Последний сезон - Элизабет Бикон

Да, вот так же страстно он целовал ее на балу у Уиндоуверов, давая почувствовать, как его любовь наполняет смыслом ее жизнь, правда, тогда она не вполне прониклась той наукой. Но теперь Эдмунд горяч и тверд в своем желании, и она хочет его. Кейт почувствовала блаженно напрягшейся грудью литые мускулы, которыми бугрилась его обманчиво худощавая фигура. Она, избранная счастливица, принялась отважно исследовать его тело и для начала ощупала могучие плечи. Мускулы расслабились и обмякли под ее ладонями, затем снова напряглись, когда он пошевелился, перехватил ее удобнее и крепко прижал, гладя ее горящее тело.

Эдмунд прижался к ней бедром, нисколько не скрывая свидетельства своей мужественности. Руки Кейт заскользили вниз, к его изящной узкой талии, переходящей в крепкие ягодицы. И все же этого было недостаточно, ведь они не в библиотеке и не на террасе чужого дома, где близость любовников предосудительна, а в спальне лорда, где никто не посмеет побеспокоить их до самого утра. Наличие просторного ложа с периной соблазняло, дразнило и интриговало Кейт. Именно там ожидают самые волнующие открытия, поэтому ей захотелось, чтобы он немедленно прекратил подвергать ее сладкой муке и поскорее увлек туда без всяких церемоний.

— М-м-м, — изъявила она свое желание, когда Эдмунд оторвался от ее губ, переводя дыхание.

Его губы дрогнули. Что смешного мог найти этот наглец в ее разумном комментарии? Кейт нахмурилась, надула губки и была наказана. Его язык очень нежно прищемил ее нижнюю губу, затем проник ей в рот и чудодействовал там, пока невнятный шепот не превратился в протяжный умоляющий стон. Кейт до тех пор и в голову не приходило, что женщина может так стенать, однако все стало возможно, как только она поняла: они принадлежат друг другу.

— Я могу остановиться сейчас, если так надо, Кейт, — сказал Эдмунд, едва шевеля губами, словно не в силах прервать поцелуй. — Я так долго ждал вас и могу потерпеть еще месяц до свадьбы. — Он решительно выталкивал каждое слово — прирожденный джентльмен пытался обуздать любовный шепот. Однако только эти слова любви были истинны в полночной тишине его полуосвещенной спальни.

— Возможно, вы и способны на такие подвиги, милорд, только я не титан, — отозвалась Кейт, чувствуя, что обыденные слова звучат некой чужеродной латынью, и одновременно ластилась к нему как кошка, а ее пальцы неумело теребили пуговицы на его одежде, словно впервые столкнулись с таким хитрым приспособлением. — До чего же я неловкая, — проворчала она.

— Вы, верно, никогда не служили камердинером, — машинально пошутил Эдмунд и, оставив свои галантные попытки помешать ей справиться с застежкой жилета, обхватил ее упругие высокие груди.

Сквозь плотный батист буднично-темного платья Кейт почувствовала, как груди напряглись и отяжелели под его пальцами. Острые соски затвердели и жарко заныли, захотелось убрать все преграды и почувствовать на своей коже его ладони, жесткие и мозолистые от поводьев. Он натрудил их, проведя несколько дней в седле. Ради нее, ради ее руки и брачных обетов. Но сейчас эти руки жадно ищут свою любовницу, свою женщину, и это никакого отношения не имеет к помпезному фанфаронству сиятельных бракосочетаний, контрактам, договорам и жестокосердным опекунам.

Наконец Кейт удалось справиться с достаточным количеством пуговиц и победным жестом распахнуть его жилет. Правда, рывок не обошелся без некоторых священных жертв, ему пришлось отнять ладони, и она на некоторое время лишилась восхитительного давления его пальцев, которые подбадривали ее соски, отчего жаркая лихорадка ртутью докатилась до ее лона и растопилась там пьянящей болью. Утоляя страдание, она тесно сомкнула ноги и застонала, ее частое дыхание легким дискантом парило на фоне его вздохов. Он пытался обрести контроль над собой, отчего возбуждение возросло неимоверно.

Настала его очередь забыть, каким образом взаимодействуют пуговицы и петли, и сражаться с хитроумной длинной застежкой на спинке платья Кейт. К счастью, она не все пуговицы застегнула, когда натягивала одежду, поскольку не смогла дотянуться до петель вверху, поэтому его пальцы быстро расправились со всем остальным. Но Кейти взяла реванш, предварительно лишив его сорочку почти всех пуговиц и затем вытянув ее из-за пояса костюмных бриджей. Ему пришлось оставить свою возню с остатками ее платья, чтобы решительно избавиться от тонкого батиста, сбросить через голову и отшвырнуть бренные покровы, которые посмели оказаться между ними.

Кейт принялась исследовать атласно-гладкую кожу на стальных мускулах, играть с золотисто-каштановым пушком, украшающим его грудь. Затем почувствовала, как он стягивает ее платье с плеч. Рукава наконец поддались его усилиям, платье скользнуло к ее ногам кипой мягкого полотна, после чего Эдмунд в несколько секунд избавил Кейт от легкой сорочки — весь наряд, который она сочла необходимым для ночного визита.

Обнаженная, Кейт чуть отстранилась от Эдмунда, чтобы у обоих была возможность сполна оценить этот факт. Потрясающе, но она вовсе не испытывала стыда, пока его алчущие глаза изучали каждую линию ее фигуры, неспешно и всесторонне, словно он не мог поступать иначе. Она уже горела от возбуждения, между ног было мокро, на ней остались только мягкие домашние туфли. И он посмел, к ее возмущению, коснуться ее, оставаясь почти одетым джентльменом, хотя и возбужденным, очевидно. Но ощущать его загрубелые ладони на своей коже было так приятно, что все другие мысли вихрем умчались прочь.

Его сильные пальцы обхватили ее тонкую талию, затем вознеслись под роскошные груди. Верно, он почувствовал, что она уже еле дышит, сгорая от сладкого нетерпения, поэтому его теплые ладони тут же легли на ребра, словно помогая дыханию. Наконец пальцы Эдмунда приподняли ее груди и обвели их округлости, не смея коснуться сосков. Кейт изнывала, желая, чтобы Эдмунд догадался, что она успеет сгореть к тому времени, когда он отважится. Он деликатно уступил, кончиком пальца провел по янтарно-темному ореолу, словно признавая совершенство женщины, если верить благоговейному удивлению в зеленоватых омутах его глаз.

Эдмунд скользнул по ее соску, затвердевшему как камень, она глубоко вздохнула, ноги ее ослабли. Он, к счастью, знал, что делает, понимал, зачем извлекает ее из юбок и атласных туфелек, берет на руки, прижимая к своей восхитительной груди. Действительно, теперь ее очередь прислушаться к его сбивчивому дыханию, ощутить его всей кожей.

— Перестань извиваться, женщина, — шутливо скомандовал он.

— Мне нравится, — откликнулась она и призывно посмотрела на него из-под прикрытых век. Надо полагать, он не сумеет устоять.