Ее Высочество - Гай Орловский

– Не понимаю, – выдохнул Фицрой, – вода же всегда стремится вниз!

– И что? – спросил я и указал на ручеек. – Она же не вверх течет…

– А как оказалась там? – спросил он. – Почему на горе, а не как все люди, внизу? Горы здесь сумасшедшие, ручьи тоже глупые… Наверное, волшебство?

Рундельштотт ответил со вздохом:

– Вынужден согласиться. Ничем, кроме непонятного и мощного волшебства не объяснить, как это вода оказалась на вершине горы, и почему течет оттуда сотни лет, и все еще не вытекла.

– В старину чародеи были сильнее, – сказал Фицрой уверенно, – а вот женщины красивее в наше время!

Рундельштотт уязвленно нахмурился, зато польщенно улыбнулась принцесса.

День прошел в нелегкой дороге, на ночь устроились в глубокой расщелине, спали все, сбившись в кучу, хотя у входа горел костер, согревая воздух, но все-таки все, кроме принцессы, малость продрогли.

Утром Понсоменер утопал к выходу, мы не успели заново раздуть костер, когда вернулся и сообщил равнодушным голосом, что ветер утих, вообще потеплело.

– Сперва перекусим, – сказал Фицрой. Он заботливо поправлял на принцессе сползающий плащ. – Когда я сыт, я вообще непобедим!

– И мудр, – согласился Рундельштотт.

– Это да, – согласился Фицрой. – Когда спустимся, нужно все-таки свежих коней добыть.

– Но лучше купить, – сказал я. – Меньше шума.

Фицрой вскрикнул обидчиво:

– А я как сказал?.. Принцесса, не слушайте их!

– Что бы ты ни сказал, – заметил Рундельштотт, – все равно звучит как «украл».

– Видите, ваше высочество, – печально сказал Фицрой принцессе, – как все мне завидуют? Завистник на завистнике!

Она сказала слабеньким голоском:

– Ну что вы, глерд… Они вообще-то хорошие… Где-то глубоко внутри.

Он сказал нам с укором:

– Видите? Ребенок все понимает! У вас где-то что-то глубоко внутри, но вообще-то непонятно, насколько глубоко. Хотя я догадываюсь, в каком это месте…

– Не при девушке, – сказал я. – Не будь таким грубым.

– А что я сказал?

– Что бы ни сказал, – сказал я, почти дословно повторяя Рундельштотта, – у тебя все грубо.

Рундельштотт покосился на меня, лицо приобрело задумчивое выражение.

– Здесь не может кишмя кишеть разведчиками, – сказал он рассудительно. – У короля не настолько много людей… Или думаете, всю армию пустил на ваши поиски?.. Да, тогда можно охватить всю Уламрию и даже Кельмию, хотя в Кельмии должен все-таки вести себя…

Фицрой, выказывая быстроумие, сказал живо:

– Но тогда пришлось бы отсрочить вторжение, пока не поймает нас и не соберет армию обратно, а на такую жертву вряд ли пойдет!

– Смотря насколько ему нужна принцесса, – сказал я. – А если не как заложница, а… невеста?

Они посмотрели на меня в недоумении.

– Ты чего? – спросил Фицрой.

– А если Антриас вознамерился взять принцессу в жены? – спросил я. – И объявить ее истинной королевой Нижних Долин, которой завещали трон?..

Они переглянулись, Рундельштотт посмотрел на меня остро, но во взгляде чародея я прочел уважение, как к хитроумному гаду, способному понять низости человеческие.

– Тогда, – сказал он при полном молчании остальных, – он в самом деле может отложить вторжение. Принудив принцессу выйти за него замуж, он может без войны захватить Нижние Долины!

– Без войны? – переспросил Фицрой. – Да ему только война и нужна!

Я сказал невесело:

– Ладно, это уже почти не секрет, но Антриас в самом деле хотел бы захватить Нижние Долины без войны.

– Чего? – спросил Фицрой с непониманием. – Антриас?

– Вовсе не от миролюбия, – пояснил я, – просто хотел бы сберечь армию для удара по Дронтарии. Завтракаем побыстрее и выступаем!

В дороге я заметил, как Рундельштотт объясняет нечто принцессе, а та слушает со всем прилежанием, кроткая и послушная, как и всегда, но что-то меня беспокоило, пока не сообразил, а это ж было так трудно, что объясняет старый чародей, а не Фицрой.

– Ничего не случилось? – спросил я у Рундельштотта.

Он пожал плечами.

– Да вроде бы нет…

– А где Фицрой?

Он в недоумении посмотрел по сторонам.

– Не знаю. Он попросил немножко развлечь принцессу, а то его шуточки ей уже надоели, вот я и разговариваю…

Я посмотрел на принцессу с укором.

– Куда вы его послали?

Она ответила нежным голоском:

– Глерд… Как я могла кого-то послать?.. Да еще спрашиваете, куда?

– Верно, – пробормотал я. – Туда он и сам постоянно.

