Все в его поцелуе - Джо Гудмэн

– Что?

– С вами, – повторила она. – Вы не можете приказать мне не вступать в сексуальные отношения с другим мужчиной.

Уэсту сразу пришло в голову слово «блуд».

– Ваши намерения относительно брака изменились?

– Нет.

– Тогда у вас не будет сексуальных отношений ни с одним мужчиной.

Рия выслушала его нотацию и без колебаний произнесла:

– Хотите показаться занудой, да?

– А вы хотите меня спровоцировать.

Она одарила его улыбкой. Самодовольно-надменной.

– Вы уверены?

Он хотел сказать, что не уверен ни в чем, что касается Рии, но он скорее бы умер, чем признался ей.

– Вы получаете истинное наслаждение, говоря мне колкости.

– Возможно, но лишь для того, чтобы спасти хоть чуть-чуть свою шкуру.

– Как трогательно.

Улыбка ее выглядела печально. Она опустила взгляд на свое запястье с сомкнутыми вокруг него пальцами Уэста и заговорила тихо, но настойчиво:

– Вам не кажется, что в ваших словах нет логики? Приглашу я другого мужчину в свою постель или нет, не вам решать. Как можете вы рассчитывать заставить меня что-то делать или не делать? Через восемь месяцев вы будете полностью избавлены от тяготящей вас ответственности и утратите рычаги влияния. И я буду совершенно от вас независимой. – Она высвободила запястье и повторила его же вопрос с грустной усмешкой: – Вы ведь не питаете ко мне нежных чувств, не так ли?

– Нет.

– Прекрасно. Для нас обоих, я думаю.

Ему казалось, что ответ однозначен, хотя теперь он больше не был ни в чем уверен.

– Конечно.

– Тогда вопрос улажен.

Он совсем не улажен, хотя как его решить, чтобы действительно раз и навсегда закрыть, Уэст не мог придумать. Он предпочел напомнить ей о том, что пока еще он обладает над ней определенной властью.

– Но восемь месяцев пока не истекли.

– Теперь уже немного меньше осталось, но я не буду с вами спорить.

– И не стоит, – сухо заметил он. – Все вопросы исчерпаны, я надеюсь?

– Почти. Я только хотела узнать, есть ли у меня способности доставлять удовольствие.

Он не сразу понял, о чем она, а когда понял, то ему понадобилось еще немного времени, чтобы прийти в себя.

– Видит Бог, вы говорите поразительные вещи. Вы вообще-то умеете держать язык за зубами или все, что вы думаете, облекаете в слова?

Она смотрела на него с серьезным видом, ни жестом, ни выражением лица не давая ему понять, о чем думает.

– Да, – подтвердил он наконец. – У вас есть способности.

Рия медленно и задумчиво кивнула.

– И в конце… что на самом деле произошло, когда…

Уэст резко откинул голову, намеренно стукнувшись затылком о деревянное изголовье. Закрыв глаза, он выругался себе под нос, чтобы она не слышала. Его вдруг осенило, что не пришлось бы так страдать сейчас, если бы двадцать лет назад он дал ей утонуть в озере.

– Возможно, вы сожалеете о том, что спасли мне жизнь, – предположила вдруг Рия, как будто читала его мысли.

Открыв один глаз, Уэст внимательно на нее взглянул. Подозрение, что она способна читать его мысли, нашло свое подтверждение.

– Вы спрашиваете о том, что произошло? Вы вчистую меня выдоили.

Его ответ, образный и скандально откровенный, заставил Рию резко повернуть к нему голову. Глаза ее широко раскрылись. Она глотала ртом воздух.

– Выдоила? – выдавила она из себя слово, которым чуть не подавилась. – Там содержалось молоко?

– Там находилось мое семя, – с расстановкой произнес он. – Я слил его на простыню, вместо того чтобы отдать вам.

– Тогда ребенка не будет.

Тяжело вздохнув, он схватил книгу и раскрыл ее. Он ткнул пальцем на рисунок, изображающий пару на кровати:

– Вот так женщины беременеют.

Рия явно испытала облегчение.

– Тогда у людей происходит так же, как у других животных. Я все время сомневалась в этом.

– Ну что ж, теперь вы обрели уверенность. – Он резко захлопнул книгу, чуть не ударив себе по пальцу, и убрал ее в ящик, с грохотом его закрыв. Когда он обернулся к Рии, то застал на ее лице улыбку, которую она поспешила скрыть. – Получили удовольствие? – спросил он.

– За ваш счет.

– Хорошо, что я могу себе его позволить. – Он указал на дверь: – Клянусь, я выставлю вас сам, если вы сейчас же не уйдете.

Рия скинула одеяла и опустила ноги на пол. Обойдя кровать, она нашла свои тапочки, всунула в них ноги, поправила пояс на халате.

– Спокойной ночи, ваша светлость.

Уэст не стал просить ее называть его менее официально.

Он лишь кивнул и многозначительно посмотрел на дверь. Когда дверь за ней закрылась, он опрокинулся на кровать и накрыл лицо подушкой. У него оставалось лишь две альтернативы – задушить себя или умереть от смеха.

Уэст проснулся поздно и позавтракал у себя в комнате.

Флинч ничего не сказал в ответ на его просьбу заменить постельное белье, но Уэст не упустил из виду его взгляд из-под приподнятых бровей. Приняв ванну и одевшись, Уэст отпустил Флинча и запер дверь. Из-под кровати он достал два свернутых в рулон холста и положил их на кровать. Он должен найти иное место, чтобы спрятать их, – под кроватью их могла заметить горничная во время уборки. И если любопытство подвигнет ее развернуть холсты, то неприятностей у него будет куда больше, чем из-за той проклятой книжонки.

Уэст снял тесьму с одного из рулонов и осторожно развернул полотно. Цвета на нем были такие яркие и вибрирующие, что глаза его не выдержали, и он едва не зажмурился. Глубокий синий дамасский шелк покрывал кушетку, золотистые и платиновые блики светились на белокурых распущенных волосах женщины, полулежавшей на кушетке и покрывавшей ее своими роскошными прядями, рассыпавшимися также и по резной спинке. Темно-рубиновый бархат портьер на заднем плане глубокими складками ниспадал до самого пола. Женщина протянула к ним руку, как будто собирал ась отодвинуть портьеру и впустить в помещение яркий солнечный свет. Уэст вдруг подумал, что источника света не видно на изображенной художником картине. Ни лампы, ни свечей, ни огня.

Но сама женщина излучала свет. Она полулежала нагая на кушетке, одна нога ее приподнялась, руку она закинула за голову. Кожа ее могла посрамить жемчуг самой чистой воды, глаза ее, подернутые дымкой, чуть блестели, как блестит полированный оникс. Она чуть прогнулась в спине и приоткрыла влажные губы. В просвете губ виднелся розовый кончик языка, касавшийся ряда жемчужных зубов. Бледная грудь представлялась тугой и полной, с напряженными сосками. Волосы на лобке влажно поблескивали – свидетельство ее возбуждения и семени тех мужчин, что уже взяли ее.

Она находилась не одна в этой роскошной эротичной комнате. Художник поместил вместе с ней на картине троих мужчин. Двое стояли у стены, повернувшись к зрителю спиной, а третий, пенис которого находился в состоянии эрекции, а ноги слегка согнуты, наклонился к женщине, словно в следующее мгновение собирался схватить ее за лодыжки и рывком придвинуть к себе. Еще мгновение – и ее длинные ноги обовьются вокруг него, и он войдет в нее. Рывком. Глубоко. С усилием.