Песнь о Сиде - Рагим Эльдар-оглы Джафаров

ее в сторону, и в этот момент грохнул выстрел. Алисию ослепило брызнувшей в лицо кровью. Но ей уже не нужны были глаза. Она поднялась на колени и обрушилась на лежащего Сида.

Сначала она почувствовала, как ее локоть проламывает ребра. Потом снова на секунду провалилась в его мысли. Теперь не было мути, мыслей вообще было немного. Была ужасная тоска и вместе с тем робкая, почти незаметная надежда. Но вовсе не на то, что ему удастся победить. А на то, что Алисия его убьет.

Он искренне желал смерти, но не мог покончить с собой, потому что дал слово. Алисия понятия не имела какое.

Ее снова вырвало из мыслей. Она ощутила, как бок обожгло огнем. Артефакты не всесильны. Такую боль организм просто не может игнорировать. Ее скрутил спазм. Пришла боль из травмированных ног и плеча. Все тело вспыхнуло огнем. Алисия захрипела.

Но ее хрип заглушил вой Сида. Алисия поняла, что они оба пытаются справиться с болью, которая многократно превосходит их самих. И в случае с Сидом речь вовсе не о физической боли.

Она почувствовала, как сознание гаснет. Организм отключает ее, иначе она умрет от болевого шока. Пусть так, Алисия сделала все, что могла.

Она понятия не имела, сколько времени провела в темном забытьи. Вероятно, недолго. Но сознание вернулось резко, вместе с болью и усталостью.

– Как взорвать заряды? – хрипло спросил Сид.

– Иди к черту, – равнодушно ответила Алисия, но через секунду поняла, что не сказала ни слова.

Сон наяву, это она проходила. Организм на грани. Ей только кажется, что она что-то делает. Если попробует ответить снова, произойдет то же самое. Короткая вспышка ясности ума прошла.

Она сразу перестала понимать, что с ней происходит. Ей казалось, что она куда-то плывет. Что ее несет какая-то бурная река. Алисия почувствовала, что ее тянут вверх.

– Чика! Чика!

Видимо, она снова теряла сознание. Кажется, прошло несколько минут. Или нет? Алисия открыла глаза. Перед ней на коленях сидел Сид и тряс ее за полы халата. Выглядел он чудовищно. Весь в крови, глаза полностью черные, будто без белков. И шрамы на щеках, как она раньше их не замечала?

– Держись за эту штуку, – Сид сунул ей в руку трость.

– Пошел ты, – опять ей только показалось, что она говорит.

Вестибулярный аппарат запротестовал, к горлу подкатила тошнота. Она закрыла глаза и вдруг услышала голос брата. Это совсем не тот голос, который она хотела бы слышать перед смертью.

– Опять ты?!

– Закрой рот. Помоги ей, – устало приказал Сид, потом почти шепотом обратился к Алисии: – Не думай, что я тебя пожалел, чика. Нет, вовсе нет. Смерть еще нужно заслужить! Искупление тоже. Понимаешь?

Она почему-то понимала. Она была в его мыслях и поэтому понимала. Кажется, этого нельзя было делать. Нельзя было лезть в его голову. Это ее… изменило навсегда?

– Но кое-кого я все-таки пожалел, – продолжал Сид. – Никогда и никому не говори, чей это ребенок. Я не уверен, что смогу взорвать вашу чертову машину. Нет, не уверен.

Алисия открыла глаза, чтобы посмотреть на Сида, но он уже исчез. Перед ней на коленях сидел ее встревоженный брат. Непутевый, глупый, добрый старший брат.

21

Сид неторопливо шагал на закат через длинные покосившиеся ряды крестов и памятников. Шершавый звук, с которым ботинки опускались на дорожку, раздражал. Мало того, что он разносился по всему кладбищу, тревожа мертвецов, – Сид чувствовал, как они осуждающе смотрят, – так этот звук еще и проникал под кожу, вызывая зуд. Хефе прав, чудеса делают человека слабее. Главное – не смотреть на мертвецов. А они только того и ждут. Сид был уверен, что если встретится взглядом хоть с одним из них, тот получит силу. Обрастет плотью и заковыляет за ним по дорожке. Нет, мертвецов Сид не боялся, они хоть и приставучие, но слабые. А вот звук… Если еще одна пара ног будет шуршать по гравию…

Сид шел на закат и смотрел только перед собой. Надо скорее пересечь это кладбище и выйти к живым. Мертвецы не любят живых, сторонятся их. А Сида любят. Нет, они вообще никого не любят, они же мертвецы! Сид пообещал себе не ссориться с собой на эту глупую тему и ускорился. Но это не так-то просто. Он провел языком по деснам и почувствовал вкус пепла. Как он ему надоел! Сид почесал шею, чтобы унять зуд, достал из кармана яблоко и надкусил. Это помогает. Да, помогает.

