Зима в Мадриде - Кристофер Джон Сэнсом
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дома Гарри съел холодный ланч, а потом, не желая сидеть наедине с собой в квартире весь вечер, переоделся в повседневный костюм и пошел прогуляться. Погода стояла сырая и холодная, конец улицы тонул в тумане. Он остановился на площади, раздумывая, куда бы пойти, и свернул на улочку, ведущую в Ла-Латину, а потом в Карабанчель — район, о котором Толхерст в первый день плохо отозвался. Гарри помнил друзей Берни — семью Мера. Ему стало интересно, по-прежнему ли они там живут.
Гуляя по Ла-Латине, он думал о Барбаре. Его не радовала перспектива выпытывать у нее, чем занимается Сэнди, не хотелось обнажить свой особый интерес к этой теме.
Она сильно изменилась, но не была счастлива. Он сказал об этом Хиллгарту и почувствовал себя виноватым.
Дошел до Толедских ворот. Дальше начинался Карабанчель. Гарри немного постоял в нерешительности, затем пересек мост и оказался среди теснящихся друг к другу высоких доходных домов.
В этот промозглый день barrio[38] был почти пуст, на улицах встречались редкие прохожие. Как он с Берни, наверное, выделялись здесь в тридцать первом — двое бледных англичан в белых рубашках. Некоторые дома, подпертые бревнами, казалось, вот-вот развалятся. На дороге было полно выбоин и треснувших плит, повсюду виднелись следы бомбежек — полуразрушенные стены высились среди осколков и мусора, точно сломанные зубы. Из развалин выскочила крыса и побежала по сточной канаве впереди Гарри. Он скривился.
Потом услышал за спиной мерные шаги. Тихо выругался. Опять шпик, наверное, ждал у квартиры. Занятый своими мыслями, Гарри забыл, что нужно быть настороже. Плохая конспирация. Он вжался спиной в дверную нишу ближайшего дома. Дверь была прикрыта. Гарри толкнул ее и проскользнул в темный подъезд. Где-то капала вода, воняло мочой. Он притворил створку, оставив щель, чтобы выглядывать наружу.
Гарри увидел, как мимо, уткнув подбородок в ворот пальто, протопал бледный юноша, выждал несколько минут, потом вышел и свернул в боковую улочку. Место показалось Гарри знакомым. Несколько мужчин средних лет холодно посмотрели на него, когда он проходил мимо угла, где они стояли и разговаривали. Он с горечью вспомнил, как приветливы были люди девять лет назад.
Вот и площадь. Дома по двум ее сторонам были повреждены обстрелами, остатки разрушенных стен возвышались над морем битого кирпича и кучами сырых отрепьев, оставшихся от постелей. Между камнями росли сорняки, из щелей торчали грубые темно-зеленые стебли. Квадратные углубления, заполненные грязной зеленой водой, указывали на места, где находились подвалы. На площади не было ни души, оставшиеся целыми дома казались заброшенными, все стекла в окнах повылетали.
Гарри никогда не видел разрушений таких масштабов. Последствия бомбежек в Лондоне в сравнении с этим казались мелочью. Он подошел ближе, осматривая развалины. Площадь, похоже, интенсивно обстреливали. Каждый день поступали новости о налетах на Лондон, неужели он теперь выглядит так?
Потом Гарри увидел на углу табличку «Площадь Генерала Бланко» и ощутил, как его живот сжался от страха. Здесь жила семья Мера. Гарри огляделся, пытаясь сориентироваться, и понял, что здание, где была квартира Мера, превратилось в груду обломков. Он замер на месте, разинув рот.
Краем глаза Гарри уловил какое-то движение — на остатки стены вспрыгнула собака и уставилась на него. Это была маленькая рыжая дворняга с хвостом бубликом. Раньше она жила у кого-то дома, а теперь бродяжничала и голодала, сквозь шкуру проглядывали ребра, шерсть была наполовину съедена лишаем.
Псина два раза отрывисто гавкнула, и из-за стены, пробившись сквозь сорняки, вынырнула дюжина других тощих, запаршивевших собак разного вида. Некоторые были не больше первой дворняги, но имелись среди них и три-четыре крупных пса, включая восточноевропейскую овчарку. Они собрались вместе и наблюдали за Гарри. Он попятился, вспоминая, что говорил Толхерст в первый день о случаях бешенства, испуганно огляделся, но, кроме стаи бездомных псов, на разгромленной площади не было ни единого признака жизни. Сердце у него застучало, в поврежденном ухе стало шипеть.
Собаки, мягко ступая по обломкам, в грозной тишине осторожно двинулись к нему и стали медленно расходиться в стороны. Овчарка, очевидно вожак, подошла ближе других и обнажила зубы. Как легко этот подъем верхней губы превращал собаку в дикого зверя.
Нельзя показывать страх. Так говорят.
– ¡Vete! — крикнул Гарри. — Пошла прочь!
К его облегчению, животные остановились в десяти ярдах от него. Вожак снова оскалил зубы.
Гарри пятился, не спуская глаз со своры. Он споткнулся об обломок кирпича и вскинул руки, чтобы удержать равновесие. Глядя в глаза овчарке, он подобрал его. Собака напряглась. Гарри с криком швырнул кирпич, который задел покрытое струпьями бедро псины, — та взвизгнула и метнулась в сторону.
– ¡Vete! — снова заорал Гарри.
Собака секунду помедлила, потом развернулась и побежала к остальным. Стая стояла вне пределов досягаемости и наблюдала за Гарри. У него дрожали ноги. Он подобрал еще один обломок кирпича и медленно отступал. Собаки не двигались с места. Гарри отошел к дальнему концу площади и прижался спиной к стене. На ней до сих пор висел старый плакат республиканцев — солдат в стальном шлеме прыгает навстречу пушечному выстрелу.
Держась поближе к стене, Гарри двинулся в обратную сторону, следя за перемещениями диких псов. Они скрылись среди развалин, но Гарри чувствовал на себе их взгляды и не оборачивался, пока не оказался на улице, которая вела к площади. Там он снова прислонился к стене, чтобы отдышаться.
И тут услышал исполненный ужаса вопль. За ним последовал другой, еще громче. Гарри мгновение помедлил и кинулся назад.
У развалин стоял шпик. Собаки взяли его в кольцо и нападали со всех сторон. Крупная дворняга трепала голень жертвы, стараясь повалить. Парень опять закричал. Его брюки и морда пса покраснели от крови. Собака помельче прыгнула и схватила шпика за руку, отчего тот пошатнулся и с новым воплем упал на землю. Овчарка подскочила к его шее. Мужчине удалось прикрыть горло, но псина впилась в его руку. Вся стая возбужденно рычала, поваленный на землю человек почти скрылся за телами животных.
Гарри поднял и снова швырнул обломок кирпича. Снаряд приземлился в центр собачьего клубка, и псы отскочили в стороны, оскалились и бешено залаяли. Гарри на полусогнутых побежал через площадь, подбирая камни и с криками бросая их в собак то одной рукой, то другой. Он целился главным образом в вожака,
