Зерно А - Анастасия Павлик

Лифт бесшумно рванул вверх.

Телохранитель смотрел перед собой, коротко стриженый затылок окаменел, спина была идеально прямой. Нет, я не преувеличиваю – он мастерски имитировал фонарный столб. Или же просто очень ответственно относился к своей работе.

Девятнадцатый этаж.

- Уши закладывает, - сказала я. – Как вас зовут?

Нет, мне вовсе не хотелось знакомиться с ним. Надо было что-то сказать, вот я и сказала.

Мужчина моргнул, будто я вывела его из транса.

- Григорий.

Двадцать третий этаж.

- Очень приятно, Григорий. А я Рита. И давно вы на… этой работе?

Он посмотрел на меня. Не на мое отражение, а повернул голову и посмотрел через плечо. Редко когда увидишь такое: словно внутри его черепа горел фитиль от бомбы, а отсветы от него мерцали в его глазах.

- Давно.

Я вдруг почувствовала себя запертой в клетке с гиеной. Самое время начинать колотить в стены и орать, чтобы меня выпустили, но тут лифт замер с легким толчком, тем самым избавив меня от позора.

Пентхаус, значит. У меня язык не повернулся бы назвать это «гостиничным номером». Царскими покоями – это да. Впрочем, во всем, что я видела, был существенный недостаток, который напрочь отметал желание донести пятую точку до ближайшего дивана и, раскинувшись, закурить. Этим недостатком было присутствие умного, расчетливого и дорого упакованного куска мяса. Мы еще не были лично знакомы, но уже были крепко связаны зерном «А» и моим братом. Непозволительно длинный список общего, как по мне.

А еще было это крайне занимательное обстоятельство, от которого я буквально потеряла дар речи.

Дело в том, что я сразу узнала коматозного босса Церкви механизированных (хотя известность ему принес несколько иной род деятельности). Сидящий передо мной мужчина был так же узнаваем, как Иисус или Президент. И, надо же, именно его хотел сожрать, прожевать и выплюнуть Уна Бомбер! Теперь уж у меня были абсолютно все основания полагать, что я вляпалась по уши.

Белые кожаные диваны плавно огибали огромную плазму. У французского окна стояли вазы с хризантемами. Вообще, здесь было много цветов – излишество чистой воды. Я сделала два шага по ковру цвета шампанского, заметив без особой, впрочем, досады, что комочек грязи, а может и дерьма – в которое я периодически окунаюсь в последние дни, - отлепившись от моей подошвы, остался на ковре. Я полуобернулась. Мужчина с вытатуированной слезой прожигал меня взглядом, но остался стоять у лифта. Видимо, дерьмо – это не по его части. Тут что-то ткнулось в мой ботинок. Я опустила глаза. Несколько псевдоразумных уборщиков появились черт знает откуда и, зажужжав, вмиг расправились с грязным напоминанием о мире вне стен «Тюльпана».

Он сидел в кресле, за массивным дубовым письменным столом, и что-то сосредоточенно писал в разложенных перед ним бумагах. Он был в очках в тонкой золотой оправе, воротник накрахмаленной рубашки расстегнут, галстук ослаблен. Конечно же, он знал, что я стою и смотрю на него, но продолжал делать вид, что поглощен работой. Дешевые понты в духе Овального кабинета. Президент решает судьбы человечества, ага.

Я некоторое время таращилась на него. Вот он – мое главное препятствие на пути к Владу и к спокойной жизни, любимец общества, ведущий двойной образ жизни, ловкий бизнесмен, и все в одном лице. В лице Человека-Цыпленка.

Он заставил всех полюбить сахар и холестерин, предложив простой рецепт счастья – обеды по 12.99. Ненавидеть его это как ненавидеть Олимпийского Мишку, то есть невозможно. Теоретически невозможно. Но копни глубже – и причины всегда найдутся. А мне вот даже копать не пришлось.

- Здравствуйте, - сказала я. – Надеюсь, что не помешала вам.

Еще до того, как наши глаза встретились, я уже знала, что такие, как он, шутки шутят только на стаканчиках с содовой и на коробочках из-под бургеров и цып-пирогов. В реальности они поглощены проблемами. И вот он смотрит на очередную свою проблему, которую стремится сделать безопасной для себя и бросить в свою копилку, как очередной сияющий рубль.

Кто еще кого бросит в копилку, сукин ты сын.

Кроме меня, Человека-Цыпленка и мужчины с вытатуированной слезой, стоящего со сложенными руками перед лифтом, в апартаментах не было никого. Ладно, я никого больше не видела, а это две разные вещи. Я закусила щеку. Где они держат Влада?

- Очаровательная Маргарита Палисси! Рад видеть вас в моей скромной обители.

