Грани миров - Галина Тер-Микаэлян

О том, что сейчас делает Андрей, старалась не думать – все равно, от этих мыслей ничего не изменится, и поехала бы она сюда или нет, тоже ничего бы не изменилось. Правильно сделала, что поехала – за время, проведенное в санатории Антоша, вытянулся, окреп, и ножки выпрямились, а белые пятнышки с них напрочь исчезли. Он даже шипящие звуки после двух недель занятий с логопедом начал выговаривать и вставлял их куда надо и не надо. Вот и теперь – подбежал, закричал:

– Мама, шмотри, шобака!

Людмила посмотрела и увидела около песочницы большую симпатичную дворнягу.

– Надо говорить: смотри, собака, – поправила она сынишку.

Антоша наклонил головку и послушно повторил:

– Смотри, собака.

Людмила стайной гордостью покосилась на кудрявую даму, которая, как она давно разгадала, была по природе завистницей, – смотри, мол, лопайся от зависти, что мой ребенок моложе всех в нашей песочнице, а как чисто говорит! У тебя-то самой Ленке четыре с лишним, а она все «р» не выговаривает, хоть твой муж и министрами командует. Близнецы у многодетной тоже, правда, картавят, но они-то моложе Ленки.

Кудрявая дама, естественно, не собиралась восхищаться чистой речью Антошки, она подняла голову и возмущенно сказала:

– Безобразие, почему на детский пляж пустили пса? Нужно сказать сторожу, чтобы прогнал. Лена, иди сюда и сядь рядом со мной! Сторож, пойдите сюда!

Сторожа было невидно. Толстенькая Леночка нехотя приблизилась к матери и капризно заныла:

– Не хочу сидеть, хочу поиглать с собачкой!

– Еще не хватало – хочешь лишай подхватить или эхинококк? А если укусит? Сорок уколов будут в живот колоть. Сторож! Куда же он делся?

– Да бросьте вы, – благодушно возразила мать близнецов, – собака ребенка не тронет, а от людей заразы больше, чем от животных.

– Если хотите, чтобы ваши дети с псом целовались – пожалуйста! А мне этого не надо, я везу ребенка в санаторий и знаю, что здесь инфекций нет – все сдают анализы, все проверены. А собака пришла неизвестно откуда. Вы культурный, вроде, человек, а говорите такие вещи. Сторож!

Многодетная мать на «культурного, вроде» немного обиделась и пренебрежительно пожала плечами:

– Ой, подумать, эти анализы прямо так уж делают, что дальше некуда! У меня соседка в ведомственный санаторий съездила – триппер привезла.

Сказав это, она поднялась и поспешила к своим детям, где возникший спор из-за ведерка грозил перерасти в драку.

– Триппер, – в восторге глядя ей вслед, повторил новое слово Антошка, а четырехлетняя Леночка немедленно с интересом спросила:

– Мама, а что такое тлиппел?

– Что такое триппер? – повторил за девочкой Антошка.

Лицо кудрявой дамы пошло пятнами, а Людмила спокойно объяснила:

– Это такая болезнь. Антоша, возьми мячик и пойди поиграть.

Он послушно обхватил большой пестрый шар и полным обожания взглядом с надеждой посмотрел на Лену – вдруг ей тоже захочется поиграть с его мячиком? Антоша больше всего на свете мечтал обратить на себя ее внимание – ведь она была самая большая в их песочнице! Но Лене было не до мяча и не до Антоши, она капризничала и ныла, потому что мать обтерла ее полотенцем и начала одевать сарафанчик:

– Пойдем, пока здесь эта собака, ты играть в песке не будешь. Пойдем в корпус, я скажу администратору, чтобы нашел сторожа, иначе этим безобразиям конца не будет, – она посмотрела на Людмилу, ища поддержки, но та по обыкновению молчала.

– Не хочу в колпус, – канючила Лена, – хочу купаться!

– А если собака залезет в бассейн? Знаешь, сколько у нее микробов? После обеда, когда сторож ее прогонит, мы опять придем, а пока я тебе лучше куплю в киоске мороженое.

– Эскимо? – в глазах Лены немедленно пробудился интерес, и она торжествующе покосилась на Антошу. – Ладно, пойдем, пусть они – презрительный взгляд в сторону Антоши – в бассейне купаются, а я не буду. А то я от миклобов заболею, и у меня будет тлиппел.

Дама поспешно увела дочку, а Антошка влюблено глядя ей вслед, мечтательно повторил:

– У Лены триппер.

«Не дай бог, мамаша Лены услышит», – подумала Людмила, а вслух строго сказала:

– Не надо это повторять, это некрасиво.

– Почему? Я тоже хочу триппер.

– Это очень некрасивое слово.

Антон был поражен до глубины души – слово понравилось ему своей загадочностью, а теперь, выходит, что оно некрасивое. Но ведь его сказала взрослая тетя!

– Еще некрасивее, чем у папы Владика? – уточнил он, вспомнив, как его ругали за слова, которые ему поначалу показались тоже невыразимо прекрасными – их сказал папа одного из мальчиков в их группе, когда пришел забирать сынишку, будучи сильно навеселе.

