Последний козырь Президента - Александр Овчаренко

– Убедительно излагаешь! – кивнул я и отхлебнул из высокой стеклянной кружки. – Но как-то уж очень просто: раз – и вот тебе кризис, два – импичмент, три – и ты уже Президент всея Руси. У нас в государстве что, нет никаких сдерживающих факторов?

– Есть! – кивнул головой связник. – Конечно, есть, например, ты!

– Допустим, а кто ещё, кроме меня?

– Ещё есть я, есть Баринов, и ещё несколько десятков тысяч сотрудников, которым по службе положено охранять конституционной порядок.

– Убедил! Теперь я засну спокойно: безопасность государства в надёжных руках!

– А я вот теперь вряд ли засну. Знаешь, в чём парадокс?

В ответ я пожал плечами.

– Парадокс в том, что в плане захвата или, если хочешь, мирного захвата власти, автором которого является наш с тобой «заклятый друг» Таненбаум, нет ни единого пункта, нарушающего Конституцию РФ. Всё будет строго по закону – главному закону государства, который мы с тобой призваны охранять от всяческих посягательств!

– То есть, чем старательней мы с тобой сейчас работаем, тем лучше для Таненбаума?

– Парадокс, но получается, что именно так!

– Бред! Быть такого не может!

– Вот ты над этим и поразмысли на досуге, а мне пора.

– До связи, – кивнул я ему. – За пиво я заплачу.

Однако сообщение о честолюбивых планах Таненбаума оказалось для меня не последним сюрпризом.

На следующее утро в отделение уголовного розыска явилась группа офицеров ФСБ, которые, помахав своими «корочками» и постановлением «О производстве выемки», изъяли все документы по делу Шоколадника, даже ОРД с моим недописанным планом оперативно-розыскных мероприятий. Никто из моих нынешних коллег-полицейских никаких вопросов им не задавал. Все понимали, что если дело из производства изымают, значит, так надо!

Все изъятые документы офицеры ФСБ аккуратно внесли в протокол выемки, собрали подписи понятых, и с чувством выполненного долга удалились восвояси.

– Хорошо, что хоть отчитаться по этому делу успели, – тихо произнёс стоящий рядом со мной Кавалеров. – Теперь все пышки достанутся ФСБ, а нам, как водится, шишки! Вот ведь, когда касается наград, то не поленились лично приехать, – продолжал бубнить мой начальник. – А когда дело провальное, просто по спецсвязи запрашивают.

После этих слов меня словно током ударило! Пару минут я приходил в себя, а потом выбежал из отдела и, забежав за угол здания, стал поспешно звонить связнику.

Алексей ответил сразу. Я старался говорить кратко, но сгоряча излагал путанно, так как он несколько раз меня переспрашивал.

– Я тебе скоро перезвоню, – ответил связной и отключился.

Я вернулся в прокуренный кабинет и стал ждать звонка.

Алексей позвонил скоро – не прошло и пяти минут.

– Никаких указаний по изъятию документов по расследованию преступлений педофила по кличке «Шоколадник» никто из руководства Центрального аппарата ФСБ не отдавал. Тем более что оно нам без надобности! – чётким голосом произнёс в трубку Алексей. – Ты хоть одну фамилию этих «липовых» контрразведчиков запомнил?

– Я даже удостоверений их не видел! Когда я пришёл в кабинет, они, в присутствии моего начальника Кавалерова, уже изымали из моего сейфа документы. Кавалеров шепнул, что ребята из ФСБ изымают всё, что касается расследования по делу Шоколадника.

– Странно. Как ты думаешь, кто это был?

– Думаю, что такие же, как и мы с тобой, «силовики», а вот из какого ведомства – вопрос!

– И что в их облике такого, что ты принял их за «силовиков»?

– Выправка. Военная выправка. Одеты они были в гражданские костюмы, но офицерскую выправку я узнаю даже под чадрой. И ещё я заметил, что они не имитировали проведение процессуальных действий, а точно знали, чем занимаются и как процессуально правильно это действие оформляется.

– Интересно, кому понадобилось дело, которое уже раскрыто и личность преступника установлена?

– Думаю, дело было не в личности преступника. Предполагаю, их интересовал вопрос, что именно мы накопали по последнему эпизоду: изнасилование несовершеннолетней Цаплиной.

– При чём здесь несовершеннолетняя девочка?

– Девочка может и ни при чём, а вот материалы по убийству Шоколадника к многоэпизодному уголовному делу по изнасилованию несовершеннолетних были приобщены.

– Зачем?

