Ее Высочество - Гай Орловский

– Хорошо вооружились, – заметил Фицрой. – Чувствуется, Антриас обожает войну.

– Странно, – сказал я, – его королевство не выглядит бедным.

Фицрой посмотрел на меня несколько удивленно.

– А почему ему быть бедным? Ах да, все уходит на армию?.. Да, содержание такой армии обходится дорого, но он нещадно обирает побежденных. Разве у вас не так?

– Не так наглядно, – пробормотал я. – Ладно, если они будут двигаться в таком темпе, то война не начнется еще пару месяцев.

– Не поскачут же они вперед, – сказал он саркастически, – оторвавшись от обозов?

Они выскочили из-за гребня и ринулись в нашу сторону, сперва молча, потом дико заорали, а мы, понятно, должны в ужасе пасть на землю. Понсоменер быстро-быстро начал выпускать стрелы, я видел только блюр на месте рук, и десяток стрел ушло раньше, чем я создал два пистолета и, сведя кулаки, начал нажимать на скобы, стараясь удержать прицел.

Фицрой, то ли в ужасе, что опоздал, то ли красуясь перед принцессой, прыгнул вперед со вскинутым мечом, красиво и страшно вскрикнул, явно рисуясь, ударил удлиненным лезвием.

Рундельштотт укрыл принцессу плащом и повернул ее голову так, чтобы уткнулась ему в грудь лицом и не смотрела, как оружие рассекает головы и вспарывает животы, только Понсоменер убивает красиво, как бы даже не убивает, а просто выводит из строя, хотя они и не в строю, но все равно в строю…

Я не успел увидеть, откуда прилетел молот, Понсоменер рухнул с коня как подкошенный. Двое разбойников набросились на него с ножами, я видел быстро взлетающие клинки, пустил коня в их сторону, стреляя безостановочно.

Разбойники рухнули, Понсоменер распластался на земле, оглушенный и с кровью на лице, но рубашка спасла от острых клинков, и когда мы с Фицроем подняли его с земли, он прошептал слабым и прерывающимся голосом:

– Что вы наделали… Теперь все попадетесь…

Фицрой буркнул:

– А что, надо было тебя оставить?

Понсоменер сказал прерывающимся голосом:

– Я… никто… меня можно было оставить… спасайте принцессу…

– Все правильно, – сказал я с досадой, – но ты принес мне присягу верности! За это я, в свою очередь, обязался защищать тебя и твои интересы. Так что умно или глупо, но присяга и для меня присяга… кто бы подумал, что я такой дурак! Сам бы себе плюнул в рожу. Ехать сможешь или привязать на коне?

Он прошептал разбитым ртом:

– Смогу… Хоть как-то, но смогу… Но если погоня, то я останусь, а вы идите…

– Ты нам не указывай, – сказал я строго. – Сейчас мы один за всех, все за одного! Этим бандитским лозунгом будем руководствоваться, пока не выберемся к своим, потому что это демократично и выгодно, а демократы везде, где выгодно…

Фицрой придирчиво смотрел, как я дал Понсоменеру проглотить красную пилюлю и наложил на лоб две полоски пластыря, после чего Понсоменер заметно ожил, явно не признавался, что голова раскалывается от боли.

Рундельштотт пробормотал:

– Не разбойники это, а просто… невежественные люди, все еще считающие эту землю только своей.

– Что за племя? – спросил я.

Он пожал плечами.

– Не все ли равно? Все равно скоро исчезнет. Либо истребят, либо вольются в народ уламров. Или верхнедолинцев.

Вдогонку к медленно всползающему оранжевому гиганту выскочило из-за края земли карликовое белое, Фицрою и даже Рундельштотту с Понсоменером хоть бы что, даже не щурятся, а мне этот нещадный блеск бьет по глазам, стоило бы взять еще и солнцезащитные очки.

Рундельштотт иногда косился в сторону неба, часто хмурился. Фицрой заметил, спросил:

– Что там, драконы?

Старый чародей покачал головой.

– Хуже.

– Голые бабы с крыльями? В смысле, гарпии?

– Солнце, – ответил Рундельштотт коротко. – Не успеет зайти, как выскочит зеленое. Без оранжевого будет светить недолго, однако успеет натворить…

Фицрой сразу же начал вертеть головой, привстал на стременах, но не перестал придерживать принцессу в одеялке плаща.

– Вон там горы близко!.. Если доскачем, то в пещере…

– Там нет пещер, – сообщил сонным голосом Понсоменер. – Нужно ехать прямо. Как ехали.

– А солнце? – спросил Фицрой.

– Впереди склеп, – сказал Понсоменер.

Фицрой поерзал в седле, посмотрел орлом-стервятником.

– Давно разграблен? Или что-то осталось?

Понсоменер остановил коня, огляделся. Фицрой сказал быстро:

– Где, где склеп?

Понсоменер протянул вперед руку.

