ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ - User

От Охты до Васильевских проспектов.

И вновь Нева, опять её гранит.

Он от потери памяти хранит,

Как некий храм Божественное НЕЧТО.

ПУШКИН:

Нет слов, чтоб выразить парение мечты,

Где в образе богов дела и лица слиты.

Букет увял. Горшки давно разбиты.

Но вечный образ юной Аэлиты

Вдруг мне напоминаешь нынче ты.

Да, да, я это говорю – твой Пушкин.

Я жив в Поэзии, и в яви, и в мечте.

Лишь смерть противоречит красоте.

Но силы у неё уже не те,

Поскольку жизнь резвится на опушке.

Опушка времени. Ей окольцован Мир.

Ей боги повинуются и люди.

Любовь моя – на поднебесном блюде,

Подобная Петрарке и Неруде,

Провозглашающим любви вселенский пир!

И я средь пира – ваш Поэт, о чуде

Мечтающий. Пусть день Поэта труден!

Ваш Пушкин. Вы согласны? – Ваш кумир.

А. С. ПУШКИН.

Автограф точен. Мной удостоверен.

Я – Сердца Пушкинского вещий звук.

Мой звон касается его астральных рук.

И лук натянут – Серафима лук.

И каждый слог родному сердцу верен .

Примечание:*Коронопартия, подобная аллегро– имеется в виду краткое царствование

Петра Великого, ввиду быстрого ухода Его на Тот Свет.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

198

К НАЧАЛУ ВСЕХ НАЧАЛ

«Через Свирель дано мне воссоздать реальный образ

Моего Покровителя и Благословителя на явление моё в Мир Сей.

И стих, и строка сего повествования есть моё волеизъявление и внушение. Описание

деяний Великого Создателя Северной Столицы есть непременная часть сей книги обо Мне. Это

Моё повеление.

А. С. ПУШКИН.

Свеча Петра горит и освещает тайны, которые истории

важны. Свечи врученье не было случайным, – но лишь по воле старины и

новизны!

А. С. ПУШКИН.

Вручение Свечи Просвещения Петром Первым Свирели означало не только возможность

единения поэтических вибраций, идущих от Свирели, с тончайшими вибрациями поэтических

потоков, идущих из Тонкого Мира.

Это событие предвещало реальность общения с людьми, живущими в Пятом Измерении.

Жившие на нашей Земле в свои времена Пушкин и Пётр Великий имели каждый своё

Божественное предназначение и свою миссию. И каждый сыграл в жизни России свою

историческую роль.

Но ОНИ не только БЫЛИ и играли каждый свою роль. Они ЕСТЬ. Они продолжают

жить в Тонком Мире.

Живут и действуют каждый в соответствии со своим Гением и со своим творческим

заданием от Господа Бога.

Нам пока что нелегко воспринять истину, что в духовном мире все времена существуют

одновременно, то есть прошлое, настоящее и будущее присутствуют в едином потоке. Миры

взаимопроницаемы. Люди Тонкого Мира могут общаться друг с другом, независимо от того, к

какому веку они принадлежат.

Живут и действуют каждый, в соответствии со своим Гением и со своим творческим

заданием.

Но мы это уже усвоили из выше приведённого материала. Так, Лев Толстой может

общаться с Леонардо да Винчи, Пушкин – с Аристотелем и любимым им Монтенем.

И, уж конечно, Пётр Великий и Пушкин не только общаются между собой, но и

сотрудничают в области дальнейшего преобразования вверенной им Державы.

Величие двух гениев, их направленность на духовное возрождение России – не через

революционные потрясения, а через духовное, творческое возрастание людей составляет основу

единения их и в мыслях, и в делах.

Так в дневниках Свирели появляются диалоги между Поэтом и Царём.

Возникает поэма «Исполин государственности», где на равных дано вступать в диалог и

Свирели, и другим действующим реально известным России лицам.

ИСПОЛИН ГОСУДАРСТВЕННОСТИ

о Петре Великом

поэма На 400-летие династии Романовых.

199

Страницы прошлого листая

С высот небес, родная Русь,

Моей Земли одна шестая,

Его величием горжусь.

Не зря ОН огненные взоры

На гордый Запад простирал.

Не зря мой росс в Лучах Авроры

Возвёл Его на пьедестал.

С сынов Руси сбирая дань,

Дань уважения и чести,

К народам простирая длань,

Он говорит: «Мы с вами вместе!»

