Зерно А - Анастасия Павлик

Когда я открыла глаза, как мне показалось, в следующее мгновение, свет за окном сменился на пушистый, предрассветный. Рассветы зимой особенные, как если бы в стакан с темно-синей акварелью капнули немного оранжевой краски. И оранжевое дрожит сквозь муть.

Значит, настало тридцать первое декабря. Новогоднее утро.

Я не помнила, какой продукт на этот раз сварило мое подсознание; меня, впрочем, более чем устраивали ночи без сновидений. Я приподняла на локте и убрала упавшие на глаза длинные волосы. Правой рукой. Я удивленно моргнула и медленно согнула руку в кулак. Боли не было.

Федя спал на полу, подложив под голову куртку. Такой храп, как у него, я слышала у бульдога моей бабули; пес уже тогда побил все рекорды собачьего долголетия, и храпел так, словно собирался вот-вот взорваться и отправиться к собачьему Богу.

Стянув с себя плед, я накрыла им Гранина, а сама направилась в ванную.

Я почистила зубы, умылась, сварила кофе и, сидя перед распахнутым настежь окном на кухне, употребила его с четырьмя сигаретами. Окурки я один за другим сминала о блюдце. Предостережение на сигаретной пачке вызывало улыбку: никогда прежде мне не доводилось слышать, чтобы хоть один коматозник умер от рака легких.

Телефон зазвонил в десять минут девятого, разорвав утреннюю тишину в клочья и заставив меня подпрыгнуть на меня. А я стала нервной. Пульс застрял в горле. Я сконцентрировалась на том, чтобы голос прозвучал ровно:

- Слушаю.

Приглушенный из-за плохой связи клокочущий смешок:

- Хорошо, что слушаешь. Я заеду за тобой в половину девятого.

- Чак-Чак, если что-то случится с моим братом…

Смех в трубке оборвался, пошли гудки. Я какое-то время бездумно продолжала сжимать трубку в руках. Потом заставила себя разжать руку. Телефон скользнул по ладони и упал на пол, подскочил и замер, покачиваясь на округлой спинке.

- А что может случиться с Владом?

Я подняла голову.

Гранин стоял в арке, ведущей на кухню, и смотрел на меня. Он был заспанным, помятым и еще более взлохмаченным, чем накануне, но взгляд был на удивление цепким и ярким.

- Тебя никто не учил, что подслушивать нехорошо?

- А тебя, что нехорошо отвечать вопросом на вопрос?

Он подошел, поднял телефон и положил на стол, рядом с блюдцем с окурками.

- Мне скоро надо будет уйти, - сказала я. – Кофе будешь?

- Не откажусь.

Оправив футболку, я достала банку с меленым кофе и турку.

- Ты не ответила на мой вопрос.

Я чудом сдержалась от того, чтобы что-то не швырнуть в него.

- А ты на мой.

- Да, Рита, - Гранин плюхнулся на диванчик, следя за моими манипуляциями с банкой и туркой, - меня этому не научили. Твоя очередь.

- Ты невыносим, - продавила я сквозь зубы. – Ничего. Ничего с Владом не случится. В отличие от тебя, если ты сейчас же не прекратишь гримасничать.

Гранин постарался придать своей небритой физиономии мученическое выражение, но его глаза смеялись надо мной. Он по очереди давился то смешками, то зевотой, пока я сторожила содержимое турки. Недолго же продлились его метаморфозы: щенячьи глаза и тому подобное трогательное дерьмо. Надо почаще целовать его? Еще чего!

Поставив перед ним чашку, я налила ему кофе и придвинула ближе сахарницу.

- Лови момент и наслаждайся, - посоветовала я. – Я пошла одеваться.

- Можно еще три вопроса?

- Один, - не оборачиваясь, рявкнула я. На часах было тринадцать минут девятого; на все про все у меня пятнадцать минут.

- Один с половиной, ну пожалуйста!

- Один вопрос или твой завтрак вместе с тобой перемещается на лавочку под подъезд.

- Хорошо. Можно мне блинчик с вареньем?

- Конечно, на здоровье. А теперь, если позволишь…

- Задержись еще на минутку, Рита. То был не вопрос. Вопрос вот: что с твоим лицом?

- А что с моим лицом?

- В том-то и дело, что ничего, - он вгрызся в холодный блинчик и продолжил говорить с набитым ртом: - Вчера, а я точно помню, оно было в этих отметинах… поцарапанное. – Он продемонстрировал скрюченные, как у Дракулы из старых фильмов ужасов, пальцы и рассек ими воздух. Выйдя из образа, взял ложку и съел пару ложек варенья прямо из банки. Я промолчала, не став собачиться из-за подобной небрежности. – Но тут один момент: уже вчера они выглядели так, будто им с неделю, хотя позавчера никаких царапин у тебя на лице в помине не было. И вот сейчас тоже – ни следа. – Он улыбнулся, как на приеме у стоматолога, демонстрируя плохо прожеванные куски блина, все в варенье.

