Услышь голос сердца - Лиз Карлайл

Он прижал ее к себе, нежно поглаживая по спине.

— Эванджелина, — сказал он, погрузившись лицом в ее волосы, — ты выйдешь за меня замуж?

Он почувствовал, как напряглось ее тело.

— За тебя замуж? — прошептала она и, медленно подняв голову, заглянула ему в лицо. Ее ошеломило это предложение не меньше, чем собственное горячее желание ответить «да». — Я… я не знаю, что сказать.

Да, она хотела Эллиота Робертса больше всего на свете. Но как могла бы она посвятить свою жизнь другому человеку, когда все ее силы могут потребоваться Майклу? И как мог бы захотеть английский джентльмен жениться на ней, узнай он о том, что ее, сестру и брата хладнокровно лишили наследства их аристократические родственники и что каждый, кто окажет им поддержку, рискует навлечь на себя гнев этого могущественного семейства, к тому же сердце Эллиота принадлежит другой. Судя по выражению его лица, он был сам ошеломлен собственными словами, произнести которые его заставила дурацкая мужская ревность и вспыхнувшая страсть.

— Скажи «да», Эви, — решительно повторил он. — Скажи «да», и у нас все получится, я тебе обещаю.

Она молча покачала головой.

— Извини, Эллиот, я не могу. Я думала, что мы, возможно, могли бы…

— Черт возьми, Эванджелина, почему бы нет? Я богат, вполне возможно, я намного богаче, чем твой французский граф. Я мог бы позаботиться о тебе, обо всех вас. И я не сомневаюсь, что могу с большим успехом решить все проблемы, которые так тревожат тебя.

Эванджелина решительно покачала головой:

— Нет, Эллиот, не могу. И не требуй, чтобы я объяснила причину. Сейчас на мне лежит слишком большая ответственность. Но я подумала, что… мы могли бы… — Она не договорила и опустила глаза. Эллиот подавил охватившее его нетерпение, понимая, что совсем не умеет обращаться с женщинами, подобными Эванджелине. У нее действительно слишком много обязанностей, и ему стало стыдно, что он так настойчиво требует от нее ответа, особенно если учесть, что то же самое только что проделал граф де Шалон.

— Что именно ты подумала? — спросил он, поворачивая к себе ее лицо.

— Эллиот, я должна кое в чем признаться. Он заглянул ей в глаза.

— Боже милосердный! В чем? — прошептал он, не смея даже предположить, какие новые испытания уготовила ему судьба.

— У меня никогда не было любовника, — чуть помедлив, ответила Эванджелина, — но я хочу тебя, очень хочу.

— И ты собираешься сделать это теперь? — Серые глаза Эллиота пытливо и не слишком нежно смотрели в ее глаза. — Собираешься завести любовника?

Эванджелина не могла не заметить раздражения, появившегося в его голосе.

— Да, — откровенно призналась она.

Эллиот отвел глаза от ее лица, вглядываясь в какую-то дальнюю точку на горизонте.

— Я надеялся стать кое-чем значительно большим, чем любовник, Эванджелина. Мне не по душе слишком холодное определение наших… — замялся Эллиот, которому тоже не хватало слов. Он показался ей вдруг обиженным и сердитым.

— Слишком холодное? — удивилась Эванджелина, медленно покачав головой. — Я хочу тебя, Эллиот, и уверена, что ты об этом знаешь. Ты нравишься мне гораздо больше, чем следовало бы. Но я не хочу вводить тебя в заблуждение. Я не ищу мужа. Думаю, что и ты не ищешь жену.

Эллиот кивнул, обиженно поджав губы.

— Наверное, у меня отсутствуют качества, позволяющие стать хорошим мужем.

Боль и отчаяние, прозвучавшие в его голосе, ранили ее в самое сердце. Мысли лихорадочно метались в голове. Что делать?

— Эллиот, ты неправильно меня понял. Мои желания не имеют никакого отношения к тебе. Ты мне нужен, но у меня есть обязательства, большинство из которых я даже не могу тебе объяснить, — сказала она наконец. Но тут способность рассуждать покинула ее, потому что Эллиот снова принялся ее целовать.

