Часть картины - Анастасия Всеволодовна Володина

что, если она не предпримет меры, дух директора доконает ее и вне школы.

Она обратилась за помощью к Андрею. Тот только обрадовался:

— Так давай делать образовательный блог. Давно уже пора валить из этой шараги. Я помогу с раскруткой, сама знаешь. Но будет непросто, понимаешь?

— Не сложнее, чем мне теперь в школе. Андрей, я когда смотрю на него, меня тошнить начинает. Это уже рефлекс. Я так умом тронусь окончательно. Елена Георгиевна хоть человеком была… — она грустно усмехнулась. — Это же я виновата, получается? Раз привела его в школу?

Андрей взял ее за подбородок.

— Чушь. Не будь его здесь, драконил бы кого-то еще. Ты хотя бы можешь ему ответить. У тебя есть вес. Есть Николай Александрович. Есть ученики, преданные ученики. Есть я. Всех не передушить.

Софья медленно кивнула. Он деловито продолжал:

— Набросай пяток тем, на которые ты хотела бы поговорить. Начинать лучше с кратких обзоров минут на десять, можно меньше. Потом уже можно будет затеять более крупный формат, главное — начать. Еще бы название придумать…

— Я уже придумала.

— И?

— «Звонок».

Спустя неделю Софья впервые переступила порог квартиры Андрея. Тут же снесла неустойчивую пирамиду железяк. Огляделась по сторонам и присвистнула. Что ж, квартира была просторной, но…

Была.

— Да уж, — она протянула на входе.

Как Андрей и предупреждал, все вокруг было погребено под пакетами, вскрытыми коробками, распоротыми компьютерами, устрашающего вида и размера подставками и мониторами. Одна комната была полностью отдана под хлам. Другая, очевидно когда-то служившая спальней, была завалена чуть ли не до потолка. К дивану вела узкая дорожка, которую даже Софья — не говоря уж об Андрее — едва ли смогла бы преодолеть без ущерба для себя и окружения. Единственным свободным пространством была почти полностью пустая гостиная, служившая студией для съемок.

Она нервничала. Каждый день в классе она выступала перед парой десятков человек, но это другое. Здесь же она не знала, как встать, куда смотреть, как держать руки, — чувствовала себя как на школьной фотосессии, которые всегда недолюбливала. Фотограф всегда пытался как-то ее растормошить, но с ней эти фокусы срабатывали наоборот: она деревенела и тупела от все более раздраженных окриков.

Однако сейчас это уже не суетливый мужичок с неприятно цепкими руками, а ее Андрей.

— Расслабься, хорошо? — он ободрительно улыбнулся.

— Серьезно, призыв расслабиться хоть на кого-то когда-то действовал?

— Тогда не расслабляйся.

Софья вызубрила свой текст — накануне она сверялась с таймером и репетировала перед зеркалом пару часов. Ей удалось уложиться минут в семь. Андрей улыбнулся, но только губами.

Она забеспокоилась:

— Что-то не так?

— Ты молодец…

— Но?

— Попробуй увидеть себя глазами обычного человека. Того, кто включает тебя утром, за завтраком, пока одевается, едет в метро. Он включает тебя не для того, чтобы услышать лекцию, а чтобы пообщаться. Надо зацепить с первых минут, показать, чем хороша твоя история. Не надо быть такой…

— Училкой, ты хочешь сказать, — вздохнула она.

— Ага, Сонь. Проще надо, без этих твоих заумей. Чтобы тебе хотелось верить. Нужны детали, какие-то яркие сценки. Нам нужна эффектная, сюжетная картинка, понимаешь? Да и…

— Что?

— Я взгляну на остальные тексты?

Софья протянула ему распечатки. Андрей пробежал глазами, на все ему хватило минут пятнадцать.

— Ты не против, если я внесу кое-какую правку? Чуть оживлю. Я добавлю кое-что. А снимать будем завтра.

Она согласилась с облегчением: пытка камерами была отложена. Весь вечер Андрей сидел на кухне и вчитывался в ее опусы, она же в это время пыталась хоть как-то разгрести спальню. Уборка ее всегда успокаивала, словно позволяя расчистить для себя место. Спустя пару часов она чувствовала себя уже чуть вольготнее. На ночь они остались там же, но Софье снова не спалось. Ночевка в гостях давалась ей тяжело: не та жесткость кровати, не тот размер подушки, не так падает свет, даже Андрей как будто пах не так, чем-то прогоркло-уксусным. Проворочавшись час, она встала и прошла на кухню, надеясь отыскать травяной чай.

Кухня была такой же заваленной и в то же время по-холостяцки необжитой, как и остальная квартира. Два одиноких чайных пакетика, прилипших к грязной столешнице, не внушили ей особого доверия, так что она, чуть брезгливо промыв фильтр, налила себе простой воды. Окинула взглядом квартиру и только вздохнула: домом здесь и не пахло. Софья прислушалась к себе и поняла, что дело даже не в квартире — это она была здесь чужой. Это она не хотела переезжать к Андрею.

Это она не хотела, чтобы Андрей рассказывал о ней родителям, Васе и Инне.

Это она не хотела назначать дату.

А хотела ли она выходить замуж за Андрея?

Взгляд бродил по кухне, пока не наткнулся на ее распечатки: видеть свою работу, испещренную чужими гневно-красными пометками, было внове. Софья взяла листы и просмотрела поправки. Чем больше она читала, тем больше хмурилась.

Она сидела на кухне часов до двух ночи, пытаясь понять, показалось ей или нет. Когда она складывала листочки на место, ее руки подрагивали. Она чувствовала себя так же, как когда Тима уткнулся головой ей в колени, обрушив на нее внезапное признание. Измаранной. Непонятой. Использованной.

Захотелось смыть с себя это. Здесь же на кухне, она ополоснула лицо ледяной водой. Намылила руки, кольцо соскользнуло с пальца.

Опять.

Она села на холодную плитку и закрутила кольцо.

— Софья? Ты чего здесь?

Сонный Андрей удивленно заглядывал на кухню.

— Ничего, — резко ответила она.

Андрей сразу же проснулся.

— А конкретнее?

— Давай утром.

— Нет уж, говори.

Она кивнула в сторону стола:

— Я посмотрела твои, так сказать, правки.

— Так сказать?

— Так сказать. Ты все поменял.

Андрей недовольно повел головой:

— Я только уточнил некоторые моменты и добавил пару выводов.

— Это не мои выводы.

— Брось. Мы же говорили об этом сотню раз.

— Ты знаешь, о чем я.

Он вздохнул:

— Я всего лишь убрал твою дурацкую самоцензуру.

— Спасибо, конечно, но это мне решать, насколько она дурацкая.

— Софья…

— Ну уж нет! — Она вскочила и прижалась спиной к мойке. — Не надо этого. Если тебе есть что сказать, говори сам. Я тебе рупор, что ли? Хочешь под статью меня подвести? Передачки сам понесешь?

Раздражение лилось через край. Она прошла мимо Андрея, специально задев его плечом, и направилась в сторону спальни. Судорожно натянула одежду.

— Что ты делаешь? — сквозь зубы процедил Андрей, идя следом за ней.

— Еду домой.

— Ты и так дома.

— Вот уж нет.

— Куда ты собралась посреди ночи, что за дурные бабские истерики, а?

Она покачала головой:

— Прости, Андрей, видимо, я слишком баба для