Столовая Гора - Андрей Аратович Хуснутдинов

дефекты восприятия, то это ошибка одного порядка с нашей верой в сугубо психическую природу видений. Человека, который в зеркале видит вместо себя чудовище, мы почему-то называем шизофреником. Галлюцинации — обманом чувств. Влюбленного — слепым. Но даже самые страшные вещи не называются чудовищными до той поры, пока они не начинают напоминать человека. И как, скажите, пожалуйста, можно видеть то, чего нет?.. Зрение — это участие. Сознание — это участие. И когда мы поправляем нашу близорукость, то поправляем окружающий мир. И когда химической коррекцией — да той же самой «сывороткой правды» — срываем со своих глаз положенные природой лошадиные шоры, то срываем ложные покровы реальности.

— Я гляжу, ты большой дока по этой части. — Аякс наступил на окурок Даниила, все еще тлевший на полу. — Какую тогда, по-твоему, дозу «сыворотки правды» надо взять на грудь, чтобы сорвать все ложные покровы реальности?

Своими влажными, по-детски раскрытыми глазами Даниил смотрел в глаза Аяксу, но, кажется, сейчас совершенно не видел его.

— Смертельную.

— Ничего себе. Почему?

— Потому что живой — это тот, кто умеет не видеть всего.

— Слепой, что ли? — спросил Аякс.

— …Потому что, — продолжал Даниил, — когда человеку открывается вся правда мира, он перестает быть человеком. Перестает, по крайней мере, жить. Трупу закрывают глаза, потому что прозрение мертвого и так чрезмерно. «Если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя». Вот почему мертвому не просто закрывают глаза, но и прячут с глаз долой. Покойник может быть предъявлен публике лишь после того, как маскируется под спящего, становится как живой. Бездна должна быть напудрена, убрана цветами и надушена. А еще лучше — сразу оцинкована. Жизнь — это надгробие правды. Вот оно что.

— А тот, кто добивается правды, добивается своего места на кладбище, — заключил Аякс, посмотрел на часы и, присвистнув, направился к двери.

— Минутку. — Даниил сорвался с места, достал из проигрывателя диск и подал его Аяксу. — Вы забыли…

— Да не за чем, — отмахнулся Аякс. — Оставь.

Застегнув куртку, он заметил следы крови на отвороте, попытался стереть их и поправил пластырь на щеке.

Даниил, покачав головой, опустил диск ему в боковой карман.

— Не могу. К тому же, у нас старая система, а это лучше смотреть на новой.

— Не могу — чего?

— Это… ну что-то вроде последней воли отца.

— Ага. — Аякс накрыл ладонью карман. — Его завещание мне?

— Считайте, что так.

* * *

У парадного входа Аякса поджидал лейтенант Бунзен. Аякс остановился под козырьком, чтобы прикурить новую сигарету, и не видел следователя, пока тот не окликнул его.

— Черт, — вздрогнул Аякс. — Вы еще здесь.

— Как вам кино? — сказал Бунзен.

Аякс посмотрел на припаркованную за живой изгородью полицейскую машину, потом на вытоптанный снег под освещенным окном бухгалтерии.

— Так вы же все видели.

— К сожалению, не все… — Бунзен шмыгнул носом и чихнул в приподнятый воротник. — Агент, я был бы весьма признателен вам, если бы мы продолжили наш разговор в более теплой обстановке. В машине, например.

— Марк, — звучно произнес свое имя Аякс и хитро прищурился от дыма. — Сегодня, помнится, вы обращались ко мне по имени.

— Марк, — улыбнулся следователь, — вы не будете так любезны пройти в машину? Холодно.

— Как скажете.

В автомобиле Бунзен сел на водительское место, Аякс расположился справа от него. Пока следователь заводил двигатель, возился с регулятором отопления и стирал талые снежинки с очков, Аякс рассматривал сваленные на задних сиденьях карабины, помповые ружья и упаковки с патронами.

— На войну собрались? — спросил Аякс.

— Да какое там.

— А куда с таким арсеналом?

Бунзен сокрушенно оглянулся.

— Эти кретины разнесли сегодня весь участок.

— В участке что — нет оружейной комнаты?

— Нет даже подвала.

— Почему?

Следователь, не отвечая, что-то читал на дисплее своего мобильника, — жал на клавишу прокрутки до тех пор, пока из трубки не раздался прерывистый писк.

— Итак. — Аякс стряхнул пепел сигареты в щель над приспущенным стеклом дверцы. — Что у вас ко мне?

Следователь бросил телефон в бардачок.

— Выгодное предложение. Вы мне диск. Я вам — патентованное средство для прочищения мозгов.

— Так, — вскинул брови Аякс, — опять что-то химическое?

— Если химическое, то ровно в той степени, в какой химия относится к галогеносеребряной фотографии. Так что?

— Я пока не слышал вашего предложения.

Бунзен протер запотевшее ветровое стекло, включил передачу и осторожно вырулил на дорогу. По заснеженной, идущей под уклон мостовой он двигался на пониженной передаче, все время притормаживая, но и на такой черепашьей скорости передние колеса то и дело оскальзывались на камнях, машину заносило.

— Полагаю, в архиве муниципалитета вы уже пытались разжиться документами по истории рудника? — спросил следователь.

— Пытался, — Аякс пристегнул ремень безопасности, — не раз.

— Как думаете, почему у вас ничего не вышло?

— Потому что старый архив сгорел двадцать лет назад.

— Двадцать лет назад сгорел не старый архив. Старый архив сгорел намного раньше. А почему сгорели оба, не догадываетесь?

— Значит, было чему гореть, — предположил Аякс.

— Сказочно неверный ответ. Фантастически. Вы стоите спиной к мишени.

— Ну, вам видней.

— Думаю, у вас еще до сих пор чешется череп после того удара, возле собственной калитки. Помните подношение вдовы архивариуса?

— Как такое забыть…

— Патруль тогда фактически стал свидетелем нападения. Злодея, правда, задержать не удалось, однако спугнули его прежде, чем он даже успел коснуться вдовьего сюрприза, коробки из-под сигар. И что тогда оказалось внутри, помните?

— План-схема рудника.

— Бросьте. Вы, когда пришли в себя, первый и заглянули в коробку.

— Стоп. — Аякс уперся кулаком в окно. — А кто тогда был в патруле?

— Капрал Вернер. — Бунзен потеребил бровь. — Да, Вернер.

— И он так удачно — и в то же время незаметно — проезжал мимо, что злодей, не замечая полиции, — Аякс нажал на приборной панели кнопку сирены, — или не обращая на нее никакого внимания — решился напасть на меня?

— Если даже ваша замечательная версия верна, Марк, — Бунзен выключил сирену, — я понимаю, куда вы клоните… — так вот, даже если ваша чудесная версия верна, все равно ни у вас, ни у меня нет ни единого доказательства, чтобы обсуждать ее иначе, как шепотом.

Аякс выбросил окурок в окно.

— В коробке из-под сигар ничего не было.

— Вот именно, — поддакнул следователь.

— Что — именно?

— Что именно это и являлось смыслом тайной передачи.

— О, но зато сейчас с этими тайными доктринами я знаком. — Аякс вытянул ноги. — С жемчужинами, у которых внутри нет ничего, кроме схем освоения праха, со святыми святых, которые есть только огражденная пустота, и с храмами, которые есть только сотрясение воздуха.

— А вы