А. С. Пушкин.

И Муза России начинает разговаривать с самыми мудрыми и любимыми великими

явлениями нашей жизни: с Поэтами России, с самим Санкт-Петербургом и с Первым

Императором Державы.

Разговор начинается в канун дня рождения города на Неве (25 мая 1993 года).

При этом обнаруживается, что сам город обладает не только великолепной памятью на

лица и события.

Город обладает великой, глубоко чувствующей Душой, которая не устаёт переживать все

скорбные постигшие его потери.

СВИРЕЛЬ:

О, высочайший праведник и Бог,

Страдалец, Петербург благословенный,

Твой взгляд и вид, и вечный и мгновенный,

Лишь Пётр Великий предвосхитить мог.

Ты вновь отметил день благословенья

Своих громад, просторов и светил,

Дворцов и храмов, кои посетил

И Бог, и Царь, и век благодаренья!

Введи меня в свои просторы, парки,

Где пролегала Пушкина тропа,

Мой Петербург, великая тропа

Культуры, не изученной и яркой!

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ:

Я слышу и по-своему скорблю

О расставанье с милыми родными,

И плачу, и хрустально-водяными

Слезами невскими свой скорбный путь кроплю.

Мне жалко всех: Петра, который строил

Мой стан и мозг, и верфь и *Колизей,

Величие учёных и князей,

Могущество воинственного строя.

Всех, всех: и пращуров, и правнуков Петра.

Их дух во мне живёт, не угасая.

Их дум и дел зовёт сажень косая,

И ярче светится, чем прежде и вчера!

200

Я вижу Пушкина у Невских берегов.

В раздумье Он стоит с Великим рядом,

Своим задумчивым величественным взглядом

Прозрев величье дружбы и врагов.

Он вечно с нами – цел и невредим,

Как Сам же Пётр, живой и нерушимый,

Не только в бронзе ощутимо-зримой, –

Он в сердце жив и нам необходим.

Он откликается на нежность и бои,

Чей прах и кровь ему претит, как прежде,

И, обращая взор к былой надежде,

Вершит дела прекрасные свои.

Он нам внушает к ближнему любовь.

Он весь – во мне. В лучах Его сиянья

Мой крест и мост, и сила обаянья,

Волнующая родственную кровь.

Я слит с амвоном Пушкинских высот,

Где духом творчества пронизаны ступени,

Означены страдания и пени

Величием моих красот.

Корона Родины и шапка Мономаха,

Вобравшая алмазы естества

Извечного духовного родства,

Не ведавшего гибели и страха.

Но я увлёкся слишком… О себе

Я говорить не буду. Только судьбы

Людей любимых, преданных судьбе,

Отдавших жизни в гибельной борьбе,

Пусть говорят – свидетели и судьи!

Пусть скажет Блок. Он видел много раз,

Чем жертвовала грустная Держава,

Как плакали её любовь и слава,

И взор тускнел Петровских вечных глаз!

АЛЕКСАНДР БЛОК:

Скажу, мой друг, скажу и непременно

Напомню о величии времён,

Живущих в колыхании знамён

Дыханием живым и откровенным.

Твоих просторов, дорогой Царьград,

Твоих садов, воздушно-осиянных.

Зефиром строк, немолчно-первозданных

В Душе намечен ласковый парад.

Но я скажу о времени ином,

Что мозг и сердце непрерывно точит.

Оно войти в историю не хочет

Под знаком демона. Пред Господом хлопочет

Прощения, лишь думая о нём…

201

Но кто простит, и кто тут виноват?

Когда бы знать судьбы предназначенье,

Её прозрачное волшебное свеченье,

То были бы мудрее во сто крат…

Но век свершён. И падают тела…

Лишь Дух восстал в борении и славе.

Кто принесёт её своей Державе,

Которая к прозренью привела?

Опомнись, оглянись, *зиждитель веры

В мертвящие канон и постулат,

Превозносящий копья и булат

Во вред своей же Родине без меры;

Отринувший и Бога и Завет,

Ожесточивший племена и веси,

Проклятьем сотрясавший Поднебесье,

На ближних насылавший свой навет!

Виновен ты… Но мне ль судить о том,

Какие жертвы внесены в анналы

Твоей былой, казалось, прочной славы,

Твоей **макитры, попранной Христом?!...

Пусть судит Бог. Судимы Богом все.

И не избегнет каждый этой кары,

Равнявший честь и почести с товаром