Последний козырь Президента - Александр Овчаренко

– Это плохо. Законопослушные граждане и отпетые уголовники, глядя на тебя, Кантемир, видимо, тоже что-то подозревают, поэтому взятку и не предлагают. Настораживает их твоё «донкихотство»! Ты бы на работе любовницу завёл, что ли, или ещё какую-нибудь слабину характера выказал, и, поверь мне, люди потянутся к тебе. Не любит у нас народ безгрешных, не любит и не верит им.

– Я подумаю. До связи.

«Надо в бухгалтерию заглянуть, – мелькнула шальная мысль. – Может, там действительно есть, кем прельститься!»

Приказ о моем переводе в Петербург пришёл неожиданно даже для меня самого. Видимо, где-то в глубинах моей «конторы» сдвинулись и со скрипом провернулись невидимые шестерни, и меня из потустороннего мира решили вернуть в лоно родной организации.

– Жаль, – сказал Кавалеров, знакомя меня с приказом о переводе. – Опер ты толковый, хоть и непростой: водку с ребятами не пьёшь, за молоденькими «следачками»[31] не ухлёстываешь.

– И за перезрелыми бухгалтершами тоже, – пошутил я.

– И за бухгалтершами тоже, – серьёзно произнёс теперь уже бывший начальник. – И чего тебе у нас в Златоглавой не сиделось? Перспективы у тебя здесь хорошие, глядишь, через пару-тройку лет моё место мог бы занять.

– Это меня и пугает, – снова пошутил я, но Кавалеров принял мой ответ всерьёз:

– Меня тоже пугало по молодости лет, а потом свыкся. Так чего ты в Питере забыл? Думаешь, там проще будет? Нет! Не будет! Питер – это криминальная столица России. Там тебе дел набросают прямо с порога по самый кадык.

– Верю, только у меня в Питере родственники и по отцовской и по материнской линии, а здесь, в Москве, я один-одинёшенек. Я ещё будучи в Ростове мечтал в Питер перебраться.

– Ну, вольному – воля! – вздохнул Кавалеров. – Сдавай дела и удачи тебе на новом месте!

– Хороший ты мужик, Валентин Иванович! – сказал я на прощанье, пожимая его сухую ладошку. – Жалко, если убьют!

– Если убьют – не страшно, – горько усмехнулся старый опер. – Гораздо хуже, если под благовидным предлогом на старости лет свои же в зону запихают!

– Да быть того не может! – не согласился я. – Сплюнь, а то точно беду накличешь!

– Не я первый и, к сожалению, не на мне это закончится. Ну, давай прощаться!

Вот так, скупо, по-мужски, мы и расстались. Через полгода я случайно узнал, что майор полиции Кавалеров застрелился из табельного оружия в своём кабинете. На его рабочем столе поверх вороха документов лежала забрызганная кровью ксерокопия «Постановления о возбуждении уголовного дела» в отношении «…гражданина Кавалерова В. И. по факту превышения им служебных полномочий».

После того, как я сдал все дела, личную печать для сейфа и табельное оружие, по неписаному закону полагалось устроить «отвальную» – прощальное застолье с обильным возлиянием спиртного, пожеланиями удачи на новом месте службы и дружеским похлопыванием по плечам.

По совету старых оперативников, стол я накрыл прямо у себя в рабочем кабинете.

– Следует соблюсти старинное ментовское правило, – поучал меня старший опер Ваня Середа, почёсывая небритый кадык – Водки должно быть много, а закуски в меру!

– Всё будет, как требует протокол! – заверил я Ивана, который с тоскливой миной давно кружил по кабинету.

Сжалившись, я налил ему, да и себе заодно, по сто граммов водки с многообещающим названием «Беспохмельная».

– Будем здоровы! – предложил я тост.

– Будем, – лаконично поддержал Середа и торопливо опрокинул стопку в тонкогубый рот. Его кадык под тонкой кожей дёрнулся, словно отмеряя истосковавшемуся организму строго определённую дозу, и вернулся на прежнее место. Через пару минут морщины на лице Ивана разгладились, глаза заблестели, и он как-то ожил.

– Давай я тебе чем-нибудь помогу, – предложил Середа, с готовностью потирая ладони.

– Да уже всё готово, помогать не надо, – заверил я его. – Сейчас ребята подтягиваться начнут.

– Чудненько, – ещё больше обрадовался Иван. – Ну, пока ребята не пришли, давай ещё по одной! – и он, не дожидаясь моего согласия, разлил водку по стаканам.

Вечеринка удалась на славу. Из коллег никто не держал на меня камень за пазухой, поэтому явились все, во главе с Кавалеровым. Я даже немного расчувствовался. Оказывается старые менты, они же новые полицейские, в общем-то неплохие ребята, и, как следовало из их тостов, мы вместе хорошо поработали.

