Убийство в ЦРУ - Маргарет Трумэн

— Здравствуй, Коллетт, — угрюмо выговорил он.

— Может, прямо сейчас и покончим со всем? — спросила она.

— Ну да, так, наверное, и сделаем.

Бреслин закрыл дверь своего кабинета.

— Джо, сигареты не найдется? — спросила она вежливо.

— Нет. Не привыкай.

— Почему бы и нет? Похоже, мне предстоит обзавестись целым новым набором дурных привычек.

— Послушай, Коллетт, вчера я говорил со Стэном, поздно ночью. Пытался его… — Он бросил взгляд на потолок. — Давай-ка прогуляемся.

— Нужды нет. Ты договорился в техотделе, что я с утра зайду?

— Да, только… — Бреслин встал. — Пошли.

Кэйхилл ничего не оставалось, как следом за ним выйти из посольства, пересечь Площадь Освобождения и остановиться у одинокой скамейки, на которую Джо, принявшийся раскуривать свою трубку, оперся ногой.

— Я уговаривал, чтоб тебя отстранили, Коллетт, — сказал он.

— Зачем? Я об этом не просила.

— Ну да, что меня и тревожит. С чего это ты?

— Я полагала, что прошлой ночью вполне изъяснилась. Хочу быть кадровой, игроком в команде. В организацию вроде нашей попадаешь потому, что, как бы тебе ни хотелось, как бы от тебя ни требовалось откреститься от восхищения киношным Джеймсом Бондом, никуда от этого не денешься, оно все время сидит в тебе. Правда, Джо?

— Может быть. Я, Коллетт, про то, что, отвезя тебя, я поехал к Стэну домой и попытался убедить его отменить приказ, полученный из Лэнгли.

— По-моему, напрасно ты это сделал. Я вовсе не хочу, чтобы ко мне относились не так, как ко всем, только потому, что я женщина.

— К моей просьбе твой пол не имел никакого отношения, — сказал Бреслин. — Я считаю, что ты не подходишь для охоты на нашего друга с БВО из-за своих отношений с ним.

— У меня с ним нет отношений, Джо. Отправилась я туда по делу и сделала то, что мне велено было сделать. Сблизилась с ним и, черт побери, в результате едва не пошла на корм рыбам. Для меня это более чем достаточно, чтобы выполнить задание.

— Хэнк тоже так считает.

— Фокс? Польщена, слов нет. Кажется, это все, чего я добилась: обзавелась заботливыми папами. И знаешь, что я скажу тебе, Джо?

— Что?

— Никакого папы мне не надо — и к тебе это тоже относится.

— Спасибо.

— Не стоит благодарности. Папы мои — и ты в том числе — озабочены одним: как бы дочерей своих на битву послать. Новое понимание отцовства, я полагаю. Раскрепощение женщины. Я рада. Ладно, вернемся к главному. Ты попробовал отстранить меня — не вышло. И это хорошо, потому что я чувствую, что призвана сделать это. Я уже все продумала, в голове по полочкам разложила. И мне вовсе не нужно, чтоб туда целую пачку сомнений запихивали. — Она рассмеялась. — К тому же я паршивый гипнотический объект. Досадно, что Барри не была такой же.

Бреслин кивнул в сторону дальнего конца площади, где стояли двое мужчин в длинных плащах и шляпах и старательно не обращали внимания на беседующую парочку американцев.

— Думаю, поговорили достаточно, — подытожил Бреслин.

— Думаю, ты прав, — согласилась Кэйхилл. — Я билет заказала на дневной рейс. Пойдем обратно, мне нужно еще мои вещички забрать.

— Добро. Впрочем, напоследок еще об одном. — Джо двинулся, удаляясь от Коллетт, к тому уголку площади, где в ожидании пассажиров вытянулась вереница такси, замедлил шаг, и она поравнялась с ним. — Когда вернешься, Коллетт, никаких контактов ни с кем, кто связан с нами. Ни с кем. Поняла?

— Так точно. — Приказание ее не удивило: суть полученного задания исключала соприкосновение со всяким, кто хотя бы мало-мальски имел отношение к ЦРУ и Лэнгли.

— Но, — продолжил Бреслин, — если потребуется помощь в обстановке действительно чрезвычайной, знай: для тебя в столице создана связь.

— Кто?

— Не важно. Запомни только, что связь эта — на крайний случай. Выход на связь каждый вечер в течение ближайших двух недель ровно в шесть. Место встречи — у памятника Уинстону Черчиллю рядом с британским посольством на Массачусетс-авеню. Твой связник будет ждать там каждый вечер десять минут, не больше. Понятно?

— Да. На БВО связь через «Пуссерз-Лэндинг» сохраняется?

— Нет.

— Ясно.