Человек-Цыпленок встал навстречу мне, левой рукой снимая очки, правую протягивая для рукопожатия. Я колебалась всего секунду, и, надеюсь, он этого не заметил. Что мне понравилось – обе наши руки остались в вертикальном положении, он не пытался доминировать. Поздоровался со мной, как с равной. Возможно, так и было, да только равной ему была никак не я, а зерно внутри меня. Его ладонь была массивной, широкой и тяжелой. От таких, как он, не жди болезненных пощечин. Эти руки не для воспитания, а для сокрушительных ударов в челюсть. Ели он сожмет руку, его кулак будет размером с два моих. С другой стороны, если он и захочет меня ударить, он, зуб даю, перепоручит эту работу кому-то другому. Я подавила желание отдернуть руку и вытереть ее о свитер.

И все-таки созерцать его со столь близкого расстояния было, мягко говоря, странно. Будто перед тобой ожившая фотография. Серовато-белые перья на голове – его визитная карточка, - были по-особому зачесаны и уложены. Судя по морщинкам вокруг глаз и губ, он стал коматозником в возрасте за сорок, и застыл в этом возрасте на… сколько прошло времени с момента знакомства зерна с его телом? Время, впрочем, больше не имело значения; оно по-своему обтесало его, подобно тому, как вода воздействует на камень, оставив на его лице отпечаток постоянного стресса и бремени ответственности. Он был важной персоной от ногтей до кончиков перьев на голове. Важность разве что не капала у него с пальцев.

И вот она я – кучка пыли и камней, которая по фатальному стечению обстоятельств стала горой, и, вопреки всему, сама пришла к Магомету.

- Да вы, оказывается, умеете не только сколотить деньги там, где, казалось, уже ничем нельзя удивить, но и прибедниться не к месту.

По мере того, как из моего крикливого рта вылетали слова, я словно бы воспарила над своим телом и стала наблюдать за происходящим со стороны. Фу ты, черт, неужели я не могла ограничиться какой-то стандартной пустозвонной фразой? Подкол не стоил и выеденного яйца, хотя в любой другой ситуации, с любым другим собеседником, я бы непременно оценила острые нотки в своем голосе. Но сейчас это было также неуместно, как и мое пребывание в этих шикарных апартаментах.

Человек-Цыпленок вышел из-за стола. По всему было видно – и даже в том, как он подвигал кресло, - что он привык работать на публику. Хозяин-барин, будь он неладен.

- Спасибо, - поблагодарил он. – Может, хотите закурить?

Он подвинул ко мне шкатулку. Не знаю, где он достал такую шикарную шкатулку, но она распалила мое художественное воображение. Безо всякого выражения я взяла сигарету. Под недовольное ворчание псевдоразумного уборщика, я стряхнула пепел после первой затяжки на пол.

Человек-Цыпленок сел напротив, перекинул ногу на ногу, левую руку положил на спинку дивана, а правой манерно держал сигарету. Я задалась вопросом: а было бы проще, выложи он сразу, что к чему, и начни грязно играть?

Чертовски проще, да.

Нас разделяли два метра. Мне не хотелось сокращать эту дистанцию. Это как сидеть на ток-шоу и улыбаться ведущему и подвывающей публике. Напряженно улыбаться, сплетя пальцы на коленке. Именно так я всегда и сидела. Так сидела и сейчас.

- Мне нравится ваш стиль, - сказал Человек-Цыпленок, наблюдая за моими манипуляциями с сигаретой, во всей красе продемонстрировав свой идеальный прикус.

Я глубоко затянулась и, выдохнув дым, потянулась к стеклянному журнальному столику. Столешницу держали три купидона, со стразами вместо глаз, сочными губками и толстенькими мясистыми ножками. Я придвинула пепельницу и струсила пепел туда. Все-таки лучше быть «очаровательной», чем свиньей.

- А мне ваш стиль как кость поперек горла.

Мое сердце вновь екнуло, пропустив два удара. Ну почему я не могу быть более сдержанной? Я прикинула, слышит ли нас тип с набитой слезой. Да и не обязательно ему слушать нас краем уха – Человеку-Цыпленку достаточно кивнуть ему, и татуированный живо покажет мне, что такое кость поперек горла. Хотя, вполне возможно, Человек-Цыпленок еще не готов настолько упасть в моих глазах.

- Как так? – Пепельные брови в изумлении взлетели вверх. – А я думал, мы с вами одного поля ягоды.

- Одного поля, - согласилась я, чувствуя, как потеют ладони, - но с разных кустов. Мы похожи в том, что оба пытаемся казаться теми, кем не являемся на самом деле. Вы – добрым дядечкой, а я – добропорядочной гражданкой. Скажите… э-э… проклятие, - я щелкнула зубами, зажмурилась и покачала головой. – Это нелепо. Не называть же мне вас Человеком-Цыпленком?