– Вон там… Куст малины, дальше трава…

Рундельштотт проговорил с неуверенностью в голосе:

– И что, целиком ушел в землю? Тогда это эпоха династии Центоврии, а то и вовсе Акерра Седьмого.

Фицрой заорал ликующе:

– И не разграблен?.. Давайте побыстрее отроем! Где тут люк?

– Какой люк, – буркнул Рундельштотт. – Если в самом деле склеп, то наткнемся на крышу. Лучше рыть вдоль стены, чтобы откопать дверь.

– Так чего мы, а? – спросил Фицрой. Он соскочил на землю, сказал радостно: – Мягкая!.. И деревья далеко, корни мешаться не будут…

Копать пришлось много, хотя крыша отыскалась легко, всего около полуметра земли с травой и малинником, но ее не пробить, пришлось рыть сбоку, угадав лицевую сторону, но солнце начало опускаться слишком быстро, Рундельштотт поглядывал на него все пугливее, наконец сказал с отчаянием:

– Не успеваем… Ладно, отойдите в стороны!

Он встал на гранитную плиту крыши, вытянул ладони и начал проговаривать тяжелые, как сам этот склеп, слова.

Между ладонями возник шар огня, мы не успели рассмотреть, как метнулся Рундельштотту под ноги. Раздался треск, шипение, взметнулся черный дым.

Чародей отступил на шаг от отвратительной дыры с красными оплавленными краями, покачнулся. Понсоменер поддержал его так, словно знал все заранее.

Фицрой сказал в возбуждении:

– Сейчас остынет, я пролезу! А у тебя, Юджин, задница широкая, побудь здесь.

Понсоменер поднял голову к небу.

– Сейчас вылезет.

Фицрой с отчаянным воплем прыгнул к дыре, начал протискиваться, одежда на нем задымилась, но он выпустил воздух из груди и провалился вовнутрь.

Через мгновение донесся голос:

– Здесь неглубоко! Давайте ее высочество!

Мы быстро опустили принцессу в дыру, затем Понсоменер подвел Рундельштотта, помог спустить ноги, придержал, а там снизу, как я понял, уже ухватил Фицрой. Понсоменер полез следом, а я подошел, всмотрелся, сердце мое тревожно екнуло.

Фицрой сострил, но я в самом деле не пролезу. Не столько задница, с нею в порядке, но плечи раскачал на тренировках дай боже, сам любуюсь, но теперь застряну точно. А у Рундельштотта больше нет сил, прожег и так огромную дыру в гранитной плите толщиной в полметра.

Снизу донесся крик:

– Ты лезешь? Давай быстрее!

– Сейчас, – ответил я. – Коней привяжу, а то разбегутся…

Из-за края земли выдвинулось зеленое, как молодая лягушка, солнце, заблестело ярче и ярче, а когда помчалось к зениту, блеск стал невыносимым.

Я опустил голову и только теперь ощутил, что жар опалил не снаружи, как большое оранжевое, а изнутри… Странное ощущение, сладкая боль, словно все внутри зачесалось, все нервы, каждый нейрон, а потом боль стала обжигающей…

– Терпи, – прошипел я, корчась, – ты же уже попадал под зеленое… Ну и что, если тогда одни ноги… Сейчас больше… Как же больно!..

Жар утих внезапно, я упал на четвереньки, сейчас бы лечь, но мы социальные существа, заставил себя дотащиться до оплавленной дыры и, присев, крикнул:

– Как вы там?.. Луна проступила на полнеба, страшная, красная, от нее чесотку не подхвачу?..

Снизу донесся голос Фицроя:

– Ты совсем дурак?.. Или сумел от зеленого спрятаться?

– Оранжевое еще не зашло, – объяснил я, – когда зеленое выскочило. А зашли вместе… Что-нить нашли?

Фицрой крикнул зло:

– Не знаю! Там старик с Понсоменером шарят. А меня всего трясет, тебя же могло убить!

– Я толстокожий, – сообщил я. – Спасибо, Фицрой.

– За что?

– Что беспокоишься, – произнес я, – а мог бы…

Его голос донесся, как из дальнего подземелья:

– А я уже там, сундуки вскрываю!

– И много их там? – спросил я.

Он ответил едва слышно:

– Пока ни одного…

И все-таки во мне произошло нечто. Тот внутренний ожог что-то все-таки сделал. Скорее, навредил, вредит нам почти все, а помогаем себе сами, но, чувствую, этот вред можно обернуть на пользу, если сумею, что-то во мне бурлит и требует выхода…

Я посмотрел на другую сторону поляны, мысленно наметил там место, где окажусь, и всеми фибрами и всем-всем, что есть во мне, возжелал оказаться там.

Секундное головокружение, едва не упал, потому что мир сместился, передо мной густой лес, торопливо оглянулся.

Поляна с брошенной ямой и оплавленной дырой в гранитном основании сейчас шагах в двадцати. Не помню, то ли и хотел скакнуть на это расстояние, то ли на большее не хватило силенок, но и это хорошо, даже прекрасно…