Солнце почти скрылось, и он наконец-то рассмотрел в тени холма живых. От них исходили приятные разноцветные запахи. Сид давно не чувствовал их носом, а вот видел прекрасно. Дал же Господь человеку глаза, вот он и смотрит. Недалеко от живых уже клубились тени. Это мертвецы, совсем забытые. Их можно увидеть, только если не смотреть на них. Мельком, краем глаза. Мертвецы всполошились, но подойти к живым боятся. Нет, не боятся, не то слово. Не могут. А к Сиду могут, поэтому надо дойти прежде, чем образуется кольцо.

Он уже слышал их разговоры. Живых, не мертвецов. Тем-то не о чем разговаривать. Только шептать что-то бессмысленное. Грубо хрипеть или звонко посвистывать. Сид иногда тоже свистел на них, чтобы побаивались.

Он вышел из рядов могил, быстро пересек открытое пространство и остановился у круга теней, подслушивая разговор.

– Почему именно здесь-то? – судя по всему, не впервые задал этот вопрос Швед. – Чем Монтефиоре лучше других кладбищ?

– Существует что-то, что не вызывает у тебя любопытства? – поинтересовался Дельгадо.

– Потому что здесь много мертвецов, – сказал Терри. – Ему здесь не будет скучно.

– А на других кладбищах меньше? – абсолютно серьезно уточнил Швед.

– Я не был на других, – пожал плечами Терри. – Но здесь хорошо. Мне здесь нравится.

– Замечательно, – усмехнулся Томас. – Лучшее место для ребенка.

– Да ладно тебе, – возразил Ивица. – Мне в детстве тоже нравились кладбища.

– И вот куда тебя это привело, – парировал Томас и зачесал волосы пятерней.

Сид поморщился. Удивительно некрасивый жест. Вообще, если бы у Сида спросили, знает ли он самого некрасивого мужчину в мире, – он бы с уверенностью сказал: да. Интересно, каково это – быть таким уродливым? Сид испытывал жалость к этому убогому и считал, что это лучшее, а может, и последнее из доступных ему проявлений человечности.

– Ну что? – спросил Ивица. – Мы его ждем?

– Не думаю, – покачал головой Дельгадо. – Я не уверен, что он вообще выходит из своей лавки.

– А что будет дальше? – спросил Терри. – Кого мы будем побеждать теперь?

– Математику, – хмыкнул Томас.

Остальные хмуро уставились на могилу. Пацан умел задавать правильные вопросы. Да, так и есть. Те вопросы, которые сероватой дымкой зависают над человеком. И да, это всех волнует, Сид это видит.

– Я его особо-то и не знал, – сказал вдруг Швед, не отводя взгляда от могилы. – Но мне кажется, что он был хорошим человеком.

Теперь молчание стало неловким. Томас переминался с ноги на ногу. Ивица вздохнул и скрестил руки на груди. Дельгадо скреб отросшую щетину. Терри внимательно рассматривал всех собравшихся. Только близнецы Абэ стояли, как до этих слов. Будто на этом самом месте родились и выросли.

– Он знал, на что шел, – сказал Тору.

А продолжил Ючи:

– И шел до конца.

Сид почувствовал чье-то присутствие поблизости. Только один человек мог подкрасться к нему. Если его вообще можно было назвать человеком. Рядом стоял Эзра. Он тоже смотрел на могилу, не отводя взгляда.

– От тебя не шарахаются мертвецы, хефе.

– Нет никаких мертвецов.

– Вон там лежит, – Сид указал на могилу.

– Этот уже ни от кого не шарахнется. Что на самом деле случилось в Центре?

– Я же говорил, все взорвалось, хефе! Они сами все заминировали, клянусь!

– Это я понял. Что ты там нашел?

– Амулет скарабея, ты же видел. Вроде работает, только идиотский, касаться кого-то надо. Да, как будто сломан.

Эзра долго молчал. Он вообще не умел говорить и думать