В конце вечера все вышли меня провожать, а Середа даже вызвался проводить до вокзала. Как я ни пытался от него отцепиться, ничего не получалось. В результате в такси на Ленинградский вокзал мы поехали вместе. Во время поездки Ваня свернулся калачиком на заднем сиденье и сладко посапывал. Таксист испуганно косился на него, потом не выдержал и спросил:

– Ваш друг, случаем, мне сиденья не облает?

– Этот? – кивнул я головой в сторону спящего опера. – Нет, это не облает. Этот слишком дорожит потреблённым продуктом.

На Ленинградском вокзале Середа совсем размяк, и всё пытался улечься спать на скамейку, игнорируя при этом сидящих на ней пассажиров. Я завёл его на линейный пост Управления полиции на транспорте, и сдал скучающему дежурному лейтенанту.

– Понимаете, коллега, – обратился я, к нему махнув перед носом служебным удостоверением Середы, – мои товарищи провожали меня к новому месту службы, вот мой дружок и расслабился.

– Бывает, – зевнул лейтенант. – Камера для временно задержанных свободна, клади туда. Я его закрою, пусть поспит.

– Только Вы его, пожалуйста, разбудите часиков в шесть, чтобы он на службу не опоздал.

– Так ведь завтра выходной!

– Да? Совсем забыл! Тогда пусть поспит подольше – укатали Сивку крутые горки!

Через двадцать минут я сидел в плацкартном вагоне. Билет у меня был оплачен до самого Питера, но я знал, что до самого Петербурга не доеду. Через час я сойду на неприметном полустанке, где меня будет ждать бордового цвета «Нива» с питерскими номерами. Я молча сяду на заднее сиденье, и водитель, не задавая вопросов, отвезёт меня в наш ведомственный санаторий, где всё это время прохлаждался настоящий майор полиции Валерий Сергеевич Васильчиков. Но с ним я увижусь не раньше второй половины завтрашнего дня. Первую половину дня я буду спать, как знаменитый сурок Фил и, как всегда, без сновидений. Я проснусь ровно в 11 часов, приму контрастный душ и под видом вновь прибывшего отдыхающего пойду в столовую, где за столиком № 9 меня и будет ждать Васильчиков. После обеда мы с ним, как старые добрые друзья, пойдём бродить по парку, и я подробно в деталях расскажу ему, чем я, то есть он, занимался всё это время. Потом попрошу повторить отдельные даты и фамилии, и только убедившись, что он всё запомнил, незаметно выйду за ворота, где меня будет ждать та же бордовая «Нива», которая и отвезёт меня на окраину Москвы. Уже в понедельник ровно в 9 часов я буду навытяжку стоять перед своим начальником генерал-лейтенантом Бариновым, и чем наш с ним разговор закончится, одному лишь ему известно.

На этом моя полицейская служба и закончится. Я мысленно снимаю с себя полицейскую форму.

Всё!

Как говорится, следствие закончено – забудьте!

Часть 3. Второе пришествие

Добро уныло и занудливо,и постный вид, и ходит боком,а зло обильно и причудливо,со вкусом, запахом и соком.

Глава 1. Медовая ловушка

Я никогда не задумывался, где и при каких обстоятельств познакомлюсь с очередной прелестницей. В этом вопросе судьба всегда благоволила ко мне, и я редко оставался без внимания женщин, за что и заслужил от завистников прозвище «офицер для особо интимных поручений». Сам я по молодости лет воспринимал это, как должное, а моё начальство мирилось с моими многочисленными романами, как с неизбежным злом.

Подсознательно я догадывался, что такое легкомысленное поведение рано или поздно мне аукнется, но ничего поделать с собой не мог. Как только господин Случай в очередной раз сталкивал меня с красивой женщиной, я тут же шёл на поводу своих желаний и начинал добиваться от предмета моей страсти ответных знаков внимания. В большинстве случаев мне это удавалось. Иногда моя самонадеянность меня подводила, и я терпел позорное фиаско, но горевал недолго и скоро находил утешение в объятиях другой женщины.

Мой непосредственный начальник генерал-лейтенант Баринов такое поведение осуждал, и считал, что я «…волочусь за каждой юбкой»! Я же был категорически против такого вульгарного определения, и считал, что моё поведение – не что иное, как поиск методом проб и ошибок той единственной и неповторимой, которая предназначена мне Провидением.

Последующие события показали, что, как ни странно, но мы с Бариновым оба оказались правы. Мои предположения оправдались в части того, что приключения на любовном фронте мне, как и следовало, аукнулись. Баринов оказался прав в части того, что мои тайные недруги попытаются поймать меня в «медовую ловушку».