Убийство в ЦРУ - Маргарет Трумэн

— Мисс Кэйхилл, я хочу, чтобы вы знали, как высоко ценю я… как высоко Магда и я ценим все, что вы для нас сделали.

— Я ничего не делала, Арпад, всего лишь слушала вас, вот и все.

— Нет-нет, мисс Кэйхилл, вы не правы. Время, которое я проводил с вами, прояснило мое решение выбраться из-под гнета Советов, облегчило для меня выбор. — Он встал и поклонился. — Буду признателен вам вовеки.

Кэйхилл сочла его поведение оскорбительным.

— Арпад, а как же ваша семья, ваша красавица дочь и талантливый сын? Ваша жена? Что с ней будет? Вам что, доставляет удовольствие бросить их на произвол судьбы, обречь на прозябание, которое, вы же знаете, уготовано им в России? — Он хотел что-то сказать, но она, перебивая, продолжала: — Вы уверяли меня, что больше всего хотите, чтобы вашему сыну повезло и он вырос в Америке. Это что, Арпад, были пустые слова? — Голос Коллетт стал резче, в нем слышался отзвук обуревавших ее чувств.

— Давайте-ка оставим это, — произнес Бреслин тоном, не допускавшим возражений. Коллетт смерила его взглядом, потом сказала, обращаясь к Рети:

— А что с вами теперь станется, мистер Рети? Деньги уже до вас никогда не дойдут.

Рети пожал плечами.

— Сейчас все, как и прежде. Возможно…

— Да?

— Возможно, вы чем-нибудь поможете в этом деле.

— Чем?

— Мы работаем над этим, мистер Рети, — вмешался Бреслин. И уже для Коллетт: — Это один из вопросов, о которых я хотел бы поговорить с тобой, когда мы выберемся отсюда.

— Хорошо. — Коллетт встала и протянула руку Магде Лукач. — Добро пожаловать, мисс Лукач, на свободу. — Хегедуш расцвел и потянулся своею рукой к Кэйхилл. Та, не обратив на это внимания, сказала Бреслину: — Я готова, уходим.

Бреслин поднялся, изучающе осмотрел бутылки на столе.

— Сувениры, а? — спросил он, смеясь.

— Если вас это не обидит, я бы…

— О чем речь, мистер Хегедуш! Возьмите их с собой, — сказал Бреслин. — Спасибо вам, всем вам, за то, что вы собрались здесь. Пошли, Коллетт, ты, наверное, совсем без сил.

— И это, и еще кое-что, — отозвалась она, открывая дверь и выходя в сизый от табачного дыма зал около бара. Леди в алом стояла у дверей.

— Jo ejszakat, — сказал Бреслин.

— Jo ejszakat, — сказала дама, кивая Кэйхилл.

Коллетт произнесла: «Всего доброго» — по-английски, прошла мимо дамы и, выйдя из клуба, остановилась, вдыхая прохладный, освежающий воздух. Подошел Бреслин. Не глядя на него, она предложила:

— Поедем куда-нибудь и поговорим.

— А я думал, что ты совсем разбита, — сказал он, беря ее под руку.

— Наоборот, я полна сил и напичкана вопросами, требующими ответа. Ты это выдержишь, Джо?

— Буду стараться изо всех сил.

Что-то подсказывало ей, что всех его сил окажется недостаточно, однако придется обходиться тем, что имелось.

Они выехали из города, направляясь к Ромаифюрдьо, бывшим римским баням, где ныне располагался один из двух крупнейших будапештских кемпингов. Затянутое тучами небо нависало над самыми головами. Оно вбирало в себя сияние всех огней города, проносилось над ними, розовое, желтое и серое, сплошной маскировочной сетью, натягиваемой невидимой силой.

— Ты сказала, что у тебя есть вопросы, — напомнил Бреслин.

Кэйхилл, открыв окно со своей стороны, смотрела в темноту. Она уронила слова в ночь:

— Всего один, Джо.

— Стреляй.

Обернувшись, она пристально посмотрела на него:

— Кто убил Барри Мэйер?

— Не знаю.

— Знаешь, что я думаю, Джо?

— Нет. Что?

— Я думаю, что все врут.

Он засмеялся.

— Все — это кто?

— Все! Начнем с Рети.

— О’кей. Начнем с него. Про что ему врать приходится?

— Про деньги — это для начала. Я знала, что Барри собиралась, блюдя интересы Рети, дать в лапу какой-то правительственной шишке, но до сегодняшнего вечера не знала, что она действительно везла деньги с собой в исчезнувшем портфеле. Ах да, правда, ты говорил, что попозже мы с тобой обсудим, зачем Компании понадобилось тратить свои деньги на подкуп чиновника вместо того, чтобы пустить в ход часть уже собранных Барри доходов Рети. Попозже настало, Джо. Я готова.