Почувствовав его губы, нежные и теперь такие уверенные, на своих губах, она пожалела о своих словах, о своей нерешительности и, по сути, о каждом своем решении, принятом на основе ее жизни за последние десять лет. Он упрашивал, уговаривал, умолял своим поцелуем, и она, чувствуя, как слабеет, поддаваясь на эти мольбы, прижалась к его напряженному телу. Его прикосновение действовало, как миндальный ликер — крепкий и дурманящий. Ее возбуждал его запах: смесь мыла, сигар и еще чего-то особенного — одним словом, запах мужчины. Эванджелине хотелось, чтобы он взял ее, сейчас же, на мягкой, душистой траве, пока она не пришла в себя и к ней не вернулась способность здраво мыслить. Это было очень похоже на сон, который в последнее время часто снился ей.

— Прошу тебя, сейчас! — едва слышно прошептала она, не отрываясь от его губ.

Простой акт совращения Эллиот возвел в степень подлинного искусства. Она понимала, что никогда не сможет устоять перед ним, побороть свою страсть или пренебречь тем, как ее тело жаждало обещанного им наслаждения. Она была полностью в его власти, он мог заставить ее сделать что угодно, и она с радостью подчинилась бы этому человеку, которого безумно полюбила.

Она вдруг почувствовала, что он теряет над собой контроль. Его язык стал агрессивен, он снова и снова глубоко погружался внутрь ее рта, и ритмичность этих движений заставляла ее желать большего. Всего. Точным, плавным движением он задрал ее юбки, его пальцы скользнули в самое интимное средоточие ее женственности, исследуя, умоляя, поглаживая до тех пор, пока там не стало скользко и влажно от желания. Эванджелина поняла это, хотя ощущения были ей незнакомы.

И все это время язык Эллиота продолжал свои безжалостные вторжения в ее рот. Эванджелина уцепилась за него, чтобы не упасть, потому что у нее подогнулись колени. Она хотела, чтобы произошло все, что он мог бы предложить.

Она запрокинула голову и заглянула ему в глаза, хотя в темноте они казались темными и непроницаемыми.

— Прошу тебя, Эллиот! — умоляла она, дрожа и задыхаясь. — Ну пожалуйста!

Он заглянул ей в глаза и продолжал свои манипуляции, пока ее тело не изогнулось, прижимаясь к нему и требуя большего. Тогда он остановился, несмотря на ее протестующий стон, и осыпал поцелуями ее щеки. От легкого прикосновения языка к мочке уха огонь пробежал по всему ее телу, и желание вспыхнуло с новой силой. Ощутив его дыхание на влажном виске, она поняла, что он умышленно дразнит ее, доводя до безумия.

— Приходи ко мне сегодня ночью, Эванджелина, — вкрадчиво прошептал он. — Если ты хочешь любовника, если ты уверена, что это действительно то, что тебе нужно, приходи ко мне, и ты получишь все, что нужно, а потом посмотрим, кто и о чем будет умолять. — С этими словами он отпустил ее, быстро пересек террасу и скрылся за дверью.

Когда Эллиот стремительно прошел через холл и стал подниматься по центральной лестнице, ведущей в спальни членов семьи, часы пробили десять. На площадке он остановился, прислушиваясь. Несмотря на болезненную пульсацию между ног, он услышал какой-то неясный шорох в коридоре. Он напряг слух. Пожалуй, это было слабое шуршание шелка. Это его озадачило. Он замер на месте и увидел в коридоре Этьена Ленотра, который, спустившись по башенной лестнице, крадучись шел по коридору. Эллиот пришел в ярость, ожидая, что граф свернет направо, в комнату Эванджелины. Он, пылая гневом, уже приготовился преградить ему луть. Но граф, одетый в длинный домашний халат из темного щелка, повернул налево и, на мгновение задержавшись перед предпоследней дверью, без стука вошел внутрь.