Наследство Лэндоверов - Виктория Холт

— Она сама говорила вам об этом?

Он снова кивнул.

— День моего отъезда был уже назначен, но мама неожиданно заболела.

— Мисс Трессидор была очень огорчена.

— Теперь я скоро поеду к ней. А как дела в Лэндовере?

— Там все в порядке.

— Надо полагать, что… — Я не знала, как спросить о том, что меня интересовало, и решила, что лучше об этом не заговаривать. Вместо этого я осведомилась: — А где вы остановились?

— В этой самой гостинице.

— О! Вы давно уже здесь?

— Я приехал вчера.

— И надолго?

— Нет, мне придется скоро уехать.

— Яго, должно быть, уже совсем взрослый? Надеюсь, у него все действительно хорошо.

— Яго всегда сумеет добиться того, что ему нужно.

— Когда я была в Корнуолле, туда приехали… как же их звали? Кажется, Аркрайт.

— Правильно. Они купили Лэндовер Холл.

З— начит, они его все же купили?

Мне хотелось спросить Поля о Гвенни Аркрайт, узнать, что ему известно о нашей с Яго проделке. Интересно, рассказал ли ему Яго о том, что произошло на галерее менестрелей?

— Да, но теперь мы снова там.

— О, я так рада!

— Да, Лэндовер Холл опять наш.

— Какое это, должно быть, для вас облегчение!

Он засмеялся.

— Да, ведь он был нашим домом в течение сотен лет. Поневоле испытываешь к нему привязанность.

— Еще бы. Яго всегда утверждал, что именно вы не дадите ему попасть в чужие руки.

— Он был обо мне слишком высокого мнения.

— А ведь он оказался прав.

— В этом случае… пожалуй. Но расскажите мне теперь о себе. Чем вы занимались все это время?

— После того как я вернулась в Лондон, я вскоре уехала в пансион, а свое образование закончила во Франции.

— У вас, вероятно, безупречное произношение.

— Приличное.

— Сейчас это для вас, должно быть, очень кстати. Вы часто бываете в городе?

— Довольно часто. Мы живем всего в полутора милях отсюда.

— Как поживает ваша мать?

— Она не всегда хорошо себя чувствует.

— Вы разрешите мне навестить вас?

— Прошу вас. Мама будет очень рада. Она любит встречаться с людьми.

— В таком случае, пока я не уеду… если можно.

— Сколько времени думаете вы пробыть здесь?

— Сам еще не знаю. Может быть, неделю, вряд ли дольше.

— Я полагаю, на Рождество вы будете очень заняты.

— Да, в имении всегда много дел в это время. Понимаете, следует соблюдать все старые традиции.

— Ну, конечно.

— Я взглянула на свои часы, приколотые к корсажу платья.

— Вы боитесь, что уже поздно. Разрешите мне проводить вас.

— Наш садовник, старый Жак, ждет меня в своей двуколке.

— Так я отведу вас к нему. А завтра… если позволите, я навещу вас.

— Мы будем очень рады, — ответила я.

Я дала ему адрес и рассказала, как до нас добраться.

Жак начинал уже проявлять признаки нетерпения. Обычно я была более пунктуальной.

Прощаясь, Поль крепко пожал мне руку и внимательно посмотрел на меня.

Я ответила на его взгляд, чувствуя себя гораздо счастливее, чем все последнее время, после получения жестокого письма от Джереми.

Узнав о предполагаемом визите, мама пришла в возбуждение. Поль явился с утра и сидел со мной в саду, пока взволнованная Мари готовила завтрак.

Как принято во Франции, послеполуденная трапеза была у нас основной, хотя мама и считала, что много есть в середине дня некультурно. Для нее поздний обед или ужин был главным светским событием дня.

Как бы то ни было, Поль был приглашен на ленч по-нашему.

Мама приняла его очень благосклонно. Он же, при всей своей учтивости, был с ней несколько сдержан. Он не был месье Фукаром, ее чары не могли покорить его. Почувствовав это, мама сразу сменила тактику и сделала это так ловко, что нельзя было не восхититься. Умение обращаться с мужчинами, приспосабливаться к их вкусам было, несомненно, одним из ее самых ценных светских качеств.

Ее очень интересовала кузина Мэри, о которой она так много слышала, когда была замужем за Робертом Трессидором. Поэтому жизнь в Корнуолле и отношения между двумя домами составляли главную тему разговоров за столом.

— Вы были нездоровы, как я слышал, — участливо сказал Поль.

— Ах, мистер Лэндовер, не стоит говорить о моих скучных недомоганиях, — воскликнула мама и тут же стала подробно их описывать.

Поль сочувственно слушал, потом обратился ко мне:

— Я помню, мисс Трессидор, когда вы гостили в Корнуолле, то много ездили верхом с моим братом. А здесь вы ездите?

— Увы, нет. У меня нет лошади.

— Я думаю, что мог бы нанять лошадей. Если мне это удастся, не согласитесь ли показать мне окрестности?

— С большим удовольствием.

— Кэролайн, дорогая, — вмешалась мама, — ты думаешь, это безопасно?

— Безопасно, мама? На лошади я всегда в полной безопасности.

— Но ведь это будет иностранная лошадь, милочка.

— Лошади не относятся к национальности, как люди, мама. Они более или менее одинаковы во всем мире.

— Все же это чужая страна!

— Я позабочусь о том, чтобы с вашей дочерью ничего не случилось, миссис Трессидор, — заверил ее Поль.

— Не сомневаюсь в этом. Но я буду так беспокоиться!

Я ясно видела ход ее мыслей. Как ни приветствовала она появление посетителей, нарушающих монотонность нашей жизни, мама немного опасалась Поля Лэндовера. Она привыкла рассматривать каждого мужчину, как возможного мужа или возлюбленного, а у Поля, совершенно очевидно, не было никаких планов на ее счет. Следовательно, рассуждала она, предметом его интереса являюсь я. А ей не хотелось, чтобы я уехала к нему, так же как и к кузине Мэри. Все эти предположения отразились в ее глазах.

Она помешала мне уехать в Корнуолл, и я не стала сопротивляться. Но удержать меня от катанья верхом с Полем ей не удастся. Уже предвкушение этой поездки наполняло меня радостью.

— Так вы думаете, — обратилась я к Полю, — что вам удастся нанять лошадей?

— Убежден, — ответил он. — По правде сказать, я уже выяснил это в гостинице. Об одной я успел договориться и думаю, что без труда достану и вторую.

— Надеюсь, это получится.

После ленча мы немного погуляли по окрестностям и встретили месье Дюбюсона, который настоял, чтобы мы зашли в замок попробовать вико, которое его сын привез из Бургундии со своего виноградника. Мадам Дюбюсон радостно приветствовала нас. Эти славные люди сразу заподозрили романтическую историю. Мне было немного неловко, хотя я знала, что они желают мне добра. Они вообще считали, что ухаживать за матерью, которая временами бывает настоящим инвалидом, — не жизнь для молодой девушки, хотя это и является ее долгом. Я познакомила Поля и с Клэрмонами: было неудобно оставлять их в стороне, после того как мы побывали у Дюбю-сонов. Они бьуш очень польщены, рассказывая приезжему англичанину о своих цветах и о производстве эссенции. Иногда Полю было трудно следить за их быстрой и горячей речью, и я с удовольствием ему переводила.