– Понимаешь, без этих материалов невозможно доказать, что таинственный педофил по кличке Шоколадник, и обнаруженный в школьном сарае связанный труп – одно и то же лицо. А без этого дело не прекратишь!

– А где сейчас дело, возбуждённое по факту смерти самого педофила?

– Как где? В прокуратуре!

Наверное, мы оба с Алексеем одновременно подумали об одном и том же, потому что он торопливо произнёс: «Я тебе перезвоню» – и отключился.

Я терпеливо ждал звонка, хотя предугадывал, что скажет связной.

– Дай угадаю, какую новость ты приготовил! – бросил я в трубку, как только он перезвонил.

– Попробуй, – нехотя согласился Алексей. Ему было неприятно, что я его перебил, не дав сказать ни единого слова.

– В прокуратуре дела нет! Так?

– Так!

– Его изъяли сотрудники ФСБ, точнее, лица, которые выдавали себя за офицеров ФСБ.

– Угадал. Причём, судя по описанию, это те же лица, которые утром посетили твой кабинет. Кантемир, припомни, что особенного было в этом деле? Я хочу знать, из-за чего весь сыр-бор?

– Дело, как дело! Ничего особенного: протокол осмотра места происшествия допросы свидетелей, постановление о назначении экспертиз и…

Стой! Кажется, есть зацепочка! Наш эксперт-криминалист срезал с трупа капроновый шнур, которым были связаны руки, и впоследствии установил, что узел на шнуре называется «двойной самозатягивающийся», и что этот метод связывания применяют военные разведчики, когда доставляют «языка» в расположение своих войск.

– Больше ничего? Может, отпечатки пальцев или фоторобот?

– Всё, что ты сказал, в деле имеется, но и отпечатки пальцев, снятых с шоколадной обёртки, и фоторобот – всё это относится к Шоколаднику. Кроме диковинного узла, больше ничего на исполнителей не указывает.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Не я, а начальник уголовного розыска, майор Кавалеров. Он мне убедительно доказал, что убийцы Шоколадника – это действующие сотрудники одной из наших многочисленных спецслужб.

– Разумеется, какой именно, вы с Кавалеровым не определили.

– Нет, но Кавалеров предположил, что их было не менее двух человек.

– Ценное замечание!

– Не ёрничай! Из этого следует, что поиском и ликвидацией педофила занималась хорошо организованная и информированная группа лиц, а не герой-одиночка, решивший отомстить за загубленные детские души.

– Скажи честно, Кантемир, ты так возбудился по поводу изъятия дела потому, что увидел здесь происки пресловутого Таненбаума, или просто проявил профессиональную бдительность?

– Это, наверное, уже «клиника», но я в любом преступлении ищу его след.

– Угомонись! Если согласиться, что Таненбаум – это человек из Президентского окружения, то он мелочёвкой заниматься не станет.

– Значит, ты считаешь, что изъятие материалов по делу педофила «Шоколадник» псевдосотрудниками ФСБ – не его рук дело?

– Точно утверждать не могу. Однако считаю, что организовать такое мероприятие мог человек, обладающий властью, и имеющий профессиональный, я бы сказал – специфический опыт работы.

– Вот мы с тобой и вернулись к версии об участии в этом деле сотрудников спецслужб, верней, одной спецслужбы.

– Разве?

– Ну, ты же сам сказал о профессиональном и специфическом опыте работы, а в переводе на общепринятые понятия – это и есть спецподготовка и служба в специальном подразделении.

– Тебе не кажется, что мы зациклились на этой версии?

– Может, и зациклились, но мне в голову больше ничего не приходит.

– Хорошо! Я доложу об этом происшествии руководству, пусть поручит аналитикам «прокачать» ситуацию. Вдруг и для нас с тобой какая-нибудь подсказка отыщется.

– Доложи! И ещё сообщи, что я на грани провала: начальник уголовного розыска сказал, что я на мента не похож, и веду себя нетипично.

– А ты веди себя типично.

– Если «промаринуете» меня в этом статусе ещё пару месяцев, тогда точно начну на работе водку пить и взятки брать.

– А что, часто предлагают?

– Мне пока ни разу.

– Это плохо. Законопослушные граждане и отпетые уголовники, глядя на тебя, Кантемир, видимо, тоже что-то подозревают, поэтому взятку и не предлагают. Настораживает их твоё «донкихотство»! Ты бы на работе любовницу завёл, что ли, или ещё какую-нибудь слабину характера выказал, и, поверь мне, люди потянутся к тебе. Не любит у нас народ безгрешных, не любит и не верит им.

– Я подумаю. До связи.

«Надо в бухгалтерию заглянуть, – мелькнула шальная мысль. – Может, там действительно есть, кем прельститься!»