Гранин, может, и не самый тактичный и вежливый человек на Земле, но и идиотом он никогда не был. Такими темпами, подумала я, он быстро догадается, что к чему.

- Выметайся. Подальше.

Я грохнула за собой дверью в спальню и, трясясь от желания вернуться и собственными руками вытолкать его прочь взашей, начала одеваться. Останавливала только нехватка времени. Знаю, это глупо – злиться на того, кто просто делится своими наблюдениями. Другое дело, когда эти наблюдения касаются щекотливых тем. Не сейчас.

Мой гардероб полностью отвечает тому образу жизни, который я веду… или вела, кто теперь скажет точно. Но, помимо пиджаков и блуз, в нем также хватает маек, футболок, свитеров и джинсов.

Я остановила свой выбор на серой майке, поверх – кофта с капюшоном на молнии. Кофта была чуть великовата, из-за чего мои ноги в узких темно-серых джинсах походили на две тощие ходули. Плевать, если это не отвечает утонченному вкусу коматозного деятеля, с которым мне предстоит познакомиться через считанные минуты. Я была не в настроении надевать ни каблуки, ни неудобные юбки. Волосы я собрала в «хвост» на затылке.

Я не надела куртку, и теперь, по пути к стоянке за домом, старалась игнорировать косые взгляды замерзающего Федора. Ладно. Я накинула капюшон и сунула руки в карманы. Этого достаточно?

Чак-Чак оказался пунктуальным парнем – в нескольких метрах от машины Гранина уже урчало двигателем авто Влада. Я бы все отдала за то, чтобы за рулем был брат. Мысли Гранина, судя по всему, были созвучны моим: он в открытую, без тени неловкости, таращился на Чак-Чака, причем, на такой ингредиент, как дружелюбие, в его взгляде был явный дефицит.

Он проворчал:

- Что эта обезьяна делает за рулем машины твоего брата?

- Давай без оскорблений, - нехотя сказала я – как-никак, он только что проявил чудеса проницательности. – Ах да, на всякий пожарный: смотри, чтобы документация была в порядке. Я рассчитываю на тебя.

- Иначе ты с меня шкуру спустишь, да-да, знаю. Слушай, ты точно хочешь ехать с этим… - Гранин запнулся, наверное, решил, что «обезьяна» не полностью передаст весь драматизм внешности Чак-Чака.

У меня, впрочем, не было времени поощрять его желание говорить красочно. Я кивнула Гранину и села в машину. Чак-Чак приветствовал меня знакомой ухмылкой.

- С наступающим, - пророкотал он, выворачивая руль и вдавливая педаль газа.

Да, с наступающим, мать-перемать.

Я обернулась и увидела одиноко стоящую фигуру Федора Гранина, смотрящую нам вслед.

29

Я вошла в отель «Тюльпан», Чак-Чак шагал в метре за мной.

Шаги взлетали под зеркальный потолок. Я не сбавила шаг, когда у зеркальных лифтов увидела мужчину. Хотя он и не тряс табличкой с моим именем, я сразу поняла: этот пришел за мной. Все, что он делал – смотрел на меня. Даже издалека его взгляд ощущался тяжелым грузом. Хотелось передернуть плечами и ссутулиться. Однако я встретила его взгляд и удерживала некоторое время. Во мне, вероятно, не осталось никакой загадки – я самоуверенно играла в гляделки. Лет пять назад я бы покраснела, стала бы производить бессмысленные манипуляции с сумкой, теребить серьгу – да что угодно, лишь бы не смотреть человеку в глаза. Или убийце, как в данном случае, - под его левым глазом была вытатуирована слеза.

Метрдотель, эффектная скуластая блондинка, блеснула отрепетированной улыбкой. По пятибалльной шкале я бы дала ей твердую пятерку. Я вернула ей улыбку, по сути, больше смахивающую на демонстрацию стиснутых зубов.

Пока я шла к мужчине, я внимательно рассматривала его. Средней комплекции, моего роста, одет в серый костюм, сидящий на нем как влитой. Белизна воротничка и манжет рубашки резала глаза. Из-под воротничка выглядывали татуировки, не говоря уже о вытатуированной слезе. Сразу ясно, кто не ходит на собеседования. Его нос был когда-то сломан и теперь представлял собой не самое приятное зрелище. Присутствие этого хищника само собой говорило о том, что коматозный босс любит людей и не оставляет им ни малейшего шанса. Я поймала себя на том, что ногти на левой руке впиваются в ладонь. Я разжала кулак и вновь смастерила на лице нечто похожее на улыбку. Читой воды ширма, за которой прятались напряжение и страх.

Вежливым жестом мужчина пропустил меня в лифт, с зеркалами сплошь в матовом узоре из геральдических лилий. Чак-Чак, сделав мне ручкой, остался в вестибюле. Одного плохиша заменил другой, чему уж тут радоваться? Тем временем, мой новый сопровождающий достал из кармана штуковину, похожую на ключ от домофона, и приложил к мерцающей панели. Потом набрал код. Ох, примерно этого я и ожидала.