Круиз "Розовая мечта" - Мила Бояджиева

— Значит, ты видел этого человека?! Господи! ведь он стрелял в моего знакомого… Понимаешь, Сергей не мог встретить меня после ночной смены и прислал своего знакомого парня. мы поднялись к нашей двери и здесь почти неслышно хлопнули два выстрела. Одна пуля застряла в деверном косяке, другая ранила Геннадия… На его пехоре расплылось кроввое пятно…

— Слава! Этот гад метил в тебя! — Юлий сел и встряхнул меня за плечи. — Я же не знал! Я не мог знать, что он охотился за тобой… Эх! Я ведь чуть не поймал его!

— Сумасшедший! Он был вооружен. И, конечно, стрелял не в меня. Геннадий одел куртку Сергея. У них похожие фигуры. Возможно, Сергей узнал, что за ним следят, а может они поменялись одеждой случайно. В их «конторе» часто бывают ЧП…

— Как же так? Сергей переоделся, зная, что на него готовится покушение, причем, в тот момент, когда он будет провожать тебя! Он же рисковал тобой!

— Этого не может быть. Твоя версия ошибочна. Сергей сто раз закрыл бы меня своим телом. Но подставить… Никогда.

Юлий задумался, вышагивая по комнате. Открыл форточку, жадно глотая ворвавшийся в нашу разогретую комнату морозный воздух.

— Посмотри, ничего не сходится: киллер стрелял с двух шагов и два раза. Попал в руку и убежал. Так не бывает с профессионалом. Значит, он не должен был убивать, он должен был припугнуть! И не этого Геннадия, которого, конечно, не мог спутать с Сергеем, а тебя! Пойми — кому-то очень надо было напугать тебя.

— Но зачем? Ведь я действительно ничего не знаю.

— Угроза жене — лучший способ прижать мужа… А бывает… бывает, что и муж предпочитает припугнуть жену, предупреждая её таким образом о соблюдении осторожности…

— Ты что? Не смей говорить так! Подозревать в подлости Сергея сейчас вдвойне непорядочно. И вообще — крайне несправедливо.

— Извини. Я действительно не должен был мутить грязь. Я собираюсь победить его чистыми руками.

— Милый, ты собираешься обскакать Сергея по службе или вызвать его на дуэль?

— Я поищу другую работу. У меня есть голова, руки, я кое-чему научился… Работать с компьютером, ладить с людьми… А стрелять я не умею, уж лучше очаровывать женщин.

— На это не рассчитывай. Запрет на профессию альфонса наложен. — Я опечатала его уста, нос и глаза поцелуями и вкрадчиво попросила. — Но ты ведь позволишь сделать мне один сюрприз? Ты способен порадовать меня согласием? Ну, пожалуйста, скажи «да», когда я тебя попрошу. Обещаю, что это будет только один раз.

Глава 26

Вернувшись домой, я затеяла лихорадочную уборку, прокручивая в голове детективные версии. А что, если в самом деле хотели припугнуть меня. Но кто и зачем? Допустим, враги Сергея, желая оказать на него давление. Возможно, и смерть Иры — способ давления на Толю. А может, опять-таки не Сергея? Не даром Толя так оперативно отправил нас в Москву, утроив алиби… И почему Сергей поменялся курткой с Геннадием? Не мог же он предполагать, что именно в этот вечер должно состояться покушение? Необходимо срочно починить куртку, если Сергей вернул её домой. Собираясь в Альпы, он и не вспомнил о столь удобной для поездки одежде.

Перебирая одежду в стенном шкафу, я оторопело уставилась на знакомую вещь — на плечиках преспокойно висела та самая куртка цвета хаки. Оба рукава куртки были абсолютно целы.

… Я не знала, как посмотрю в глаза Сергею и сдержусь ли от признания. Жить с ложью на душе казалось невыносимым. Разум твердил о необходимости подождать, подумать о Соне, присмотреться к Юлу… О том, что возникшая столь внезапно буря страсти не может быть долговечной, а тринадцатилетняя разница в возрасте губительна… Если, конечно, дама не из породы Пугачевой.

Состояние вернувшегося из деловой поездки Сергея не располагало к беседам. Он был отчужден и сосредоточен. Не заметил перемен, которые я считала неспоримыми уликами — мои горящие, плутоватые глаза, вспухшие губы и темное пятно на шее. Моя кожа чересчур тонка, и грудь, доведись мне кому-то продемонстрировать её, являла красноречивое зрелище. Конечно, я не предполагала и возможности близости с Сергеем, а он, к счастью, был совершенно далек от этих мыслей.

— Что-то стряслось? — Осторожно спросила я за ужином.

— Это нормальное состояние. Трясет, как на вулкане. — Не чувствуя вкуса, он жевал свиную отбивную.

— Сережа, а тебе не кажется, что стреляли не в Геннадия, изображавшего тебя, а в меня?

Он недоуменно поднял брови, вспоминая, о чем я говорю, на секунду задумался и продолжил жевать.

