Глубинное течение - Барбара Картленд

Она слегка задрала подбородок, подставляя ему щеку для поцелуя и прикрывая глаза от слепившего их лунного света. Но Ник не стал ее целовать. Он просто стоял и смотрел на лицо девушки, опустив руки по швам.

— Ты была откровенна со мной, — почти прошептал он, — а теперь позволь мне быть откровенным в ответ. Я хочу поцеловать тебя, хочу безумно, но не стану этого делать. Не стану до тех пор, пока ты сама меня не попросишь. Я спросил тебя сейчас об этом, только чтобы узнать, что ты ответишь… Но, Фенела, в делах, касающихся тебя, меня не проведешь! Слава Богу, я не дурак. Спокойной ночи.

Он повернулся и, вместо того чтобы войти в дом, зашагал по дорожке из гравия, ведущей к парадному крыльцу. Фенела стояла как вкопанная.

Через некоторое время до нее донесся звук заводящегося мотора и шум отъезжающей машины. Она слушала, пока звук не растаял вдалеке, поймала сквозь частокол деревьев последний отблеск фар на дороге — и все замерло. Сад лежал перед ней, купающийся в лунном свете, абсолютно пустой и неподвижный.

Неожиданно сквозь распахнутое окно гостиной раздался взрыв хохота. Фенела легонько вздохнула, повернулась и пошла в дом.

7

Фенела проснулась с дурным предчувствием. Некоторое время она находилась в каком-то дремотном состоянии, переходном между сном и явью, не понимая, отчего она так встревожена и подавлена? И тут вспомнила!

Конечно! Ведь сегодня день испытаний «Кобры»!

Она выскочила из постели и торопливо оделась. Было еще очень рано, солнце едва встало, клочья утреннего тумана окутывали сад. Одевшись, она сбежала вниз, к телефону.

Девушка не ожидала, что Ник уже на ногах, однако трубку взял именно он.

— Звоню, чтобы пожелать тебе удачи, — сказала она.

— Спасибо, Фенела.

Голос его звучал тускло и глухо.

— Ты волнуешься?

— Пытаюсь держать себя в руках. Дик абсолютно уверен в успехе, но, что касается меня, то я, похоже, чувствую себя не лучше, чем во время финального удара битой во время чемпионата на первенство Итонского колледжа, все поджилки трясутся.

— О, а я и не знала, что ты играл в крикет!

— Бывало и такое.

«Что же это мы болтаем о всяких пустяках!» — подумала про себя Фенела, понимая при этом, что им обоим сейчас трудно подобрать слова, подходящие для столь знаменательного момента в их жизни.

— Ладно, я буду все время думать о тебе, — сказала она. — Позвони, если сможешь, хорошо?

— Боюсь, не смогу, — отвечал Ник. — Эрл приезжает к полудню; перед полетом надо провести еще массу наземных испытаний. Но все равно, попробую позвонить, не беспокойся.

— Хорошо. Пока, Ник.

— Пока.

Казалось, он ждет еще какого-то продолжения. Фенела тоже подождала, потом торопливо и смущенно выпалила в трубку:

— Господь да благословит тебя и «Кобру».

И бросила трубку прежде, чем он успел ответить.

Фенела медленно поднялась наверх, чтобы успеть убрать постель и привести в порядок комнату, прежде чем настанет пора готовить завтрак для всей семьи.

«У Ника сегодня такой важный день, — думала она, — он должен быть успешным, должен!»

Девушка догадывалась, что ее муж страдает от комплекса неполноценности: всю жизнь мать подавляла его, и вот, после нескольких лет свободы в частях Военно-воздушных сил, он вновь вынужден вернуться к домашней жизни, увечный, жалкий, чтобы окончательно сникнуть перед неукротимой жизненной энергией леди Коулби и занять прежнее зависимое положение. Поэтому Фенела прекрасно отдавала себе отчет, что только успех «Кобры» принесет Нику то, чего ему всегда так не хватало: чувство собственной значимости и личного достоинства.

Где-то в глубине души Фенела также понимала, что в усугублении этого комплекса неполноценности Ника есть и ее вина. Ведь он пока терпит неудачу в попытках завоевать любовь собственной жены, осуществить свои супружеские права и почувствовать себя настоящим мужчиной и главой семьи.

«Он знал, на что шел, когда женился», — упрямо твердила себе Фенела, однако чувствовала, что это плохое оправдание. Ник был слишком деликатен и нежен с ней, чтобы добиваться своего грубой силой и ценой ее унижения. Он вел себя как настоящий джентльмен, а в награду не получил ровным счетом ничего, кроме горечи от сознания собственной слабости и бессилия перед сердцем Фенелы.

Девушка постаралась отогнать мрачные думы. Что толку винить себя понапрасну… Но мысль, что она плохо, очень плохо обращается с Ником, преследовала девушку на протяжении всего утра.

Она мысленно пыталась представить себе, каковы были бы ее ощущения, если бы Ник сейчас сам лично испытывал истребитель или отправлялся в бой с настоящим врагом, как он это делал в прошлом. Она гадала, было ли бы ей стыдно тогда провести с ним ночь накануне испытаний или боя?

Зная Ника, она была уверена, что он в эту ночь не смыкал глаз.

Фенела представляла, как он медленно вышагивает по комнате, слушая мерное тиканье прадедовских часов в холле, час за часом; как пытается уснуть, лежа в темноте и старательно закрывая глаза; как напряжен каждый его мускул, каждый нерв его тела, как каждая клеточка его мозга лихорадочно обдумывает и представляет будущий полет «Кобры», как серебряные крылья самолета прорезают голубое небо его воображения.

«В конце концов я могла хотя бы просто посидеть и поговорить с ним», — упрекнула себя девушка, чувствуя при этом, как ее сознание лукаво гонит прочь более интимные образы.

Все утро она таким образом размышляла о Нике. Наступил полдень, пробило двенадцать, минуты, как ей казалось, лениво ползли к урочному обеденному часу.

Легче становилось, когда вся семья собиралась вместе и можно было отвлечься от мыслей о, возможно, происходящем именно в эту минуту испытании, можно было, поучаствовав в общей болтовне, забыться хоть на мгновение. После обеда тетя Джулия и Фенела сидели и мирно беседовали, но девушке все никак не удавалось сосредоточиться на предмете разговора. Николас и его «Кобра» не выходили у нее из головы.

Фенела взглянула на каминные часы: время перевалило за три. Почему он до сих пор не позвонил? Неужели ему не о чем сообщить ей? А вдруг — ну, чисто теоретически — случился провал и некому ободрить и поддержать Ника в один из самых мрачных моментов его жизни?!

И, повинуясь внезапному порыву, она сказала:

— Поеду в Уетерби-Корт. Ник, может быть, заедет позвонить мне оттуда — лучше встречу его прямо там.

Даже если ее неожиданное решение и показалось тете Джулии странным, у нее хватило мудрости и такта не показать этого; наоборот, она помогла Фенеле переодеться и пообещала объяснить домашним причину ее внезапного исчезновения.