Я не выйду за варвара (СИ) - Вишневецкая Мирослава

— Вы… — замешкался капитан, подбирая слова. — Не были с ней? — покосился он на копию, — Было подозрительно тихо, поэтому я зашел убедиться, что все в порядке.

— Да. Не был. Не могу я, Маркус. Похоже, что жена, выбранная мне Джорджем, так и умрет невинной. — усмехнулся я, понимая, насколько двусмысленно это звучит.

— Шутите? Это хорошо. Ну с женой я Вам не помощник, а вот с ней надо что-то сделать. Боюсь, Вам придется потерпеть шум некоторое время.

— Святые Бескрайнего Севера. Маркус, ты же не собираешься делать с ней это при мне?

— Ну, разве что немного. — многозначительно ответил капитан и принялся будить нашу копию.

Девушка неохотно просыпалась. Она чуть было не заорала во все горло, когда Маркус быстренько порвал на ней сонной платье в нескольких местах, взъерошил волосы и хорошенько ущипнул за шею и плече. У нее точно останутся синяки после такого.

Я уже хотел было остановить весь этот беспредел, но капитан Мэер, общипав Катрин что-то шепнул ей на ухо и удалился восвояси. Только потом я понял, что произошло. Девушка еще около часа надрывно стонала, ахала и охала, прыгая на кровати. Снаружи, я уверен, всем думается, что здесь происходит нечто совсем уж иное. Ох, уж эта конспирация.

Изнутри выглядело очень даже смешно. Если бы не одно «но». Я невольно представил, как вполне себе натурально могла бы издавать такие звуки Она. В моем обществе. И осознание того, что этого никогда не случится, даже после того, как Джордж отдаст мне ее, окончательно вывело меня из себя. Уподобляясь своему кровному брату, я стал напиваться все больше и больше.

Так и прошла вся ночь. Не знаю, как я выжил после нее, вернее после количества выпитого. Но уснуть у меня так и не получилось. Я был бесконечно рад покинуть это злачное место и перекочевать в более приятную для себя обстановку — в казарму. Вот так вот. Я, наследный Эрл, один из лидеров национально-освободительного движения и герой партизанской войны, позорно сбегал из дворца, прячась от женщины в стенах казарм.

Туда я и решил переехать. То, что нужно для работы. Вести дела оттуда будет сложнее, разу раз мне придется наведываться во дворец или посылать кого-то туда. Но так по крайней мере спокойнее, чем видеть Ее изо дня в день. И себе будет спокойней, и Ее своим присутствием выводить не буду.

Мне было очень стыдно, что при моем появлении окна стремительно запотевали. Кажется, все постовые, учуяв запах, подумали, что это Джордж. Но надо отдать им должное, они успешно делали вид, что им есть, чем дышать, когда я прохожу мимо. Мне плохо удавалось скрывать нервозность, а потому стоило мне приземлится за письменной стол, как я тут же начал пересрочивать весь свой состав о выполненной работе. Злой был, как черт, спросил с каждого.

Мне не нужно было повышать голос, чтобы наводить на всех ужас, поданные и без того метались по казарме, как пчелы в улике, стараясь не попадаться мне на глаз. Кто-то получил десять ударов кнутом за то, что уснул на посту, кому-то повезло отделаться холодящим кровь «Что тут происходит?» за мелкие оплошности.

Пятерых отправил в карцер за то, что не уберегли порох, который надо сказать не дешевый, он отсырел. Четырнадцатилетний оруженосец одного из капитанов получил подзатыльник за расхлябанный вид и не наточенный меч. Я показал, как правильно его точить и грозился проверить вечером. Короче, получили в то утро все, кто хоть немного отклонился от устава.

Больше всего не повезло Годрику. Несчастный воин только сменился с поста в покоях Анны Авроры и тут же прибыл с отчетом. Мне не в первой было применять силу к поданному. И руки рубал до того, и головы. Все, как того требовали суровые и неизменные законы Великого и Бескрайнего Севера. Но Годрика я зарубать не мог. Ни совесть не позволяла, не законы. Нет у нордорийцев такой правовой нормы, которая бы позволила казнить за то, что Анна Аврора уснула у него на руках.