— Глупости.

— Но куртка целая. Там нет следа от пули.

— Она и висела целая в шкафу. Я её ни разу ещё не одевал.

— Геннадий сказал, что вы поменялись одеждой перед тем, как ему отправиться на встречу со мной… Ничего не понимаю…

— Прекрати играть в детектива, детка. Ты не Агата Кристи. И не придумывай лишнего — все и так достаточно запутано. Лучше расскажи что-нибудь веселое… Честное слово, Слава, ну что из того, что я купил новую куртку? Ну не стану же совать в шкаф дырявую вещь, чтобы пугать тебя воспоминанием?

Я присмотрелась к мужу. Он как-то сразу обрюзг, даже депардьевские пряди казались неуместным камуфляжем стареющего мужчины. А под глазами лежали тени забот и бессонных ночей. Но вместо сочувствия появилась злость. Я ощущала беспомощность наивной дурочки, которую ловко водили за нос умные, опытные дяденьки — Серж и его коллеги. И я продолжала наступать — глупо, неумело.

— Тебе не кажется ужасным то, что случилось с Ирой? Может быть, этим убийством припугнули Толю или тебя? А вы — хитрые, опытные, втянули беззащитную глупышку в свои игры…

А может, это она — невинная глупышка — втянула нас? Вернее, её основной «спонсор», использовавший свою любовницу как подсадную утку?

— Ты имеешь в виду Игоря Рустамова? — Удивилась я внезапной откровенности мужа. Обычно он не заходил так далеко в раскрытии карт.

— Не знаю, как звали прежнего «шефа» девочки. Вероятно, это была барменша из ночного бара, где она работала прежде. Та мудрая бандерша, коорую Ира любила цитировать. — Взгляд Сергея был откровенно насмешливым. Я почувствовала, что лапша на моих плечах повисла до плечей, напоминая «прическу» спаниэля, и уже хотела об этом заявить Сергею, но он вдруг стал серьезным и тяжело вздохнул. — Бросим эти разборки, Бубка. Ты ведь о чем-то хотела меня попросить?

Он часто угадывал мои желания и я удвилась, как это в хаосе обуревавших меня мыслей Сергею удалось вычислить ту, которую я готовила к моменту примирения. Убирая со стола тарелки, я небрежно сообщила:

— Моему бывшему пациенту нужна работа.

— Юрию Вартанову, 1973 года рождения, проживающему в Черемушках? — Он зевнул.

— Он больше не пытается решить свои проблемы самоубийством. Но нужно, надо помочь устроиться на работу. Психически нормален, неоконченное высшее образование.

— Что он умеет? — Сергей направился в ванну, отбрасывая на кресло и диван пиджак, рубашку и галстук.

— Я думаю — все. В пределах какой-нибудь офисной должности… Конечно, не письма разносить. Он гордый.

— Письма теперь разносят факсы и телетайпы. А гордые способные молодые люди, умеющие все, как ты полагаешь, проживают в калифорнии или в подмосковных имениях…

Прежде, чем закрыть перед моим носом дверь в ванную, Сергей сказал:

— Звони завтра после обеда Афанасию. Я с ним поговорю

…В заключении обстоятельной беседы с афанасием Ивановичем директором детективного агентства «Модус», обнадеженная доброжелательностью бывшего «батюшки», я заверила:

— Мне кажется, вы с ларой не пожалеете об этом приобретении. Только одна просьба, Афанасий, как от бывшего лечащего врача: если надумаешь что-то предложить ему, позвони сам. Этот парень болезненно честолюбив и не умеет навязываться.

Я представила, как снисходительно улыбнулся афанасий, прежде чем ласково пробасить:

— Только ради тебя, Славочка.

Глава 27

Апрель приближался к концу. Вчера мне исполнилось тридцать шесть. Сегодня у нас гости, а завтра я лечу в графство Эссекс, где в частной общеобразовательной школе, известной своими двухсотлетними традициями, заканчивает первый год обучения в группе старшеклассников Соня.

Я уже распрощалась со Службой доверия и пока не ощутила потребности в другой работе. Квартиру теперь два раза в неделю убирает разговорчивая хохлушка Таня, она же сегодня с утра поставила по моему рецепту пирожки, которые вечером будут выданы за мои. Особенно тяжелым испытанием для Татьяны стало приготовление сациви. Смешивать курицу с орехами, луково-яичным желе и чесноком являлось, по её мнению, чуть ли не преступлением. — «Неужто нельзя все это съесть поотдельности? Если денег много, так надо все портить, вот блажь-то!» — Я попыталась объяснить, что сациви — национальное, народное грузинское блюдо, но проследить за его приготовлением поленилась. Ни хозяйственного, ни профессионального, ни супружеского энтузиазма я в себе не наблюдала. Вот только материнские чувства ещё теплились. Я держала фотографию дочери на своей прикроватной тумбочке, чтобы видеть её сразу, как только открою глаза — снятую «полароидом» растрепу с цветным ранцем в обнимку.