Последний сезон - Элизабет Бикон

Эдмунд, не особо осторожничая, доказал ей, что такое существует. Вторгался и отступал, как морской прилив, она неслась вместе с ним на этих волнах к маяку, где их ожидало полное удовлетворение. Он уже обучил ее таким переживаниям, но теперь она утолит свою тоску, они будут там вместе. Кейт почувствовала, как внутри снова пульсируют мышцы, и поняла, что приближается к долгожданной вершине, в ней теперь тот чудесный шелковистый кремень, который ведет ее к полному счастью. Ритм их биения теперь изменился, он вторгался еще глубже и восторженнее, она отчаянно вскрикнула, прежде чем с головой окунуться в девятый вал их страстного плавания. Эдмунд выгнулся над ней, и в этом экстатическом порыве обоих яростно заштормило.

Потрясенная пережитым чудом, Кейт приходила в себя, обнимая отяжелевшего, расслабленного, словно пронзенного стрелой Амура, любовника, который постепенно восстанавливал силы и дыхание, припав к ее занемевшим грудям. Она дремотно наслаждалась ощущением его деликатного давления, пока он отдыхал на ее расслабленном теле, и удовлетворенно переживала события последнего получаса. Любимый, любовник и будущий муж зашевелился в ее объятиях и снял свой вес с восхитительного распростертого торса, не обратив внимания на неуместный протестующий ропот. Приподнялся и попытался высвободиться, но она сомкнула ноги вокруг его талии и не желала расставаться с обретенным сокровищем, хотя его плоть внутри ее успела несколько поникнуть, и он весьма галантно намеревался поправить положение.

— Я слишком велик для тебя, утром тебе и без того будет больно, милая.

— Может быть, но я хочу проникнуться великим и не выпущу тебя никогда, — серьезно проговорила она. — Мы созданы друг для друга.

Она смутилась несоответствием своих слов и чувств, тем не менее он понял и легким рывком перебросил ее наверх. Она распласталась на нем, несколько мгновений наслаждалась своим новым положением и гордилась их обоюдной смекалкой — они сумели понять друг друга. Интересно, каким образом им удалось достичь полного взаимопонимания, так что каждая жилка теперь пела от наслаждения?

Состояние взаимного удовлетворения продолжалось минут десять, не более, поскольку Кейт быстро доказала, насколько была права, не послушавшись его предупреждений, и непоседливо осваивала новую позицию, на какую он ее вознес. Это оказалось отличным средством для превращения истощенных любимых в бодрых и требовательных любовников. Эдмунд лениво погладил ей бедра и, обхватив ягодицы, подтолкнул вперед. Она склонилась над ним, он откинулся на подушки, подхватив ее груди. Словно эмир, который собрался вкушать экзотические плоды, преподнесенные раскосой гурией. Обострившиеся чувства предупреждали, что в ней снова распускается бутон любовного желания.

— Гурия, умеешь ездить в мужском седле? — озорно спросил он, и она подогнула изящные ноги и выгнула гибкую спину, чтобы продемонстрировать свое умение.

Это обещало стать волнующе забавным развлечением, к взаимному удовлетворению. Когда они закончили это любовное упражнение, оба уже едва дышали, она пленилась этим удовольствием, припомнив то почти невинное запретное развлечение, когда она, раскинув ноги в седле, мчалась через пустоши и высокие холмы, хотя ей говорили, что в ее солидном возрасте негоже носиться по поместьям дедушки как сорванцу. Она вспоминала и сравнивала, чувствуя, что Эдмунд теперь пресытился. Он подтянул к себе ее совсем расслабленное тело, заботливо обнял и довольно вздохнул. Итак, она только что отыскала в себе ту дикарку Кейт Элстоун и отныне всегда будет находить себя в объятиях своего возлюбленного. Она с чувством зашептала признания, уткнувшись в эти руки, словно уговаривала его и себя, что пора расставаться, хотя обоим даже думать о том невыносимо, но заря уже высветлила небо.

— Так зачем, милая Кейт? — спросил Эдмунд.

— Никак иначе я не смогла бы объяснить мои чувства, вы должны были поверить моему телу и душе, Эдмунд. — Она вспоминала вчерашний вечер и ту минуту, когда ей стало понятно: надо идти к нему. Надо доказать, что она любит его страстно и безрассудно, и напрасно так долго отрицала и душила свои инстинкты, все ее чувства стремятся к нему.

— Я мог поверить вам и на слово, — заметил он, неотрывно глядя на нее, словно не веря в то, что она не мираж, не милая греза, которая вот-вот покинет его и растает в утренней дымке.

— Однажды вы могли засомневаться в нас, отрешиться от нашего вроде как выгодного брака, от вашей безумно страстной жены и задуматься: что, если бы… Если бы вы, галантный дуралей, не бросились спасать меня в тот вечер от капризного одиночества? Смогла бы я или вы связать себя на всю жизнь, распорядившись своим «Я люблю вас» в ущерб нашим восторгам в супружеской постели? Продумав все эти возможности, я поняла, что люблю вас телом и душой, Эдмунд, и мне обязательно надо было дать вам понять, что именно вы желанны и нужны мне, а без вас я останусь лишь тенью женщины на этой земле. Как только я осознала, кем мы приходимся друг другу, разве могла не прийти к вам? Ведь вы для меня — все.

— О, Кейт, любимая, вы унижаете меня. С тех пор как я впервые заметил вас, у меня скопилось столько слов для вас, что Шахерезада может позавидовать. Когда вы явились в бальную залу, все остальное показалось черно-белой гравюрой в сравнении с вашим живописным жизнерадостным ликом, и до боли в сердце захотелось быть с вами.

— Знаю, я такая идиотка, — укорила она себя.

— Идиотка, зато моя, — тепло улыбнулся он.

— Еще бы, зато вы — мой.

— Я — ваш, и точка, или же ваш приближенный идиот?

— Оба варианта, — насмешливо отбивалась она от его советов выбираться из кровати, но он уже поднялся. Занимался день, пора расставаться.

— Не хочу уходить от вас, Эдмунд. — Искреннее сожаление читалось в ее глазах, она чувствовала — ее тело разительно изменилось за эту ночь взаимной любви, каждый дюйм говорил, что она теперь взрослая любимая женщина. Она потянулась, зевнула и посмотрела в его глаза сонным чувственным взглядом.

— Придется. Даже не знаю, в каком мешке вытаскивать вас отсюда, чтобы никто не понял, что вы находились здесь глухой ночью. — И он нацелился насмешливо шлепнуть ее по ягодицам.

Кейт провокационно повела округлостями, неохотно подняв невесомую сорочку, надела ее, подрагивая от трепетания шелковой паутинки на изгибах тела и чувствительной груди, и скрыла свою почтительно освоенную ниву от голодного взгляда завоевателя.

— Слишком поздно, Эдмунд, — не устыдилась она. — Я вчера не кралась сюда, как тать в ночи. Я вошла через парадное, затем имела содержательную беседу с вашим дворецким относительно декора помещений и будущего обустройства домовладения, он невозмутимо провел меня в верхние покои и сообщил, что все слуги привыкли рано ложиться и поздно вставать.