Песнь о Сиде - Рагим Эльдар-оглы Джафаров

– Хм… Этот гринго по-настоящему отвратительный, – заключил Сид. – Это хорошо, да. Очень хорошо. Тогда передай ему, что я взорву тут все, если он не явится через минуту.

Алисия не поняла, что хорошего находит этот сумасшедший в сложившейся ситуации. Ее это и не очень-то интересовало. Она медленно достала рацию из нагрудного кармана, но та вдруг ожила и сообщила голосом Асафа:

– Я буду через минуту.

Алисия невольно зажмурилась и вздохнула. Что за глупость? Он же смотрит из ее глаз, он же слышал, что Сид его пристрелит. Слышал, что у него есть как минимум минута, чтобы убраться отсюда! Тепло в солнечном сплетении иссякло. Асаф ушел. Алисия спохватилась, взяла себя в руки, открыла глаза и тут же наткнулась на взгляд Сида.

Он прищурил один глаз и вдруг растянул губы в отвратительной, уродливой улыбке. Она невольно поморщилась и отвела глаза.

– Это интересно, чика! Да, очень интересно. Твоя бабка плохо тебя учила! Разве она не говорила тебе не связываться с гринго? Только подумай, что она сказала бы, приведи ты этого парня домой, а?

Алисия ничего не ответила и постаралась думать о чем-то отвлеченном. Но это не так-то просто. Сид своими идиотскими вопросами так или иначе задавал направление для развития мыслей. Промелькнули те самые невозможные образы. Вот они все сидят в их доме за столом. На малой веранде. Светит солнце. Все улыбаются. Даже проклятая бабка в ее мимолетной фантазии не хмурится.

– Представь еще кучу детишек и белого лабрадора! – подсказал Сид.

Перед глазами Алисии на секунду возникло кладбище. Она с сыном стоит перед могилой Асафа. Глупая мысль. Но фантазии вообще логике не подчиняются. Могил, конечно, должно быть две. И вот уже ребенок стоит один. Снова нелогично. Кто же его родит?

– Чика, – Сид сменил тон на озабоченный и наклонился вперед, – только не говори, что…

В этот момент двери медотсека разъехались в стороны. За ними стоял Асаф. Он спокойно, медленно поднял руки. Скорее демонстрировал, что не угрожает Сиду, чем опасался, что в него будут стрелять.

– Я же говорил, что он придет, – разочарованно заявил Сид. – Он лучше, чем ты думала, чика. Это плохо. Да, плохо.

– Вот он я, – Асаф указал на себя руками. – Больше тебе никто не нужен, верно? Забирай меня.

Сид ответил не сразу, вместо этого он молча рассматривал лицо Асафа. Алисия не раз видела, какой эффект производят его татуировки при первой встрече. Затейливые узоры на лбу, на верхней части лица, вокруг глаз и почти у уголков губ. Интересно, надпись в бровях Сид заметил?

– Не торопись, амиго! – Сид растянул лицо в отвратительной, торжествующей улыбке. – Закрой за собой дверь. Поговорим.

– Прежде чем мы начнем, я отдам тебе вот это, – Асаф медленно сунул руку за ворот кофты и так же медленно снял с себя амулет со скарабеем. – Ты же за этим пришел? За тем, что позволяет мне смотреть через глаза других? Вот он, забирай. Я отдаю его тебе добровольно. С Алисии ты уже снял все артефакты.

– Оставь себе, – Сид растянул губы в особенно отвратительной улыбке.

– Моя жизнь дороже побрякушек, – Асаф кинул к ногам Сида медальон. – А тех, у кого нет артефактов, тебе убивать нельзя. Так ведь?

Сид некоторое время молчал и внимательно смотрел на Асафа. Алисия невольно улыбнулась. Он, как всегда, нашел простой и изящный выход. Все эти артефакты ему не нужны. Сид медленно присел, взял амулет, не стал рассматривать, просто сунул в карман к остальному барахлу.

– Как ты думаешь, почему я пришел сюда без друзей, а, пендехо?

– Хочешь устроить самосуд и убить почти две сотни человек? – спокойно уточнил Асаф. – Вот тех врачей, например, тоже?

Сид хмыкнул, отошел на три шага назад и уселся прямо на ноги Хёста, заставив оперирующих его врачей замереть в ступоре. Шараф жестами велел им продолжать работу. Сид медленно сунул правую руку в карман, достал оттуда… яблоко. Сочно хрустнул и задумался. Асаф спокойно стоял и смотрел на него. Он не бросил ни взгляда на Алисию.

