет определенно всему препятствовать. У меня есть разрешение продать какую-нибудь картину и если ваш музей готов купить — как вы однажды предположили — не окажите ли вы мне любезность сообщить, как мне поступить далее. Я хочу продать позднего Пикассо — кубистскую картину, насыщенную яркими цветами, что висит в малом салоне. Пикассо сказал мне, что она стоит десять тысяч. Когда я собиралась продавать ее прошлым летом, мне предложили за нее эту цену во франках — тогда я хотела получить деньги для издательских усилий Карла. Найдется и способ переправить ее к вам. Ее размер — 81 см на 1 метр. В конце недели у меня будет ее фотография. Далее — я хочу получить ответ на это предложение как можно скорее — а деньги в течение двух месяцев. Это все звучит отвратительно, но я как всегда полагаюсь на ваше понимание и доброту — будьте добры подскажите, что делать.

Теперь я могу вернуться к началу и ответить на ваше письмо, которое пришло сегодня утром, как раз когда собиралась вам написать. Прежде всего, не думайте, что состояние, в котором прибыл бюст работы Дэйвидсона, особо беспокоит меня — достойно сожаления и я свяжусь с теми, кто его паковал и позабочусь, чтобы вам оплатили расходы на ремонт, но Гертруда и я никогда не считали эту работу значительной — entre nous — не говоря уже о нелюбви к скульптурам — она ее не любила. Не помню, говорила ли она вам об этом. Рада, что вам понравился Пикабиа — мне тоже поначалу, но потом раннее впечатление исчезло.

Во всяком случае и скульптура и портрет [Пикабиа] лучше портрета Гертруды работы Фрэнсиса Роуза. Можете их показывать, если хотите, но, пожалуйста, без упоминания моего имени (из-за Аллана).

И теперь. У меня есть небольшой подарок для Йельского университета.

Помните ли вы раннего небольшого Пикассо — Café Scene — картину, выполненную под влиянием Тулуз-Лотрека — изображена столовая — возможно, вы помните, что она принадлежит мне (Пьер Лоб — зная это — сказал мне однажды — Знаете, когда будете готовы продать вашу коллекцию, я готов ее купить). Есть еще два приятных рисунка, тоже принадлежащие мне: обнаженная на лошади — и две обнаженные, одна с веером — помните ли их? Так вот, я хочу, чтобы они были у Йеля и чем быстрее я могу отослать вам, тем лучше.

Простите мне это гадкое письмо, следующее и вскорости будет лучше. До следующего письма и со всегдашней к вам любовью.

P. S. Нечто приятное произошло — мистер Сульцбергер, европейский корреспондент «Нью-Йорк Таймс» — который интервьюировал Гертруду и который ей очень понравился — несколько месяцев тому назад прислал мне фотографию картины, принадлежащей его другу. Тот купил эту картину в 1936 году в Барселоне «как будто» работы Пикассо. Пикассо недавно передал мне, что так оно и есть. Очень ранняя работа, в самом деле, где-то в 1903, а то и ранее.