Понсоменер крикнул:

– Глерд Фицрой возвращается!

Фицрой пришел, держа трех оседланных коней в поводу, веселый, малость дерганый, часто поводит плечами, словно одежка тесная, посмотрел задиристо, уже готовый давать сдачи. Понсоменер тут же перехватил коней и отвел в сторонку, а я критически оглядел Фицроя с головы до ног.

– Ну и что?

Он сказал быстро:

– За нами следили!.. Что я должен был делать?

– Сказать нам, – ответил я.

– Вы были далеко впереди, – объяснил он, – а я как раз проверял, как там у нас сзади… Их было всего трое!

Принцесса посмотрела на него с опасливым восторгом, а он, поцеловав ей пальчики, сказал с беспокойством:

– Эти трое старых хрычей вас не обижали? Эти люди такие грубые! Учу их хорошим манерам, учу… лучше бы вон те деревья учил!

Она начала застенчиво уверять, что все хорошо, а я спросил:

– Трупы там и оставил?

Он вскинулся.

– За кого ты меня имеешь? Отволок в кусты!.. А наших коней можем продать по дороге.

Рундельштотт спросил деловито:

– Как были одеты? Как легкая конница или гвардейцы?..

– Скорее, – ответил Фицрой, – как местные, которым заплатили отыскать нас.

– Это значит, – сказал я, – Антриас армию не распыляет на поиски. Что хорошо и плохо.

– По мне так хорошо, – сказал Фицрой.

– И по мне, – согласился я. – Это для королевы плохо. Для королевства еще хуже. Армия, значит, на таких гигантов, как мы, отвлекаться не станет. Пойдут и вдарят.

– Оскорбительно, – сказал Фицрой. – За нами мог бы послать и две армии!.. Ваше высочество, когда они удирают, я за ними просто не успеваю!

– Вы драчливый, глерд Фицрой, – сказала она с мягким упреком, – а вот ваши спутники добрые и мирные. Даже не понимаю, как вы друг друга нашли…

Он отмахнулся.

– Да подобрал по дороге. Вижу, жалобные, есть просят…

Глава 7

Принцесса проводила задумчиво‑тоскующим взглядом пролетевших над головами двух лебедей, вздохнула тихо и печально.

Фицрой заметил, за принцессой замечает все настолько, что сам может по дороге удариться о скалу или дерево, спросил с сочувствием:

– Нравятся?

– Красивые, – ответила она с грустным вздохом. – Хотела бы я стать лебедем…

Фицрой сочувственно помолчал, хотя по его виду он в слово «нравится» вкладывал, как мне кажется, больше гастрономический смысл, чем художественный.

– Почему?

– Говорят, – прошептала она, – у лебедей любовь на всю жизнь…

Он воскликнул пламенно:

– Принцесса! Я еще тот лебедь!

Она посмотрела на него добрыми глазами, взгляд стал совсем беззащитным, как у молоденькой серны.

– Да, конечно, глерд Фицрой…

– Он и поет, – сказал я, – как лебедь. Правда, красивый?

Она мягко улыбнулась:

– Очень красивый.

Фицрой гордо приосанился и посмотрел на меня свысока.

Пару раз встречались бегущие по дну ущелья быстрые ручьи, вода холодная и удивительно чистая, здесь одни камни, я повторил это про себя, а ноздри уловили запахи травы и цветов. Стены ущелья начали медленно отступать в стороны, насмотревшись друг на друга, уходить в землю, а впереди все отчетливее проступает желтый простор с огромным оранжевым солнцем на горизонте.

Трава высокая, желтая, с сочными стеблями, небо высокое, я вздохнул полной грудью и услышал, как поблизости Фицрой пробормотал:

– Наверное, я все-таки степняк? Мое королевство все покрыто лесом, но мне на просторе как-то больше…

Принцесса воскликнула с восторгом:

– Как бы я хотела здесь жить!.. Посмотрите, какие веселые в ручье рыбки!.. Как играют!.. Как бы хотела стать такой рыбкой…

Фицрой пошарил взглядом по ручью, словно искал там еще кого-то, но не нашел, ручей не река, разнообразия мало.

Понсоменер придержал коня, ожидая нас, вытянул руку в сторону.

– Уламры. Армия. Не шумите.

Мы покинули седла и, подбежав к загораживающим дорогу деревьям, отыскали местечки, где можно смотреть из-за кустов.

Я впервые видел конницу уламров на марше. По четверо в ряд на крупных лошадях, впереди знаменоносец крепко держит древко с трепещущим на ветру черно-красным полотнищем с оскаленным львом, у всех воинов лица суровые, жестокие, подчеркнуто мужественные.

Почти все, как я отметил, высокие, в плечах широкие и в прекрасных доспехах, у каждого в руке копье, а из-за спины торчит рукоять меча. За первой сотней проехала вторая, у этих копья короче и легче, все в металлических кольчугах, на головах шлемы с перьями на острие, штаны из кожи, сапоги добротные, а кроме меча за спиной у каждого еще и по кинжалу на поясе.