– Еще некрасивее. Иди играть, Антоша, или ты хочешь, чтобы я тебя тоже увела в корпус?

Антоша этого совершенно не хотел, поэтому побежал играть, прижимая к груди мячик. Людмила на всякий убедилась, что от собаки нет никакого вреда – поджарый пес, греясь на солнце, мирно дремал шагах в десяти от песочницы, – и закрыла глаза. Ей не хотелось думать об Андрее, но мысли против воли лезли в голову. Потом он и сам подошел к ней, взял за руку и сел рядом, а глаза у него были сине-голубые. Как море? Или как небо?

Она открыла глаза и поняла, что заснула. Где-то слышались голоса – многодетная перепиралась со своими четырьмя близнецами, которые ни в какую не желали идти обедать.

– Вы чего на обед-то не собираетесь? – спросила мать близнецов у Людмилы, угомонив и собрав наконец свой выводок. – Время уже. А где ваш Антоша?

Антоши не было – ни в бассейнчике, ни в песочнице, ни у кромки воды. Стали спрашивать у близнецов, но те помнили лишь, как пришел дядя сторож и прогнал собаку, а где был в это время Антоша и что делал, никто из них не заметил.

– Антоса к морю посол, – прошепелявила вдруг Верочка, которая среди близнецов считалась старшей, и указала пальцем: – Вот его мятик.

В прибрежных волнах действительно плескался до боли знакомый пестрый мячик. Людмила бросилась к этому мячу, и вот уже вокруг нее тревожно загудели, загомонили встревоженные голоса, какие-то мужчины в плавках ныряли в воду, отплевывались и снова ныряли. Плачущий женский голос отчетливо произнес: «утонул мальчонка». Лицо Людмилы оставалось безмятежно-спокойным, она лишь прижала руку к груди и медленно начала куда-то проваливаться. Последней мыслью ее, перед тем, как ушло сознание, было: «Мне наказание, что слишком много о НЕМ думала – о ребенке надо было думать».

А Антоша брел по пыльной дороге рядом с псом, которого сердитый дядя с красным лицом пинками выгнал за ограду санатория. Сторож был и впрямь зол на собаку, потому что администратор из-за нее сделала ему выговор, пообещав уволить в два счета – это тебе, мол, ведомственный санаторий, тут большие люди отдыхают, и никто церемониться не будет. К тому же он был пьян, поэтому не заметил, как мальчик увязался за собакой и пролез в щель между прутьями решетки – достаточно широкую для такого малыша.

Антоша, большую часть своей жизни проведший в яслях, прекрасно знал, что за ограду нельзя, а отходить куда-нибудь – тем паче. Однако, когда сторож побил собаку, ему вспомнилось, как его самого в сердцах отхлестала по щекам воспитательница. И ни за что – он ведь не нарочно вылил борщ, его Димка толкнул. Подробности эпизода, собственно, в памяти мальчика давно потускнели и почти забылись, но чувство обиды засело прочно и теперь вновь нахлынуло, вызвав сочувствие к незаслуженно побитому псу. Антоше захотелось пожалеть собаку, он побежал за ней и долго шагал рядом, поглаживая короткую жесткую шерсть, а когда оглянулся, то санаторий уже скрылся из виду.

Другой мальчик, возможно, тут же испугался бы и начал плакать, но только не Антон – он твердо знал, что не потеряется. Если человек может сказать, как его зовут, как зовут его маму, и какой у него адрес, то он никогда не потеряется – так сказала мама, а мама знала абсолютно все. Поэтому они с мамой много раз играли, будто Антоша потерялся в чужом городе и должен ответить на вопросы прохожего. В результате он так навострился, что в любую минуту готов был рассказать о себе абсолютно все и без единой запинки. Сейчас его немного смущало, правда, что рассказывать было некому, разве что псу – вокруг ни души. По шоссе, поднимая пыль, проносились машины, и любой шофер остановился бы, увидев одиноко бредущего по дороге крохотного ребенка, но Антон держался у обочины и на проезжую часть не выходил – он знал, что это опасно, потому что автомобиль большой и может его задавить.

Пес ковылял на трех ногах, ступая очень осторожно – сторож давеча стукнул его по больной лапе, и она противно ныла. Приласкавший его человеческий детеныш плелся рядом, что-то лепетал, и от этого у видавшей виды собаки родилось смутное беспокойство – что-то неладно, такие маленькие человеческие детеныши обычно не бродят одни, где же его мать? Ох, не было бы опять неприятностей, ведь и у них, собак, сучки порою кидаются на всех без разбору – если даже просто пройти мимо их щенков. На сторожа пес обиды не держал – сам виноват, не туда забрел. А все потому, что чуть подальше этого места был другой санаторий – и здание похожее, и вкусный запах из кухни тоже идет, но люди не такие, добрые там люди! Собак всегда привечали – за ухом почешут, колбаски кусок дадут или сахарку. Кухарка, бывало, обрезков подкинет, а когда и кость с мясом. Вот пес и перепутал – полез сдуру за ограду, а там полно детенышей. Теперь еще и этот привязался. Ох, не было бы беды!