Космонавт № 34. От лучины до пришельцев - Георгий Гречко

Правда без дипломатии

В отчетах о полетах я не прибегал к дипломатии, писал правду. И за это мне доставалось. Например, мы с Юрой Романенко, в основном по моей инициативе, написали 250 замечаний по полету, причем большинство мелких. Станция «Союз-6» была новая, все естественно. Где-то заусенцы, можно порезать палец. Где-то гайка так закручена, что хоть зубами откручивай. Были и более серьезные замечания. Специалисты обычно говорят: мы все устраним, только не пиши. Один раз, в первом полете, послушался их – ничего не устранили. В следующем полете уже говорю: «Нет, ребята, знаю я, как вы все устраняете». В результате все оказались хорошие – замечаний не пишут, а я плохой. Эти же специалисты экзамены принимают, долбают меня. Мало кто любит правду без дипломатии.

На Салюте-7. Космический старожил

В третий раз я совершил полет в 1985-м году. К тому времени мне стукнуло 54 года. Для Советского Союза это был рекорд, никто у нас в таком возрасте в космос не летал. Только один такой дурак нашелся на весь Советский Союз! Наш генеральный конструктор Валентин Петрович Глушко любил рекорды. Такой у него был недостаток, переходящий в достоинство, потому что «пиар» шел на пользу не только ему лично, но и всей отрасли. Надо сказать, что Валентин Петрович был очень внимателен к наградам, к признанию своих заслуг. При этом был выдающимся ученым и создал лучшие в мире ракетные двигатели.

Глушко видел меня будущим мировым рекордсменом, старейшим космонавтом – и моя кандидатура на полет до поры, до времени сомнений не вызывала. Но американский астронавт Карл Гордон Хенице в июле 1985-го слетал на Челленджере в возрасте 58 лет. А потом, уже много лет спустя, когда в живых не было ни Глушко, ни Хенице, в космос полетел Джон Гленн – первый гражданин США, совершивший орбитальный полет. Тот его первый полет состоялся 20 февраля 1962 года. Второго полета он ждал аж 36 лет! И было ему в 1998-м году 77 лет. Гленн на десять лет старше меня.

А самым молодым человеком в космосе до сих пор остается наш Герман Титов – во время уникального полета в августе 1961 ему было 25 лет.

В 1983-м году мы узнали, что Хенице назначен к полету, а он был на пять лет старше меня… Тут у Глушко могли возникнуть сомнения – так ли безупречна моя кандидатура? Если в 77-м желающих на трехмесячный полет не было, то тут быстро появились желающие слетать на неделю на Салют-7. Говорили: Гречко слишком грузный! Гречко слишком старый! У него кости не выдержат! Только, прости Господи, эксперимент с труппами моего возраста и моей комплекции, который специалисты провели специально для меня, доказал: кости выдержат.

А что касается комплекции… Когда-то я был высоким и стройным, а потом погрузнел… Мне позвонил Глушко, спросил про вес. Я гарантировал ему, что за полтора года сброшу вес до полетной нормы. Вес космонавта важен при посадке. Все рассчитано на жесткий удар о землю – на случай, если не сработают двигатели мягкой посадки. Кстати, худший удар – о мокрый песок, это хуже, чем приземление на камни.

У нас кресло с амортизацией и вес космонавта в кресле не должен превышать определенной величины. Если космонавт легче восьмидесяти килограммов – ему добавляют свинцовый груз. А тяжелее быть нельзя… Мне нужно было похудеть на десять килограммов. В своем шкафчике для спортивной одежды и инвентаря я повесил график изменений веса. Взвешивался каждый день занятия спортом. И в зависимости от графика увеличивал физические нагрузки: больше занимался со штангой, больше плавал. Ну, и ел меньше. Похудеть было несложно.

К полету вес у меня был нормальный, но – на грани. И вдруг в последнюю ночь мне до одури захотелось шашлыка с пивом! Я не выдержал и позволил себе стакан пива и несколько кусочков шашлыка. Ну, думаю, все. Утром взвешивание покажет, чего стоил мне этот ужин. И так я волновался, всю ночь ворочался, что взвешивание показало: даже похудел.

Иногда меня спрашивают – хочу ли я сейчас поработать в космосе. Есть у меня свое кредо, я считаю, что в полете нельзя быть обузой ни для кого. Да, иногда мне хочется полететь. Но я понимаю, что уже не способен, потому что уже нет необходимого здоровья, знаний, силы, точности движений – мне ведь за восемьдесят. А летать для возрастного рекорда, как мышь лабораторная, чтобы надо мной эксперименты делали, не хочу. Гленн согласился на суточный полет в этих целях – а я ни за что не согласился бы. Признаться, я убирал рвоту за другими и не хочу, чтобы убирали за мной.

Третий полет

В космосе нет невозможного. На станции «Салют-7», где мне предстояло работать, однажды внезапно пропало электричество. Она потеряла ориентацию в пространстве, температура внутри резко снизилась. Замерзла вода, полопались трубопроводы. Космонавты Владимир Джанибеков и Виктор Савиных сумели состыковаться с беспорядочно вращающейся поврежденной станцией, провели восстановительные работы. Это был подвиг, настоящий технический и человеческий подвиг, я нисколько не преувеличиваю. Я считаю Володю и Виктора лучшими, самыми профессиональными космонавтами нашего времени. Они в труднейших условиях «оживили» станцию. Космос – это сфера деятельности профессионалов. Владимир и Виктор доказали свой высочайший профессионализм. Когда через некоторое время я туда прилетел, то даже пошутил на этот счет: «Ребята, а не выдумали ли вы эту ситуацию?» На борту все в лучшем виде, никаких следов не осталось.

В третий полет я отправился дважды дедушкой. У моего сына Алексея уже были дети.

Руководство сначала относилась к этому полету как к простой пересменке экипажей на Салюте-7. Но я с такой постановкой вопроса был не согласен. Во втором полете мы получили научную информацию о тонкой слоистой структуре атмосферы Земли. На фундаменте тех результатов мы со Станиславом Савченко составили научную программу по исследованию атмосферы Земли.

Во время предыдущих полетов я не раз ворчал на составителей научной программы, что они планируют слишком много экспериментов. И у космонавтов вечно не хватает времени на их реализацию. А сейчас я сам стал составителем программы – и вставил туда много длительных экспериментов. Совершил ту же ошибку, что и мои предшественники… Научная программа недельного полета оказалась небывало насыщенной. Я думал, Джанибеков и Савиных меня обругают и, может быть, побьют. А они сказали: «Добавляй еще, нам понравилось работать так целенаправленно!»

В подтверждение моих слов приведу отрывок из книги Виктора Савиных: «Г. Гречко прибыл как специалист по геофизике. Благодаря новой организации работы мы за короткое время выполнили массу новых экспериментов, вдвоем это было бы сделать невозможно… Слаженность доброго десятка научных приборов требовалась идеальная. Дома мы в таком составе все это не проходили, пришлось навыки обретать на лету».