Больше ей сказать было нечего, а потому, проследовав за Бреслином обратно в помещение посольства, она прошла к себе в кабинет, закрыла дверь и встала у окна, вглядываясь в серый, разом как-то полинявший город Будапешт. Зазвонил телефон, но она не тронулась с места. Кэйхилл осознала, что оказалась в самой гуще бесчувственного пространства: ни тебе эмоций, ни тебе волнения, ни гнева, ни смятения. Ничего. И это, оказалось, приятно.

Через десять минут она спустилась в посольский подвал, туда, где на запертой двери висела табличка «Техническая помощь». Постучала; лязгнула задвижка, и Гарольд Сазерлэнд открыл дверь.

— Привет, Ред.

— Привет. Заходи. Я тебя поджидал.

Когда дверь за ними закрылась, Сазерлэнд спросил:

— Ну, малышка, что тебе нужно?

Кэйхилл стояла посреди тесной, заставленной всякой всячиной комнаты и понимала, что от нее ждут ответа. А что отвечать? Она понятия не имела, что ей «нужно». Очевидно, есть на свете люди, которые зарабатывают себе на жизнь тем, что ей предстояло сделать, — смертью. Они знают, что нужно для их работы. А она не знает. Поступая на работу, она убивать никого не подряжалась, во всяком случае, в пространном перечне ее служебных обязанностей служащей посольства такого пункта не значится. Только и перечень, и обязанности — тоже вранье. Кэйхилл не в посольстве работала. Она работала в Центральном разведывательном управлении, в ЦРУ, в Компании, на «Фабрике Засолки», чья явленная миру цель состоит в сборе и обработке разведывательных данных со всего белого света и… и в том, чтобы убивать, когда это необходимо для поддержания нормальной работы Управления.

Во время спецподготовки в ЦРУ она прошла на «Ферме» курсы, на которых постигалось умение убивать, правда, так эти курсы никогда не обзывали. «Самозащита» — вот что обычно говорили. В ходу были и другие названия — «Техника ликвидации», «Нейтрализация», «Обеспечение сохранности операции».

— Летишь куда-нибудь? — спросил Сазерлэнд.

Хрипло рокочущий голос вывел Кэйхилл из оцепенения. Она обернулась к Реду, выдавила из себя улыбку и кивнула:

— Да.

— Иди сюда.

Он повел ее мимо своего стола, мимо поднимавшихся от пола до потолка рядов стеллажей, забитых лишенными всякого обозначения коробками и ящиками, в самый дальний конец, в крохотную отдельную комнатушку. Комнатушка оказалась миниатюрным стрельбищем. Кэйхилл даже не знала, что оно существует. В стрельбе она упражнялась в главном тире посольства, который, кстати, был не намного больше, просто длиннее.

Стол, два стула, в десяти футах напротив обшитая толстым деревом стена. В досках обшивки полно пробоин. Кэйхилл глянула вверх: потолок был выложен звуконепроницаемым материалом. И три другие стены тоже.

— Садись, — предложил Сазерлэнд.

Коллетт села на один из стульев, а Ред снова пропал среди стеллажей и вскоре вернулся, держа в руках белую картонную коробку. Положил на стол, открыл и извлек из нее фиолетовый мешочек на тесемке. Кэйхилл во все глаза смотрела, как раскрывал Ред мешочек и как вынимал из него нечто белое, пластиковое, по форме похожее на маленький револьвер. Сазерлэнд вытащил из коробки второй мешочек. В нем лежал пластиковый ствол. Единственной металлической деталью была небольшая пружина.

— Девятимиллиметровый, — уведомил Сазерлэнд, взвешивая на широкой мозолистой ладони составные части оружия. — Похож на австрийский «глок-17», только тут и ствол из пластика. Сделан в Штатах. На прошлой неделе только получили.

— Понятно.

— На, собери его. Это просто.

Ред понаблюдал немного, как она так и сяк пыталась приладить части друг к другу, потом сам показал, как надо делать. Когда оружие было собрано, сказал:

— Пружину сунь в сумочку, остальное храни в чемодане. В одежду заверни, только даже этого не нужно. Рентген ничего не возьмет.

Кэйхилл обратила к нему взгляд.

— А пули?

Сазерлэнд усмехнулся:

— Хочешь сказать — патроны? Бери в любом магазине спорттоваров там, где окажешься. Хочешь пострелять?

— Нет, я… Да, пожалуйста.

Сазерлэнд показал ей, как заряжать, и велел палить в обшитую стену. Кэйхилл, держа револьвер двумя руками, нажала на спуск. Она ожидала сильной отдачи. А на самом деле почти ничего не почувствовала. Даже звук оказался негромким.

— Глушитель тебе нужен?

— А-а, нет, не думаю.

— Хорошо. С этим у тебя порядок. Еще что?

— Мне… Не очень-то я понимаю в этом, Ред. — Ей захотелось рассказать, что она вот-вот отправится на задание, чтобы убить одного человека, убить мужчину, с которым переспала, ликвидировать его ради блага ее страны и всего свободного мира. Разумеется, ничего этого она не сказала. Слишком поздно для таких слов, непрофессионально как-то.