Космонавт № 34. От лучины до пришельцев - Георгий Гречко

А нам этого сала страшно хотелось. И мы начали разгружать корабль. Обычно на это уходит три дня, но мы управились за день. Обычно самое вкусное всегда кладут на самое дно, чтобы быстрее разгружали. И мы прошли его насквозь, а сала нет. А тогда в ЦУПе руководил Алексей Леонов. И он не разрешил послать в космос сало: мало ли что, вдруг оно будет испорченное…

Еще мы хотели хлеба, потому что хлебцы космические не очень вкусные. Нам его прислали, но было не ясно, как его есть. Хлеб нельзя кусать, потому что крошки полетят, начнут кружиться в воздухе, потом высохнут, заострятся и могут попасть в дыхательные пути. Но мы придумали. У нас был вентилятор на потолке с сеткой. Мы на эту сетку клали мокрую марлю и ели хлеб. Крошки летели, но присасывались к марле.

Кстати, когда Ремек с Губаревым прилетели к нам «в гости», мы, чтобы не терять времени, пока проверялась герметичность стыковочного узла, стали делать физические упражнения: Юра на велоэргометре, я – на беговой дорожке. Они из своего корабля как закричат: «Что происходит?!» Мы говорим: «Ничего особенного, физкультуру делаем». А они потом рассказывали, что их буквально из кресел выбрасывало.

Мы провели немало экспериментов, предложенных чехословацкими учеными. В советско-чехословацком биологическом эксперименте «Хлорелла» преследовалась цель дальнейшего изучения свойств удивительной водоросли, способной обеспечивать человека водой, белком и чистым воздухом.

Для изучения процессов окисления в организме человека в условиях невесомости на борту «Салюта-6» проводился эксперимент «Кислород», задуманный и поставленный советскими и чешскими учеными. Техническим оснащением его был уникальный портативный прибор «Оксиметр». Для науки международные полеты плодотворны. Они ускоряют научное сотрудничество. Наш полет это доказал.

Ремек был гостем, поэтому мы старались во всем ему помогать и делились опытом. А дальше – все как на Земле. Представьте, что к вам приехал гость и живет у вас. В первый день вы его принимаете с радостью, на второй – ведете в Третьяковку, на третий – чем-то угостите, на четвертый – у вас уже накопились дела, и вы подсчитываете, сколько же еще он будет гостить… И хотя он хороший человек, но на четвертый-пятый день вы уже думаете, скорее бы пришел последний день, ведь у каждого свои заботы. Так и у нас в космосе…

«Когда чешский космонавт приземлился – все заметили синяки у него на руках. Спрашивают – отмалчивается. Потом говорит, что когда что-то пытался сделать, то Романенко и Гречко били его по рукам и говорили: „Не трогай, испортишь!“»

Естественно, на самом деле ничего такого не было, но потом этот анекдот стали рассказывать о каждом последующем космонавте из «соцстран». Может, основанием для таких анекдотов было то, что нас готовили к полетам годами, а их – неделями. Его учили тому, как пользоваться космической кухней, туалетом, он знал, как работать с приборами, которые поставила на борт его страна. Про остальное говорили, что это ему не надо трогать. А поскольку обучение было ускоренное, родился такой анекдот.

К иностранным космонавтам из дружественных стран, которые летали вместе с нами, советскими космонавтами, принято относиться иронически. В этом есть сермяжная правда: как правило, они были подготовлены хуже, чем мы, годами готовившиеся к работе в космосе. Но, когда я слышу шутки, например, о вьетнамском космонавте Фан Туане, мне хочется возразить.

Это человек героической судьбы, удивительный, достойный уважения. Вьетнамец был уникальным пилотом: считалось, что сбить Б-52 невозможно. А он в годы войны сбил и остался жив. Уникальный пилот и человек! Он ворвался в строй самолетов, сбил Б-52 и полетел на свой аэродром. За ним следовали «Сэйбры», зная, что расстреляют его на посадке. И вдруг он исчез. Оказывается, он отработал посадку МИГа в темноте, а это непостижимо.

В космос он летал вместе с Виктором Горбатко. Между прочим, он стал первым космонавтом Азии. Не китаец, не японец, а вьетнамец. Позже генерал-лейтенант Фан Туан возглавлял управление оборонной промышленности Вьетнама.

В наше время было принято поздравлять дружественные страны из космоса с праздниками. По-моему, у нас с Юрой это неплохо получалось. Было как раз 8 марта, и мы поздравляли женщин всего мира с Международным женским днем.

И я тогда сказал: «Я поздравляю женщин всего мира, но чехословацких женщин я не поздравляю, потому что у нас на борту космонавт Владимир Ремек, молодой, красивый, смелый и до сих пор не женат. Куда смотрят женщины Чехословакии?»

Через несколько месяцев мне в Москву прислали журнал «Прага», статья начиналась так: «8 марта Гречко сделал чешским женщинам замечание, что космонавт Ремек до сих пор одинок. И женщины Чехословакии исправились. Передаем репортаж о свадьбе Ремека».

Космос по-немецки

Чтобы терпеть в космосе неприятное давление крови в голове нам делают ортостатические тренировки. Нас регулярно кладут на стол и то наклоняют головой вниз, чтоб кровь приливала, то обратно. Так тренируют сосуды и приучают терпеть давление крови в голове. Забавный случай вышел с немецким космонавтом Зигмундом Йеном. Немцы – они же люди методичные, прилежные, исполнительные. Так Йен даже ужесточил подготовку: он спал без подушки и на наклонной кровати, вместе с женой.

В августе 1978-го Йен вместе с советским космонавтом Валерием Быковским семь суток работал на орбитальной станции Салют-6. Это было событие: первый немец в космосе, представитель ГДР! После полета они поехали в Берлин, там проходили пресс-конференции, торжественные встречи.

Надо здесь сказать, что незадолго до этого страны «народной демократии» поспорили между собой на высоком уровне, кто должен первым лететь в космос на советском корабле. Немцы говорили, что они больше всех вносят денег в «Интеркосмос». Мы хотели немножко замазать свою вину перед Чехословакией за 1968-й год, за танковое вмешательство в их политическую жизнь. А поляки возмутились – говорят, почему чехи? Ведь во время революции 1917 года поляки, в том числе Дзержинский, выступали на стороне красных, а чехи – на стороне белых.

Политика в этом случае победила экономику и историю. Полетели все-таки в таком порядке: чех, поляк, немец. Конечно, в Варшаве, Берлине, Будапеште и Софии обиделись на Москву и Прагу.

И вот, после успешного полета, в стольном городе Берлине у Быковского спросили: «Как вы обеспечиваете безопасность космонавта в полете?» Быковский разъяснил, что мы сначала запускаем беспилотный корабль. Если все нормально – то корабль с собакой, если опять все нормально – то летит космонавт. А потом у Йена спросили о том же. А мы, говорит, сначала запускаем корабль с чехом, потом корабль с поляком, и, если все нормально, тогда летим сами… Это, конечно, анекдот!