Он внимательно посмотрел на нее со своего водительского места, облизнул губы, потом вытащил из кармана плаща трубку и приступил к раскуриванию ее. Весь этот церемониал был хорошо знаком Кэйхилл: трубка играла роль разменной монеты, на которую покупался приличный кусок времени для обдумывания ответа, — и сегодня он ее особенно раздражал.

Тем не менее она не мешала, не пыталась ускорить церемонию. Терпеливо дождалась, когда табак в трубке занялся красноватым жаром и Джо сделал хорошую затяжку. И лишь тогда напомнила:

— Деньги Рети. Почему Компания?

— Чтобы быть уверенными в том, что он знает, кому обязан, — ответил Бреслин.

— В этом нет никакого смысла, — сказала она. — С чего он вообще кому-то обязан? Это его деньги. Его книги их заработали.

— Это он так говорил, но мы его просветили. Он — венгр. Его большие деньги зарабатываются за пределами страны. Тяжело ему, так? Нам только и оставалось что наладить систему, которая поможет ему прибрать к рукам хотя бы часть денег.

— При условии, что он играет в наши игры с нами.

— Само собой. Он считал, что Барри позаботится об этом как его литагент. — Бреслин улыбнулся. — Разумеется, он не с самого начала узнал, что она работает на нас и будет делать то, что мы ей скажем. Мы обтяпали маленькую сделку. Рети сотрудничает с нами, а мы следим за тем, чтобы он получал достаточно денег и жил тут как король.

— До чего же это… чертовски несправедливо? Он зарабатывал те деньги.

— Я считаю, это несправедливо тогда, когда не имеешь дело с социалистическим писателем и капиталистическим литагентом. Брось, Коллетт, ты, черт возьми, отлично знаешь, что нет ничего справедливого в том, чем мы призваны заниматься.

— «Призваны заниматься». У тебя это звучит столь возвышенно!

— По необходимости. Может, тебе так приятней.

Она сделала долгий, злой выдох.

— Перейдем к Хегедушу и Джейсону Толкеру. Почему ты принимаешь на веру то, что Хегедуш сменил мнение о Толкере?

— А почему бы и не принять это на веру?

— Почему нет? Джо, тебе не приходило на ум, что Арпад к нам перешел, может, затем, чтобы скормить нам дезинформацию? А что, если Толкер сотрудничает с другой стороной? Удобно получается: дать Хегедушу уйти и развернуть нас в другую сторону. Нет, не могу, не верю. Когда Хегедуш говорил мне, что Толкеру не стоит доверять, он был искренен. В том, что он говорит сейчас, нет искренности. Он лжет.

— Докажи это.

— Как докажешь хоть что-нибудь в этой идиотской игре?

— Точно, не докажешь. Смотришь на все, что тебе в руки попало (а набирается всегда чертовски мало!), прислушиваешься к тому, что нутро подсказывает, потом слушаешь, что разум шепчет, — и делаешь свои выводы, свои решения принимаешь. Каков мой вывод? Мы заполучили перебежчика — отменного. Слов нет, мы все предпочли бы, чтобы он оставался на своем месте и продолжал снабжать нас сведениями изнутри, но и сейчас, когда он при нас, все о’кей. Он по маковку загружен пониманием того, что творится в советско-венгерском психологическом братстве. Ты сделала отличную работу, Коллетт. Обратила его на славу. Он доверился тебе. Все довольны тем, как ты с ним управлялась.

— С ума сойти! Почему же ты мне не доверяешь?

— А?

— Почему ты ни в грош не ставишь то, что мое нутро чувствует и мой разум нашептывает? Он лжет, Джо. Может, чтобы уберечь свою семью там, в Советском Союзе. Может, разыгрывает свое понимание патриотизма. У тебя не возникает вопрос, почему Советы дали ему с крючка сорваться? Считалось, что его отправляют обратно в Россию, потому как не доверяют. В Россию он не едет — и без шума и хлопот сбегает. Он лжет. Его внедрили прямо в гущу к нам, и одна из его задач — вывести Толкера из-под колпака.

— Голые рассуждения, Коллетт. Боезапас нужен. Дай мне что-нибудь осязаемое, чтоб подкрепить разговоры.

Она развела руками:

— И рада бы дать, да нечего. Но знаю, что я права.

— А Рети как же? — спросил Бреслин. — Ему-то что врать?

— Не знаю. Только не забывай: он был в Лондоне, когда умерла Барри.

— И сие означает?

— И сие означает, что, может, он ее и убил, зная, что ее портфель набит наличностью.

— Его наличностью. К чему из-за нее убивать Барри? — Трубка во рту и долгая, неторопливая затяжка.

— Он знал, сколько она ему везет?

— Не уверен. Возможно, не знал.

— Может, мистер Рети прикинул, что мы никогда не рассчитаемся с ним сполна. Может, решил, что ему обломится лишь маленький кусочек из того, что везла Барри. Может, он хотел заполучить деньги, будучи за границей Венгрии, и припрятать их там.

— Интересные вопросы.

— Да, разве не так?