Как мальчишка себя повел, совсем голову потерял от ревности. Так и врезал ему по пьяни, а тот и не уворачивался даже. Хорошо, хоть жив остался. Был бы я трезвым — он не поднялся бы после удара. Противно так стало от этого, гадко и стыдно. Благо этот позор лицезрел только мой оруженосец Анджей и один из генералов. Последний сделал вид, что ничего не увидел, а мальчишка терпеливо заверил меня потом, что даже я имею право иногда выходить из себя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Легче мне от этого, конечно, не стало. Только хуже. Потому что как раз именно я и не могу себе ничего такого позволить. Отпустил в отгулы Годрика. Извинился перед ним, отдал приказ в Казначейство, чтобы в повысили ему втрое жалованье в этом месяце. А чувство вины никуда не делось. Уснул лишь в обед. Прямо за столом. Меня наконец-то сморили ром и бессонная ночь.

Так и проспал вплоть до следующего утра. А там жажда одолевала такая, будто вернулся из ада. Но на самом деле я там и оставался. Первым делом отдал приказ, чтобы никаких «копий» в борделях не было. Меня выводила одна только мысль, что Ее образ будут использовать в таких грязных целях.

К моему огромному сожалению, я вовсе забыл, какие следы оставил на теле Анны Авроры. О том, что к ней явился лекарь и как удалось "объяснить" засосы на ее коже, я узнал с опозданием. Чуть не посидел в тот момент.

— Кажется, Вы пользуетесь куда большей поддержкой, чем сами того ожидали… — прокомментировал случившееся Анджей, намекая на то, что моя свита не только не рассказала Джорджу о той ночи, а даже выгораживала меня. И этот старик-лекарь. Его никто из нордорийцев не просил врать об аллергии или…?

Но это все не важно. Главное, что все утряслось и я наконец-то успокоился. На сколько вообще можно было успокоится в моем случае. Полностью погрузился в дела: казармы, молебна, тренировки, отчеты, ревизии, подготовка к свадьбе. Скучать было некогда. И все шло своим чередом. До этого утра. Пока юный Эндрю не заснул прямо посреди совещания, невольно натолкнув меня на воспоминания о Ней.

Не прошло и десяти минут после этого инцидента, как ждал новый. Ну ни в какие рамки уже. Похоже я так и не доведу это совещание до конца. За дверями послышалась какая-то возня, шум. И я даже глаз не успел поднять от карты, как двери моего кабинета распахнулись и в него, судя по до боли знакомому голосу ворвалась Она:

— Пустите меня, мне нужно к Эрлу Витторио! — возмущалась Анна Аврора.

У меня аж внутри все перевернулось. Сердце ходуном заходилось, дыхание сбилось, а остатки моего самообладания ушли на то, чтобы сохранить невозмутимый вид. При Ее появлении все, подорвались со стульев и склонились в поклоне. Я же, в силу более высокого статуса, мог позволить себе остаться на месте, что собственно я и сделал.

— Ваше Величество, я нужны заговорила с Вами сейчас. — обратилась ко мне герцогиня на нордорийском.

Еле сдержал себя, чтобы не засмеяться. Да уж. Это предложение грамматически куда сложнее, чем кричать мне: «Пожалуйста, нет». Она все напутала: числа, времена, даже умудрилась перепутать и назвать меня «Ваше Величество», хоть я и не Верховный Эрл. Но похвально, что хотя бы старается.

— Сэр, Годрик, — обратился я к нему, все так же не отрывая глаз от карты на столе, — Потрудитесь объяснить, почему это Ее Светлость врывается ко мне в кабинет во время Вашего дежурства? На сколько мне известно, Она сейчас должна идти на могилу к своему брату? Разве нет?

— Ее Светлость хочет поговорить с Вами с дозволения Верховного Эрла Джорджа. Он приказал мне провести ее к Вам и…

«Вот только его в этой истории не хватало», — подумал я.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Вчера он на руках ее носит и отпускает на могилу к брату, сегодня дает разрешение поговорить со мной. Годрик хотел сказать еще что-то, но Анна Аврора не дала мне удовлетворить свой интерес и перебила его:

— Хватит! — заявила она все так же на нордорийском, — Я сама буду поговорить с Его Величеством. Оставляйте наедине нас!

Ух, какая строгая. Прямо-таки боюсь-боюсь. Что же там снова случилось? Но из кабинета само собой никто удаляться не спешил. Я прямо почувствовал, как мою макушку прожигает с десяток взглядов в ожидании моего одобрения.