– Это зависит от нашего разговора, – наконец с набитым ртом сказал Сид. – Да, это зависит от разговора.

– Спрашивай, но я бы предпочел разговаривать с твоим главным.

– Нет, не предпочел бы, – возразил Сид. – Да и хефе с тобой говорить не о чем. Расскажи мне про мисс Ру.

– Всего лишь один из наших проектов, – спокойно ответил Асаф. – Не лучший и не худший.

– Нет, пендехо! – вдруг разозлился Сид. – Рассказывай нормально! А ты подними локти и прижми затылок к стене!

Алисия выполнила приказ, чувствуя, как плечи наливаются свинцом.

– Очень трудно держать руки в таком положении, – сказал Асаф.

– Не моя проблема! – отмахнулся Сид, но Алисия вдруг уловила сомнение в голосе. – А ты продолжай! Что за проекты у вас тут?!

– Мы трансплантируем память, – коротко ответил Асаф.

– Что? – не понял Сид.

– Мы берем память одного человека, загружаем в компьютер и показываем ее другому. Как кино, но с полным эффектом присутствия. Наши клиенты как бы проживают еще одну жизнь.

– Что?! – с оттенком отвращения в голосе переспросил Сид.

– Поэтому я и хотел говорить с твоим главным, – вздохнул Асаф.

– Да, я тупой! – просто согласился Сид. – Но знаешь, в чем парадокс?

– В чем?

– В том, что это твоя проблема, пендехо! Если ты не объяснишь нормально, тебе будет очень больно. Старайся!

– Что именно тебе непонятно? – уточнил Асаф.

– Расскажи-ка про всю эту трансплантацию памяти на примере мисс Ру!

– Это не лучший пример, там многое пошло не так. Но принцип такой. Выбирается ребенок, который подходит по определенным критериям, и его жизнь начинают моделировать. Допустим, по сценарию он должен стать великим художником, как мисс Ру. Значит, у него, помимо определенной генетики, должна быть определенная судьба. Не будем вдаваться в детали эпигенетики, но, чтобы в полной мере раскрылся потенциал человека, ему нужно пройти череду определенных активирующих событий. Определенные психологические травмы, определенные отношения с окружающим миром, ряд событий, заставляющих его взяться за кисть и краски. Что-то, что сформирует маниакальную страсть к творчеству. Успехи и неудачи в определенных пропорциях, ну и, скажем так, продюсирование.

– В смысле спектакль? Пендехо, хочешь сказать, что с самого детства все в жизни такого человека подстроено?

– Почти все, – кивнул Асаф. – Случайности все же бывают.

– И что потом? Вот она стала великим художником, а дальше?

– Ее память забирают и вносят в каталог.

– Каталог? – не понял Сид.

– Да. Каталог, из которого наши клиенты могут выбирать, какую жизнь они хотят попробовать.

– И… много там вариантов?

– Спортсмены, художники, музыканты, политики, революционеры есть. Сотни вариантов.

– Да кто вы такие?! – растерянно протянул Сид.

– У нас очень богатые клиенты, – спокойно пояснил Асаф. – Даже слишком. И, как ты понимаешь, они будут очень недовольны, если потеряют свое любимое удовольствие.

– Да мне плевать на их угрозы, я просто взорву вас к чертовой бабушке и все, – отмахнулся Сид. – А дед вам зачем?

– Какой дед? – кажется, даже растерялся Асаф.

– Их тут прям много, а? – Сид указал револьвером себе за спину. – Хёст!

Расслабившиеся было медики (судя по всему, жизни их пациента уже ничего не угрожало) снова впали в ступор и уставились на оружие.

– Он, скажем так, генеральный директор и инвестор. Он организовал все это. Я просто технический специалист. Хоть и незаменимый.

– Так ты-то мне и нужен! – обрадовался Сид. – Как вы забираете память?

– С помощью специального оборудования. Не думаю, что смогу объяснить тебе, как оно работает.

– Да, я туповат, но у меня есть кое-что, что значительно увеличивает ай-кью!

– Я понял намек, – Асаф медленно кивнул и поднял руки, но все-таки в голосе сквозила утомленность, а не испуг. – На второй раз эта шутка уже не так остра.

– Но она всегда работает! – усмехнулся Сид. – Итак, что происходит с теми, у кого забирают память?

– Ничего, они уже мертвы к этому моменту.

– А от чего они умирают?

– По-разному. – Асаф хотел этим ограничиться, но по взгляду Сида понял, что риск получить пулю есть. – В большинстве своем с нашей помощью. Важно, чтобы мозг остался неповрежденным и не утратил нейропластичность. Определенные способы убийства