Позови меня… - Орлова Вероника

Я близка к самому сумасшедшему яркому наслаждению. Но балансирую на грани, пока не замираю на секунду, чтобы потом выгнуться дугой, закатывая глаза, сжимая коленями его голову, содрогаясь в бешеных спазмах экстаза, истекая потом и влагой. Оргазм накрыл огненной волной, заставляя мое тело биться от наслаждения, сжиматься вокруг его пальцев и все еще чувствовать, как его язык ласкает пульсирующую плоть, продлевая удовольствие до агонии.

Только возбуждение не спадает ни на градус, ни на мгновение. Все та же лихорадка нетерпения в обессиленном теле.

Поднялся с колен, и я слышу скрип змейки, от ожидания лихорадит. Подхватил меня под ягодицы, приподнимая вверх. Легкое облегчение замертвевшим рукам, растертым веревками.

Трется об меня членом, но не входит, и я закатываю глаза, хватая открытым ртом воздух и его поцелуи с моим собственным запахом и вкусом. Но они такие же ненасыщающие, как и то, что Нейл творит со мной, превращая в животное, слизывая капли пота с моей кожи, кусая соски, царапая тело ногтями. Сжимаю и разжимаю пальцы рук и ног, тихо постанывая.

Наконец-то вошел в меня, слегка растягивая, заставляя дрожать и шептать мольбы бессвязно, совершенно обезумев. Да. Мне нравилось. Все, что он делал со мной, даже эта изощренная пытка и его дикий взгляд, вырвавшиеся из десен клыки и играющие на скулах желваки. Ему тоже больно… Он хочет меня так же невыносимо, как и я его. Положил ладонь на мое горло, слегка сжимая. И я знаю, что как только он войдет в меня на всю длину – я умру. Он подарит мне эту сумасшедшую смерть, и во власти Нейла вернуть обратно или не возвращать вообще. И я хочу умирать в его руках от наслаждения. Я уже не прошу, смотрю ему в глаза, чувствуя, как слегка сокращаются мышцы внутри, растянутые горячей плотью, и как это мгновение до бешеного вторжения растянулось на бесконечность.

Дрожу в неконтролируемой срасти, в каком-то безумии на грани с истерикой. Так хотеть до невозможности, до необратимости, до дикой животной потребности и чувствовать его собственное сумасшествие, реакцию на себя, его реакцию на мое дикое желание. Да! Хочу! Да! Ему можно все! Разорвать на части, иметь до боли! Убивать наслаждением! Не жалеть! ЕМУ! МОЖНО! ВСЕ! И он знает об этом.

Сорвался. Проник резко, безжалостно, заставляя изогнуться, принимая, впуская в себя, закричать от разрывающей наполненности, от бешеного удовольствия, от животной одержимости им. Сумасшедший кайф без тормозов, с ним на самой грани, на лезвии. Когда зверь может сорваться совсем, но сдерживается ради меня. Врезается так глубоко, что я чувствую его проникновения стенками матки, всхлипывая от боли и удовольствия, кричу до хрипоты и слышу, как он рычит со мной. Полностью теряя над собой контроль. Рыдаю, глядя ему в лицо. Такое страшное в обнаженной сущности убийцы и хищника, и схожу с ума, потому что этот хищник со мной, во мне, двигается с бешеной яростью, и я уже не могу кричать, только ловить губами воздух, который он ограничивает жестокими пальцами, кусая мои губы. Волны экстаза накатывают медленно, изнуряя, доводя до агонии. Мне нечем дышать, и я хриплю, закатив глаза.

Почти… умерла… Выгнулась дугой, разрываясь на части от бешеного наслаждения. Оргазм оглушил, выбил сознание. Космос взорвался перед глазами, сжигая все тело. Бьюсь в его руках, сокращаясь сильно, до боли внизу живота. Наслаждение нескончаемо острое, такое же дикое, как и ожидание. Каждый толчок – взрыв. Я сжимаю его изнутри, беспрерывно содрогаясь, то отключаясь, то выныривая из магмы, чтобы погрузиться в нее снова. Новый уровень из пройденных… новая грань с ним, и я уже за этой гранью. Чувствую, как дрожит мое тело, как сильно сжимают его пальцы мое горло и как глубоко он врывается в меня, не останавливаясь ни на секунду, пока меня все еще ослепляет. Беспрерывно, до полного опустошения.

А потом лежать на постели в его объятиях и чувствовать, как горячие губы покрывают поцелуями мои руки, как он растирает занемевшие пальцы, а мое тело, невесомо-слабое, все еще дрожит после нереального наслаждения.

– Ты знаешь, малыш, – на ухо, проводя языком по чувствительной мочке, – боль может быть бесконечно красивой. Ею можно любоваться так долго, что со временем забываешь дышать. Потому что воздух вдруг теряет свою ценность. И я вдыхаю твою боль в себя. Когда ты прикусываешь губы до крови, а мои сводит судорогой желания слизать твои мучения. Следы от веревок на твоих тонких запястьях – это рисунок Боли, – легкие поцелуи вокруг запястья, – как верная моя спутница, она послушно выводит на тебе мои отметины, малыш. Моя любовь никогда не будет между нами двумя, Лия… Моя любовь не может существовать без твоей Боли».

Это был первый раз, когда Нейл сказал мне о любви. Он никогда не говорил о ней раньше, но я слышала, читала между строк… я верила – то, что происходит между нами, и есть любовь. Адская, звериная. Такой любви боятся, ее отторгают, не хотят, не понимают. Никто не хочет смертельно заболеть или стать сумасшедшим, никто не хочет остаться без контроля или отдать его кому-то. Я отдавала и взамен получала то, что никто другой никогда не смог бы получить от Деуса. Я получала его улыбки, его смех. Каким человеком он казался в такие моменты, когда смеялся вместе со мной или смотрел, как я ем, сплю, как злюсь, когда у меня что-то не получается, как грызу кончик ручки, если задумалась над листом бумаги в очередном уроке по языкам. Или восторженно рассказываю ему о том, что розы в саду расцвели и выросли новые, что теперь их у меня ровно тринадцать, как и в моем первом имени. Он смеется и называет меня дурочкой. Своей дурочкой. А через неделю я плачу на его груди, потому что три цветка завяли, а Нейл вытирает мои слезы большими пальцами и прижимает к себе. На следующий день роз стало в десять раз больше, я жадно целовала его в губы и шептала «спасибо», чувствуя, как он напряженно позволяет мне выплескивать свои глупые, человеческие эмоции. Ему, верховному Деусу, одному из самых сильных и свирепых. Наследнику императорской короны.

Как быстро место, где ты счастлив, становится твоим домом, меняя свой облик вместе с восприятием. Я больше не тренировалась в Резервации, меня всему учили здесь, дома. Под контролем Нейла. Когда я просыпалась ночью от очередного кошмара после тестовых переходов в иные миры, он мог носить меня на руках по комнате, пока я снова не засыпала в его объятиях. Да, Нейл умел быть нежным, иногда я видела, что он сам удивлен… особенно если я бросалась ему на шею с диким визгом восторга от нового подарка. Иногда он рассказывал мне об этом мире, о его становлении. Я никогда не думала, насколько интересным собеседником может быть он сам, насколько много знает, насколько старше и опытнее меня самой, и в тот же момент Нейл был ко мне слишком требовательным, жестоким учителем. Он хотел безупречности во всем, доводя до слез грубыми окриками на тренировках перед очередным тестовым переходом, которые часто проводил сам. Потом я пойму почему – никто не должен был знать, куда и зачем мы отправляемся. Нейл вел свою игру, в правилах которой я еще не разбиралась.

Он злился, когда я не слушалась его, приходил в ярость, заставляя корчиться от боли после очередной ошибки, которая могла стоить мне жизни, прожигая горящим взглядом, и у меня першило в горле. Хотелось заплакать от разочарования в самой себе и от того, что он разочарован во мне.

Бывало, я без страховки взбиралась по отвесной скале, а он рядом со мной, такой ничтожно слабой по сравнению с ним. Сильный, натренированный, легко брал любую высоту, возникая на вершине, как призрак, глядя на меня сверху вниз, выжидая. Я смотрела на него, зачарованная ослепительной темной красотой, развевающимися черными волосами, идеальной линией чувственного рта, скул, вспоминая, как ночью билась под ним, извивалась и царапалась, как дикая кошка, в тот момент, когда он остервенело врывался в мое тело, и не верила, что принадлежу ему настолько. Засмотрелась, оступилась и сорвалась с головокружительной высоты вниз, Нейл подхватил меня у самой земли, злой, разочарованный, схватив пятерней за скулы: